Метаморфозы. Тетралогия - Марина и Сергей Дяченко

этаж или на крышу, там чудесно спится. И да: туалет во дворе.

* * *

Мальчишка сидел на пороге с листом бересты на коленях. Справа и слева от него висели в пространстве объемные графики; левый медленно вращался. Тимор-Алк грыз костяшку указательного пальца на левой руке, а правой царапал уголок бересты, вглядываясь в текст, бегущий так быстро, что отдельные слова и фразы выплескивались за рамки носителя и повисали в воздухе.

«…уровень организации – полипептидная цепь, – прочитал Крокодил. – В первичной структуре все связи являются ковалентными. Следующий, более высокий… на водородной основе…»

Он постарался вспомнить, что означают термины, и понял только, что они знакомы ему. Имеют земные аналоги. Возможно, их изучают в школе.

Тимор-Алк щелчком свернул оба графика, покосился на Крокодила, уронил под ноги бересту:

– Чего от тебя на этот раз хотят?

– Я бы на твоем месте подслушивал.

– Ага, там акустический фильтр стоит, – сообщил Тимор-Алк со сдержанной яростью. – Со времен моего младенчества, когда мне не нужно было знать некоторых вещей… Ничего: зато для бабушки я младенец навеки.

Даже в полумраке этого вечера была заметна темно-зеленая тень на щеках Тимор-Алка – призрак новой бороды.

– Бабушка тебя любит, – сказал Крокодил и внутренне перекосился от внезапной пошлости этой фразы.

– Ага, – безразлично повторил Тимор-Алк.

Ночь в этом лесу была гораздо темнее ночей на острове. Огоньки светились только в корнях, тускло, как из-под земли. Ночные насекомые прятались, и только редкие скрипы и шорохи выдавали их ночным птицам; впрочем, птицы наверняка видели в темноте.

– Лес тысячи сов, – сказал Тимор-Алк. – Так это называется.

Крокодил опустился рядом. Они сидели, глядя в лес, на бесшумные тени, на дрожащие огоньки; Крокодил понял, что очень давно не имел возможности просто сидеть и думать.

Постоянно что-то мешало: воспоминания о доме. Разочарование. Вечные ребусы, решить которые он не мог из-за элементарного недостатка информации. И вот теперь выдалась свободная минутка, он смотрит в ночной лес и почему-то все больше тревожится; есть в происходящем некая царапающая деталь. Что-то не так. Что-то неправильно.

– Тимор, а эти… совы ведь едят жуков?

– Ну да.

– И они всегда их ели?

– Ну… да.

– Значит, они хищники? А я читал в ваших исторических обзорах, что на Раа не было хищников – они не соответствуют идее, заложенной в основу…

– Ну да, – глаза Тимор-Алка чуть заметно светились в темноте. – Ты должен был читать о Втором рождении Раа. И что было перед этим.

– Трагедия, – сказал Крокодил. – Прямо-таки конец света, деградация, смерть… Почему?

– Об этом до сих пор спорят. Официальное объяснение – непримиримое противоречие материи и заложенной в основу идеи.

– Материя первична.

– Сейчас да. А там… Скорее всего, люди просто начали есть мясо.

– А раньше не ели?

– Ты же видел: в лесу полно еды. Грибы, трава, плоды – все можно жрать. Бабушка, например, и сейчас не ест мяса, хотя оно теперь сплошь синтезированное.

– А на острове мы охотились, – вспомнил Крокодил.

– Да, потому что Проба.

– И ловили рыбу.

– Я не ловил.

– Послушай, – Крокодил поежился от ночного ветерка, – значит, в основе Раа была идея… не есть мяса?

– Не убивать, – Тимор-Алк вздохнул. – Не быть убитым. Не бояться. Ты не был еще в музее на Серой Скале?

– Нет.

– Там остатки лагеря наших предков – самых первых, до Второго Рождения. Они жили… как деревья. Гуляли в лесу, рисовали на стенах свои тени и… все.

– Рисовали свои тени?

– Древнейший вид искусства: становишься спиной к костру и обводишь углем свою тень на стене пещеры.

– На Земле все было по-другому, – пробормотал Крокодил. – Слушай, а это точно? В смысле науке истории у вас можно доверять? Слишком уж похоже на легенду, знаешь, на сказку, предание…

– Поезжай на Серую Скалу. Посмотри.

– Ладно, – Крокодил зябко потер ладони. – Славно. Они жили как деревья, ничего не боясь, рисуя свои тени. Долго?

– До ста лет. Потом засыпали. Понятия о смерти не было: только вечный сон.

– Э-э-э… Я о другом. Как долго продолжался этот счастливый… период?

– Много веков.

– Ух ты… А потом им захотелось разнообразить меню. И весь этот счастливый устойчивый мир, просуществовавший много веков, в одночасье навернулся.

– Если прибор, рассчитанный на работу в лаборатории, бросить в соленый кипяток – он тоже навернется, – Тимор-Алк пожал плечами. – Даже если перед тем работал долго и без сбоев.

– Но кто его бросил в соленый кипяток? В смысле почему люди ни с того ни с сего нарушили…

Крокодил замолчал. Нахмурился. Тряхнул головой:

– Слушай, а у них не было… ну… священного текста с запретами? Где черным по белому говорилось бы, что мясо есть нельзя ни при каких обстоятельствах?

– У них и письменности не было.

– Может, устные предания?

– У них не было никаких запретов, – немного раздраженно отозвался Тимор-Алк. – У деревьев, что ли, есть запреты или у ручьев?..

– Тогда что произошло? Почему не ели мяса, прекрасно жили – и вдруг?

– Никто не знает, – нехотя отозвался Тимор-Алк. – Скорее всего… Материя получила некоторую самостоятельность, биологические законы вышли вперед нравственных… на полшажочка… И произошла мутация. Кому-то одному стало плохо на растительной пище, и он, может даже случайно, убил животное и съел. И всё… перед Вторым Рождением они жрали друг друга, наши предки. И тому есть доказательства.

Крокодил окончательно замерз.

Он сидел на пороге Леса тысячи сов, ежась и постукивая зубами. Из темноты на него смотрели сотни крохотных, мерцающих, бледных и ярких глаз.

– Идея, лежащая в основе Раа, не допускала, чтобы живые существа друг друга пожирали, – тихо сказал Тимор-Алк. – Система разладилась, начались колебания, сегодня идея первична, завтра материя…

– И решили дело стабилизаторы.

– Ага.

– Которые подарило Раа Вселенское Бюро миграции.

– Не подарило. Предоставило в безвозмездное пользование взамен на участие в программе миграции.

– То есть стабилизаторы работают, пока вы принимаете мигрантов?

– Ну… да.

Крокодил скрючился, обхватив себя руками за плечи:

– Мне стоит съездить на эту самую Серую Скалу?

– Съезди. Там интересно.

Тимор-Алк встал и подобрал упавшую бересту:

– Скажи ей – я все равно пойду в этот проект. Позволит она или нет.

– На острове мне казалось, что ты его ненавидишь, – пробормотал Крокодил. – Айру…

– Я просто не хочу о нем говорить!

Огромная ночная птица скользнула мимо лица, чуть не задев крылом.

– Если бы он был моим отцом, – сказал Тимор-Алк с тоской, – все было бы по-другому. Вообще все.

И мальчишка ушел в дом, предоставив Крокодилу в одиночестве сидеть на пороге черного леса.

* * *

Впереди мерцал огонек. Снег летел, струился водой, ежесекундно меняя рисунок на белом склоне. Не видно лыжни,