Слепой цирюльник - Джон Диксон Карр

который вспомнил недавний ужин. – О да. Но я не знал, что ты с ними знакома. Если этот умник понаписал столько о твоем дяде…

– Да нет же, мы незнакомы, – возразила она, широко распахивая глаза. – Они, понимаешь ли, англичане. Они понапишут о тебе сотню томов, разберут в подробностях все твои сильные и слабые стороны, но даже «привет» не скажут, если вы не были должным образом представлены.

Они обменивались репликами, совершенно не обращая внимания на капитана Вальвика, которого все сильнее охватывало волнение, а из-под усов доносилось такое странное фырканье, словно он упорно ломился в запертую дверь.

– Йа разлил виски, – посетовал он. – А содовую вы сами добавляйте. Мы уже решили, что делать? Что вообще мы решили? Рано или поздно нам придется пойти спать.

– Я вам скажу, что мы будем делать, – энергично объявил Уоррен, – и уже сейчас можно набросать план битвы. Завтра утром мы прочешем лайнер в поисках девушки, которая изображала тут обморок. Это наш единственный след, и мы пойдем по нему так, как Уистлер идет по следу изумруда. И это… – Он вдруг резко развернулся. – Давай-ка уточним, Хэнк. Ты просто пытался нас напугать или ты всерьез насчет того предположения?

Очевидно, эта мысль вертелась у него в голове с самого начала, только ему вовсе не хотелось сосредотачиваться на ней. Он стиснул кулаки. Наступила тишина, отчего Пегги отложила в сторонку список пассажиров и тоже подняла голову.

– Какого еще предположения? – спросил капитан Вальвик.

– Странная штука, – произнес Морган. – Похоже, нам вовсе не хочется, чтобы наш веселенький фарс превратился во что-то иное, да? Но как вы думаете, зачем застилать койку свежими простынями и, кажется, даже новым покрывалом?

– Ну ладно, – размеренно проговорил Уоррен. – И зачем же?

– Затем, что крови там могло прибавиться по сравнению с тем, что видели мы. Логично же.

Снова повисла тишина. Морган слышал, как капитан Вальвик с присвистом дышит через нос. Уоррен рывком развернулся, секунду глядел на койку, а затем принялся стаскивать с нее постельные принадлежности.

В каюте слабо скрипнуло…

– Возможно, ты ошибаешься, – приговаривал Уоррен, – и я надеюсь, что ты ошибаешься. Не верю в подобную чепуху. Не хочу верить. Подушка, верхняя простыня, одеяло, нижняя простыня… Все в порядке. Смотри сам. – Он потрясал постельным бельем, странная фигура без пиджака в вихре простыней и с коричневым покрывалом в руках. – Да смотри же, черт тебя побери! Все в порядке. Зачем ты пытался нас напугать? Видишь, простыня на кровати… Минуточку!

– Сними и ее тоже, – велел Морган, – и посмотри на матрас. Я не меньше твоего надеюсь, что ошибся.

Пегги бросила лишь один взгляд и отвернулась, побелев. Морган ощутил, как сжалось горло, когда он подошел ближе к Уоррену и Вальвику. Между простыней и матрасом было аккуратно проложено покрывало, однако пятна все равно уже успели проступить сквозь ткань. Когда они сдернули покрывало, оказалось, что синие и белые полоски матраса почти теряются на фоне расползшегося мокрого пятна.

– Это… – начал Морган и глубоко затянулся трубкой. – Это же…

– О да. Это кровь, – подтвердил капитан Вальвик.

Стало так тихо, что Моргану, несмотря на расстояние, померещились удары судового колокола. Теперь лайнер двигался почти ровно, под звучный пульс где-то в его недрах и слабое звяканье стаканов. И еще Моргану показалось: он видит в тусклом свете над койкой лежащую без сознания девушку, ее бледное лицо с классическими чертами, вот дверь открывается, кто-то входит…

– Но что с ней случилось? Где она теперь? – спросил Уоррен, понижая голос. – Кроме того, – прибавил он упрямо и явно желая поспорить, – кроме того, дубинкой он бы такое сделать не смог.

– Да и зачем ему это делать вообще? – спросила Пегги, стараясь овладеть своим голосом. – Нет, это же абсурд! Не верю! Вы меня просто пугаете! И… и еще, к тому же, откуда он взял чистые простыни? Где девушка и почему… А, да вы действительно пытаетесь меня напугать, так, что ли?

– Спокойно, детка, – произнес Уоррен, беря ее за руку и не сводя при этом глаз с постели. – Я не знаю, зачем он это сделал или чего он пытался добиться, заново застилая кровать. Однако лучше нам положить все это обратно.

Аккуратно пристроив трубку на край монотонно тренькающего умывальника, Морган подавил в себе отвращение и наклонился, рассматривая койку. Пятна до сих пор были сырые, и он изо всех сил старался не коснуться их. В этом странном, кристально ясном, почти провидческом состоянии ума, какое иногда случается под утро, если пил всю ночь, напряжение было настолько велико, что он вообще не удивился, услышав, как что-то брякает между переборкой и матрасом. Он выдернул конец простыни, обмотал им пальцы и пошарил в щели.

– Старушка, ты лучше не смотри, – проговорил он после паузы. – Зрелище может оказаться неприятным.

Заслоняя находку своим телом, чтобы, кроме него и капитана Вальвика, никто ничего не увидел, он вытянул ее, держа простыней, и раскрыл ладонь. Там лежала опасная бритва, простая, старомодная, сложенная бритва, однако ее явно недавно использовали. Бритва была заметно больше стандартного размера и с такой замысловатой и изящной резьбой на ручке, что Морган даже стер кровь, чтобы рассмотреть узор.

Ручка была вроде бы из черного дерева, инкрустированная с одной стороны серебром и белым фарфором. Моргану сначала показалось, что это филигранно оформленная вставка с именем владельца, однако после того, как он стер кровь, проступила мужская фигурка. Она была дюйма три в высоту, а вот под ней находилась крошечная вставка с одним-единственным словом: «Воскресенье».

– Йа знаю, – произнес капитан Вальвик, глядя на вещицу во все глаза. – Это одна из семи, одна из набора на каждый день недели. Йа раньше видел такие. Вот только что это на ней нарисовано, вроде как мужчина?

Тонкая черно-белая фигурка из серебра и фарфора была одета в диковинный полосатый костюм в средневековом стиле, и Моргану на ум невольно пришли смутные ассоциации с гравюрами Доре. Хирург, хирург – нет, цирюльник, вот кто! В кулаке фигурка сжимала лезвие. Однако самым жутким и гротескным в этом изображении была голова, скорее напоминавшая голый череп, с повязкой на глазах, отчего этот цирюльник был…

– Слепой, – произнес Уоррен, глядевший Моргану через плечо. – Убери это отсюда, Хэнк! Убери с глаз долой. Слепая… смерть и цирюльник… последний день недели. Кто-то пользовался бритвой и забыл ее здесь или потерял. Убери. Лучше выпей вот.

Морган рассматривал зловещий, испачканный кровью рисунок. Поглядел на дверь, затем на выкрашенную белой краской переборку за койкой, на перевернутую постель и коричневое покрывало в пятнах. Снова попытался представить себе