Слепой цирюльник - Джон Диксон Карр

отказалась принимать на веру доводы Уоррена. Уоррен вытащил отсыревшую пачку сигарет, они с Пегги закурили, пока Морган набивал свою трубку. Девушка произнесла между короткими затяжками, с раздражением выдыхая дым:

– Но теперь-то, насколько я понимаю, все должно быть просто? Для них же это совершенный провал, разве нет? Ведь мы же запросто узнаем девушку, когда снова ее увидим, и вот тогда мы их и поймаем. Она, скажем так, не маскировалась. На ней даже косметики никакой не было. Кстати… где там моя пудра? Кёрт, передай, пожалуйста. Ну и видок у меня! В любом случае мы не упустим девушку. Она ведь по-прежнему на борту.

– А так ли это? – спросил Морган. – Хотел бы я знать.

Уоррен, уже собиравшийся отпустить какое-то скоропалительное замечание, поднял на него взгляд и увидел выражение лица приятеля. Он вынул изо рта сигарету, и его глаза подозрительно сощурились.

– Что… что у тебя на уме, генерал?

– Только то, что в одном Пегги права. Если та девушка была сообщницей негодяя, тогда все будет очень просто, слишком просто. С другой стороны, если эта девушка шла сюда, пытаясь предостеречь нас… Я понимаю, что никто ее не знает, но предположим, что именно это она собиралась сделать… В таком случае злоумышленник двинулся за ней и был уверен, что обезопасил себя. Однако потерпел неудачу. И тогда…

Гудящие двигатели, казалось, завибрировали громче, заглушая скрежет древесины, потому что ветер за бортом угомонился, и грохот бездны понемногу стихал; «Королева Виктория» шла почти плавно, словно вымотанная бурей. Все они облегченно выдохнули, впрочем успокоиться до конца это не помогло. Пегги так и подскочила на месте, когда дверь открылась и вошел капитан Вальвик со списком пассажиров в одной руке и с квартой «Старого Роб Роя» – в другой.

– Йа же говорил, что это всего на минуту, – провозгласил он. – Иллюминаторы найти было просто, и номера из коридора посмотреть – тоже. Одна каюта С51, другая С46. Йа подумал… А? – удивился он, всматриваясь в напряженные лица. – Что еще случилось?

– Ничего, – ответил за всех Морган. – По крайней мере, не сейчас. Продолжайте же. Чтобы вы наконец успокоились. Вы ведь так хотели узнать. Выясним сперва, кто занимает эти каюты, а потом продолжим.

Пегги мотнула головой и, не спуская с него глаз, взяла список пассажиров. Она собралась было что-то сказать, но передумала и вместо того развернула список. Только сначала встала и пересела на диван. Слушая болтовню капитана Вальвика, Уоррен помог ему снять с полки дополнительные стаканы и разлить напиток. Все они бросали короткие взгляды на Моргана, который уже задавался вопросом, не слишком ли он сгустил краски. Он раскурил свою трубку в каком-то подозрительном молчании, пока Пегги вела пальцем по списку, а двигатели судна равномерно гудели…

– Ну что там? – спросил Уоррен.

– Подожди минутку, дружище. Не торопи меня… Мм. Гар… Гран… Гульден… Даррел… мм… Джарвис… Джером… Дупер… Исаак… Надеюсь, я его еще не пропустила; Ка… Кедлер… Кеннеди… Ага! – Она выдохнула сигаретный дым и поглядела на них округлившимися глазами. – Как там сказал наш шкипер? С46? Готово! Вот он. «С46, доктор Кайл, Оливер Харрисон». Подумать только! В одной из этих кают едет доктор Кайл…

Уоррен присвистнул.

– Значит, Кайл? Недурно. Ого! Подождите-ка минутку, – сказал дипломат. Он ткнул кулаком в переборку. – Господи! Разве он не один из подозреваемых? Да, теперь припоминаю. Этот негодяй, вероятно, замаскировался под…

Морган с трудом утихомирил его, потому что Уоррен все сильнее и сильнее распалялся, негодуя из-за того, с каким благопристойным видом и как правдоподобно негодяй со свинцовой дубинкой изображает из себя известного доктора с Харли-стрит. Его убежденность основывалась на простом принципе: чем респектабельнее кто-то выглядит, тем скорее окажется подлым убийцей. Он снова принялся ссылаться на избранные сочинения Генри Моргана, где все, кто вершил низменные дела, оказывались (последовательно) адмиралом, цветоводом, обожавшим розы, инвалидом и архидьяконом. И только когда Пегги возразила, что все это исключительно в книжных детективах, Морган поддержал Уоррена.

– Вот тут ты ошибаешься, старушка, – сказал он. – Как раз в реальной жизни эти негодяи и убийцы всегда выступают под видом солидных уважаемых граждан. Просто ты обычно видишь подобного типа сразу с другой стороны – на скамье подсудимых. Ты изначально считаешь его убийцей, а ведь еще недавно он был просто обитателем какой-нибудь Лабурнум-Гроув и ревностным прихожанином местной церкви. Вот перебери в уме имена самых известных преступников столетия и отметь, что почти все они были на хорошем счету у своего викария. Констанция Кент? Доктор Притчард? Кристина Эдмундс? Доктор Лэмсон? Доктор Криппен…

– И почти все они доктора, так ведь? – уточнил Уоррен с видом человека, на которого снизошло жуткое озарение. Похоже, он мрачно задумался о неискоренимой тяге представителей врачебного сословия к истреблению себе подобных. – Видишь, Пегги? Хэнк прав.

– Да что ты уши развесил как остолоп? – возмутился Морган. – Выброси всякую мысль о том, что доктор Кайл и есть злоумышленник, слышишь меня? Он популярнейшая личность… да, и еще хватит носиться с идеей, что кто-то выдает себя за него, тогда как настоящий доктор Кайл мертв. Это, может, и сошло бы за правду в случае с затворником, который не общается с другими людьми, но только не с публичной фигурой вроде знаменитого врача… Продолжай, Пегги. Найди, кто проживает в каюте С51, чтобы мы могли забыть об этом и заняться настоящим делом.

Она наморщила лоб:

– Вот, нашла, и это тоже весьма странно. «С51, Перригор, мистер и миссис Лесли». Ну и ну!

– А что тут такого странного? Кто это такие?

– Помните, я вам рассказывала, что вместе с нами едет один очень-очень высоколобый эстет, который понаписал о дяде Жюле кучу восторженных статей? И еще сказала: надеюсь, что завтрашний спектакль состоится, и не только ради ребятишек, которые хотят увидеть дерущихся кукол.

– А! Так это и есть Перригор?

– Да. Кстати, жуткие эстеты там оба, и он, и его жена. Он сочиняет стихи, знаете, заумные такие, что-то там о душе, павшей в скачке с препятствиями, примерно в таком роде. Еще он, похоже, театральный критик, хотя и в этих сочинениях поди разбери, что он там пишет. Я, во всяком случае, не могу. Однако он утверждает, что единственные достойные драматурги – это французы. По его словам, дядюшка Жюль величайший классический гений со времен Мольера. Да вы, наверное, видели его? Такой высокий, тощий тип с прилизанными светлыми волосами, а его жена еще носит монокль. – Пегги хихикнула. – Они каждое утро делают по прогулочной палубе двести кругов, причем в полном молчании!

– Гм! – вырвалось у Моргана,