Пламенеющие храмы - Александр Николаевич Маханько
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Послушай, Люсьен, – прервал Леммель тираду своего помощника, – всё это ты мне расскажешь чуть позже. А сейчас найди-ка мне мсье Креспена, прево. Если ты не забыл, я хотел с ним сегодня повидаться. Я пока подготовлю тебе две записки, одну в Берн, другую в Париж. Отправишь их с голубями незамедлительно. Сегодня мы более никуда не едем, останемся на ночлег здесь в Нуайоне. Распорядись о постое и о лошадях.
– Я всё понял, господин Якоб! Всё будет выполнено.
– И вот еще что. Ты, я знаю, большой любитель книг. Слыхал ли что-нибудь о «Наставлении в христианской вере»? Не знаю, где издана, но по слухам первый тираж разошёлся в Париже. Как бы мне на неё взглянуть.
– На французском? Нет, не припомню. А на латыни это звучит как … Постойте-ка!
Люсьен стащил с крыши кареты один из множества сундуков и, изрядно покопавшись в его внутренностях, извлек на свет небольшую, карманного размера книгу в серой простенькой обложке.
– Извольте, господин Якоб!
Леммель нетерпеливо выхватил её из рук Люсьена. На желтой странице титульного листа было вытеснено новым шрифтом-антиквой
CHRISTIA
пае religionis institutio, totam fere pietatis fumma, quic
quid est in doctrina falutis cognitu neceffarium, complectens omnibus pietatis studiosis lectu dignissimum opus, ac recens editum
IOANNE CALVINO
Глава 5
Июль 1536 г.
г. Женева, Швейцарский союз
Горы, вокруг одни лишь горы. Гигантские скальные глыбы, беспорядочно нагромождённые друг на друга. Исполинские каменные волны, на заре мироздания поднятые из недр Земли вселенским ураганом, столкнувшиеся между собой и единомоментно застывшие в немом безмолвии. Недвижно упирающиеся своими заснеженными изломами в редкие облака. Покрытые зеленью лесов у подножия и слепящие друг друга солнечным светом, отраженного хрусталём ледяных пиков. Дивные громады, потрясающие своей красотой и подавляющие собой любую иную гордыню.
Глядя в небольшое оконце почтовой кареты, Жан не переставал восхищаться красотами открывающихся пейзажей. Даже усталость, накопившаяся за долгие дни и недели его вынужденного путешествия, не смогли помешать ему наслаждаться картинами природы этих мест. Выросший и все свои годы проживший среди французских равнин, он никогда не видывал подобных мест и теперь с любопытством разглядывал их. Обычно строгий и весьма сдержанный, сейчас он не скрывал своего удивления и восхищения.
Почтовая карета, в которой Жан ехал пассажиром, звонко стучала колёсами по каменистой дороге, местами почти тропе, и нещадно скрипела кожаными рессорами, переваливаясь через ухабы. Дорога змеёй то поднималась вверх по зеленому склону, то, перевалив через очередной гребень, также спускалась вниз, частенько подходя почти к самому краю обрыва. Ощущение высоты и возможность легко сорваться в бездну неизбежно повергали в ужас неопытного путешественника. Однако возница был мастером своего дела, он ловко управлял лошадьми на этих каменистых кручах, где-то пуская их в рысь, а где-то сдерживая что есть силы. Доброго малого, уроженца здешних мест подобная скачка ничуть не утомляла, а скорее наоборот веселила. Он то задорно напевал себе какой-то мотив, то зычно покрикивал на лошадей, причем одно от другого порой трудно было отличить. Карету при этом постоянно трясло и раскачивало и для неискушённого седока подобная поездка могла превратиться в сущий ад. Однако Жан принимал неизбежность таких неприятностей, а потому по своему обыкновению не обращал на это внимания. Он уже провёл в дороге Бог знает сколько времени, пересёк Пиккардию, Шампань, Бургундию. Впереди его ждал Базель. В этом городке, за границами досягаемости гнева Парижа и Рима, Жан, укрывшись от волнений и тревог, надеялся закончить своё сочинение. Его он задумал в не столь далеком прошлом, колеся по южным провинциям, избегая преследований. Что же волновало его ум всё это время? Человек, Бог, Церковь, место и роль каждого из них в этой троице. Свои мысли об этом Жан оформил и даже смог издать в виде небольшой, всего шесть глав, книжечки с лаконичным названием «Наставление в христианской вере». С момента ее написания прошёл почитай уж год, а со дня выхода первого издания из-под станка Базельской печатной мастерской и того меньше. Однако каждый новый день с его событиями, переживаниями и раздумьями давал Жану пищу к новым размышлениями. В итоге под его пером рождались новые тезисы, которые обязательно должны были быть в этом «Наставлении» и без которых оно не имело созидательной силы. Поэтому Жан стремился сейчас подальше от ненужных волнений. В спокойном Базеле он надеялся разобрать
свои новые записи, которые он сделал в прежние дни, не спеша доработать и дополнить своё «Наставление». И обязательно вновь напечатать. Оно непременно должно увидеть мир, чтобы сделать его лучше.
Однако, путь из Нуайона в Базель оказался не простым. Прямая дорога через Лотарингию оказалась недоступна для проезда. Французский король и священноримский император затеяли там очередную войну. Ну что ж, Бог им судья. Дорога теперь лежала через города Женеву, Невшатель, Берн … Изрядный крюк, но ничего не поделаешь. Из-за неутолённого тщеславия двух великих монархов Жан оказался вынужден проделывать это незапланированное путешествие среди горных пейзажей.
Скрипя и раскачиваясь, карета взобралась на очередной перевал.
– А вот и Женева, мсье! – весело пробасил возница, старательно выговаривая слова. Очевидно, что французский не был его родным языком, – до темноты будем там, уж будьте уверены.
Жан высунулся в окно. И сразу же был ослеплён. Вдобавок к сиянию
