Пустующий трон - Кен Лю

Кинри с любопытством поднялся по лестнице и подошел к Види.

– Похоже на кости животных, – в замешательстве произнес он, осмотрев предметы на полках. – А это что? Связки бамбука?

Хотя у мастера Надзу Тей книг почти не было, в Гинпене Кинри повидал множество письменных документов. Книги в Дара обычно писали на шелковых свитках восковыми логограммами и держали свернутыми в защитных тубусах. Другие представляли собой сшитые по корешку листки бумаги, исписанные торопливыми буквами зиндари или плоскими символами, соответствующими тем или иным логограммам.

Но Види сейчас любовался совсем иного рода книгами.

– Книги не всегда писали на шелке или бумаге, – с почтением произнес он. – Говорят, что в дни прибытия ано на острова люди вырезали логограммы на костях животных или глиняных табличках – вот они, перед тобой. Потом логограммы стали выцарапывать на бамбуковых полосках, связывать их вместе и скатывать наподобие свитка – это было еще до того, как шелк получил популярность, а может, и вообще до его появления. Только представь, какого труда стоило писать на кости или бамбуке по сравнению с мягким податливым воском? Поэтому ранние книги ано такие короткие. Каждая логограмма должна сообщать очень многое. Или, как писала поэтесса Накипо, вспоминая о еще более древних предтечах древних философов: «Логограмма – тысяча вдохов и выдохов, целая жизнь уединенного созерцания».

Кинри попытался вообразить, каково это – прикладывать столько усилий, чтобы выписать слова. Он привык складывать восковые блоки в столбики и быстрыми заученными движениями писчего ножа вырезать нужные логограммы. Обычно писчие ножи делали из мягкого дерева или даже из кости, и с ранними материалами для письма они бы не справились.

Льуку презрительно прозвали логограммы ано «словами-шрамами» за их сходство с уродливыми струпьями на телах раненых воинов, и теперь Кинри задумался, не было ли это прозвище еще более точным, чем представляли его сородичи. Логограммы и в самом деле родились из шрамов, оставшихся на душе; они воплощали предельную сосредоточенность и усилия, символизировали битву против причуд капризного времени, против мимолетности жизни.

Он спустился по лестнице и подошел к Ароне. Та выбрала отдел с пожелтевшими от старости шелковыми свитками.

– Что это? – спросил Кинри.

– Сценарии пьес, – ответила Арона.

– Коротковаты для пьес.

Некоторые свитки действительно были такими маленькими, что сворачивались от силы на полдесятка оборотов.

– Раньше не записывали все реплики до единой, – объяснила актриса. – Между прочим, в народных театрах до сих пор так делают. Классическое театральное искусство было приземленным, устным, совсем не похожим на современные пьесы и оперы из модных театров Пана, созданные знаменитыми драматургами и требующими заучивания наизусть. Помнишь, я рассказывала, что мы с Мотой тоже не записываем все реплики? Вот, посмотри.

Арона осторожно развернула один старинный свиток. Между столбцами логограмм были проложены бамбуковые пластины, чтобы хрупкие восковые логограммы не терлись друг о дружку. Кинри всегда думал, что это похоже на паруса больших кораблей Дара, но теперь понял, что, скорее всего, традиция пошла еще от старых книг, написанных на бамбуке.

На развернутом свитке оказалось несколько рядов потрескавшихся восковых логограмм, большинство из которых были архаичными, и Кинри не мог их прочесть. Некоторые повредились и даже отвалились, из-за чего расшифровать текст становилось еще сложнее.

– Это сценарий пьесы «Скорбь королевы», о королеве То-цзу, верной жене героя-путешественника Ксади и матери милостивого короля Дакана.

Кинри знал эту историю в общих чертах. События происходили во время войн Диаспоры. Ксади, король государства Акэ, был хитроумным героем, который вместе со своими воинами не раз оказывался на волосок от гибели в ходе кровавых битв между героями Илутаном и Сэраком. Обеим сторонам помогали боги, постоянно вмешиваясь в конфликт. Ксади десять лет провел вдали от дома, исходил весь Дара вдоль и поперек, всегда будучи на шаг впереди мстительного Тацзу и обиженной Каны. Тем временем его жена, целомудренная То-цзу, мудро и осмотрительно правила королевством, отбиваясь от претендентов на свою руку и трон, предлагая им сложные задания и поединки, пока не вернулся муж. Моралисты часто вспоминали в трактатах и стихах Рассудительную То-цзу, госпожу Десяти Тысяч Оправданий, считая ее олицетворением женственности.

Мастер Надзу Тей, наставница Кинри, предлагала поискать в этой истории скрытый смысл, приняв испытания Ксади и То-цзу за классический сюжет об искателе мудрости, преодолевшем внешние угрозы и внутренние соблазны на пути домой в Акэ – уголок истинно философского просвещения.

– Здесь только шестнадцать столбиков логограмм, – продолжила Арона, – а в пьесе целых четыре действия с антрактом. Как видишь, сцены описаны лишь в общих чертах: «Олога спорит с То-цзу о главной женской добродетели», «То-цзу предлагает ухажерам три испытания: рисом, пивом и солью, и не выбирает победителя», «То-цзу объявляет Ксади погибшим и восходит на трон», «Вторжение Сэрака и Дакана», «Королева поднимает народ на борьбу» и так далее. Подразумевается, что актеры должны декламировать стихи, но в основном они импровизируют, как бы наслаивают на скелет персонажа новые характеристики, с одной стороны пользуясь заученными фразами, а с другой – откликаясь на реакцию публики. Это не идет не в какое сравнение с чудовищными, невозможными для исполнения сочинениями современных драматургов, так называемых «кабинетных драм», написанных, исключительно дабы потешить собственное самолюбие…

– Стоп, стоп! – перебил ее Кинри. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы проверить, верно ли Арона прочла незнакомые древние логограммы, отличные от стандартных мапидэрэ-ксанских, которым его обучала Надзу Тей. – Что значит «То-цзу объявляет Ксади погибшим и восходит на трон»? Такого ведь не было.

– А, ты говоришь об общепринятой версии, – ответила Арона. – Но, как и большинство легенд времен войн Диаспоры, эта существует в разных вариантах. В этом, например, То-цзу становится правительницей после гибели мужа, узурпировав трон у родного сына. Затем она защищает Акэ от вторжения своего сына и наследника Дакана.

– Когда это было написано?

– Я не Види, чтобы на глаз определять даты создания древних манускриптов, – Арона помотала головой, – но полагаю, что несколько сотен лет назад.

– Эта версия не была популярна? Я никогда о ней не слышал.

– Трудно сказать, – промолвила актриса. – Такой сюжетный поворот вряд ли пришелся по нраву моралистам, поэтому сохранилось лишь несколько копий сценария. Но это не означает, что пьесу не любили зрители. Мы с Мотой, например, ставим пьесы, где маршал Гин Мадзоти не предстает изменницей, как в официальных документах, и людям это нравится.

Кинри кивнул. Это напомнило ему о множестве версий подвигов, совершенных богами Укьу.

«Неужели у всех историй есть по нескольку вариантов? Какой же тогда более правдив?»

– Хочешь найти какую-то конкретную пьесу?

– Ага! Я услышала о ней от Лолотики. Девушки из домов