Лишний - Дмитрий Болдин

бутылкой шампанского и рядом Алекс, обнимающий веселую Миру. Эта фотография была сделана несколько лет назад на одной из вечеринок на крыше Дома на набережной. Я как сейчас помню, мы тогда встречали рассвет, а потом Алекс сказал, что когда-нибудь можно будет одновременно наблюдать еще и за закатом, и добавил, что такое время мы еще застанем. С фотографией в руках сажусь на кровать, вглядываясь в лица, но ничего, кроме опьянения, в них не замечаю, а потом откидываюсь назад и падаю на холодное черное одеяло — мне страшно, потому что все непонятно и я нахожусь в квартире, в которой уже никого не будет.

Я погружаюсь в темноту, она через какое-то время растворяется, и вижу перед собой торт, в него воткнуты пять свечей, а напротив меня камера, которую держит отец, рядом с ним мама, а за ней родители Миры и Алекса. Папа спрашивает:

— Загадал желание?

Я пристально смотрю на тонкие свечи, как по ним стекают капельки воска, я даже чувствую их запах, а отец снова спрашивает:

— Андрей, ты загадал желание?

Я понимаю, что рядом со мной сидит Алекс, который стучит вилкой по столу, и Мира. Но я почему-то боюсь повернуться и увидеть их. И когда я киваю, то слышу мамин голос:

— Задувай, дорогой!

Я резко задуваю свечи, все аплодируют, радуются, кричат: «С днем рождения!» Меня с левой стороны обнимает Алекс, который произносит: «Давай резать!» — а я смотрю, как дым от свечей струится над нашими головами, встаю из-за стола и начинаю размахивать руками, чтобы развеять его. В голове эхом отдаются аплодисменты, замедленные голоса, радостные лица родителей, а я машу руками, пытаясь отогнать дым, но ничего не выходит — он валит из потухших свечей все сильнее. Я чувствую, как кто-то меня тянет за одежду, и, когда я смотрю вниз, вижу лицо маленькой Миры. Она смотрит мне в глаза и произносит:

— Андрей, сядь, уже ничего не исправишь!

А Алекс рядом продолжает стучать вилкой по столу и кричать: «Давай резать!»

Я еще продолжаю отгонять дым от нас, но он заволакивает Миру, а потом окутывает Алекса. И когда он полностью в него погружается, я только слышу стук вилки о стол. Я громко кричу, но никто меня не слышит, через дым бьет по глазам фонарик от камеры, похожий на автомобильные фары.

Когда дым развеивается, я сижу один в белой комнате, в которой нет ни окон, ни зеркал, ни дверей. На потолке появляется трещина, похожая на корень старого дерева, она быстро распространяется по всему потолку, и когда я понимаю, что сейчас произойдет обрушение, то пригибаюсь, закрывая голову руками, и слышу, как потолок рушится, но его части превращаются в пепел, поэтому удар не наносит увечий. Я поднимаю голову и вижу голубое небо, в котором пролетает самолет. Я долго смотрю на него, пока не появляется чья-то рука, берет этот самолет, направляя его в мою сторону. С каждой секундой он увеличивается в размерах, а я просто сижу и наблюдаю за тем, как он становится все больше и громче. Уши начинает закладывать все сильнее, я успеваю заметить двух пилотов, которые о чем-то говорят, а потом смеются, за ними открывается дверь и в кабине появляется третий человек. И когда я всматриваюсь в него, то вижу себя, стоящего за их спинами и почему-то улыбающегося. Пилоты меня не замечают, а самолет подлетает на такое расстояние, что я просто закрываю глаза и чувствую, как мои перепонки разрываются и сильный горячий ветер рвет на мне одежду вместе с кожей. И когда все проходит, я открываю глаза и смотрю снова в небо, крупные капли дождя падают на лицо, а потом звучит голос Миры:

— Ужасный день! — Она стоит рядом со мной и смотрит в небо. На ней черная кожаная куртка, черные джинсы и черные кроссовки. Ее волосы и лицо становятся за пару секунд мокрыми, и она поворачивается ко мне, по ее щекам растекается черная тушь, и она спрашивает: — Ты не брал зонт?

— Нет, — отвечаю я и чувствую, как промокаю до нитки.

— Нам надо срочно укрыться, — говорит она.

— Но где? — спрашиваю я. — Тут негде!

— Нам надо срочно укрыться, — повторяет Мира.

— Мир, тут негде!

— Нам надо срочно укрыться, — продолжает она.

— Мира, очнись! Тут только высокие стены и больше ничего! — кричу я.

— Нам надо срочно укрыться! — говорит она и проводит ладонью по моей щеке, а я касаюсь ее тела, чтобы обнять ее и как-то прикрыть от дождя, но она в моих руках резко превращается в воду, обрушивается на пол и уносится потоком, который сбивает меня с ног. А когда я переворачиваюсь на спину, то продолжаю смотреть на капли и чувствовать, как уровень воды поднимается. И когда я полностью погружаюсь, я делаю резкий вдох.

Я оказываюсь на пороге школы в черном костюме, черных туфлях, в белой рубашке с инициалами на манжете. Черный галстук Dior колышется на ветру, как и триколорная лента выпускника, которая вот-вот порвется и улетит. Я стою, засунув руки в карманы брюк, и смотрю в сторону дороги, на ней припаркован белый «мерседес». Пытаюсь вглядеться в тонированное окно, чтобы понять, кто сидит за рулем. За моей спиной открывается дверь, я поворачиваюсь и вижу Алекса в сером костюме, белой рубашке и серых кроссовках. На нем тоже лента выпускника. Он подходит ко мне, становится рядом и закуривает сигарету.

— Тут нельзя, — говорю я.

Он смотрит на меня своими карими глазами и отвечает:

— Уже все можно, старик! То, что за нашими спинами, — уже не про нас. Нам сюда уже не нужно. Понимаешь?

— Угу, — говорю я и продолжаю смотреть в сторону белой машины. — А куда нам теперь нужно?

— Подальше отсюда, — отвечает он. — Туда, где все будет по-другому, старик. Где не будет боли, тоски, утраты, где не будет никаких терзаний, мучений. Где будет все по-другому. Где нам всем будет хорошо.

— Такого места нет на земле, Алекс.

— Ты ошибаешься, Андрей! Я знаю такое место. — Он смотрит на меня и выпускает дым сигареты.

— Далеко до него? — спрашиваю я.

— Нет, рукой подать.

— Ты фантазер, — отвечаю ему со смешком. А ветер поднимается еще сильнее.

— Это ты фантазер, а я реалист. — Алекс снимает ленту выпускника. Он ее держит на одном пальце и смотрит, как она пытается вырваться. И в итоге она слетает и уносится высоко в небо. Алекс спускается по ступеням и идет к выходу с территории школы.

— Ты куда? — кричу я ему в спину.

Алекс поворачивается и говорит:

— Туда, где много солнца! Пойдешь со мной?

— Не-а, я родителей подожду, они скоро выйдут! — кричу ему я.

— Откуда? — спрашивает он.

— Из школы, они же там, — говорю я.

— Там нет никого! Мы здесь одни! Ты не понял этого, что ли? — кричит Алекс, чей пиджак сильно треплет ветер.

Я смотрю по сторонам и понимаю, что кроме нас с ним никого на улице нет, потом смотрю в окна школы и тоже не вижу никого.

— Пойдем! — кричит Алекс.

— Я тебя догоню, — говорю я, — все равно вечером увидимся!

На посту охранника никого нет, коридор первого этажа пустой, на полу конфетти и серпантин, на музыкальной колонке лежит включенный микрофон и сильно фонит. Выключаю его.