Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден

– Я с сожалением узнал о смерти твоего отца, – сказал он. – Человек он был замечательный. А ты нам здесь пригодишься.

Орлок явно обрадовался прибытию пополнения. Число его туменов таким образом возрастало до шести, не считая вспомогательного войска, примерно равного по численности. Отец-небо явно благоволил к этому походу.

– Прежде чем мы выдвинемся, у тебя есть еще месяц-другой, – продолжал Субудай. – Надо дождаться, когда окончательно замерзнут реки. Тогда пойдем на Москву.

– Зимой? – невольно переспросил Мунке.

К его облегчению, Субудай лишь хмыкнул:

– Зима – это наше время. Русские на холодные месяцы запираются в своих городах. Лошадей они ставят в конюшни, а сами сидят и греются вокруг больших очагов в громадных домах из камня. Когда тебе нужна медвежья шкура, как ты поступаешь? Нападаешь на зверя летом, когда он силен и быстр, или режешь ему глотку, пока он в спячке? Так и мы, Мунке. Холода нам нипочем. Рязань и Коломну я брал зимой. Твои люди присоединятся к караулам и учениям незамедлительно. Это их займет.

Субудай кивнул поклонившемуся Хачиуну, цокнул языком и погнал свою каурую кобылу дальше.

– А он… впечатляет, – произнес Мунке. – Похоже, я там, где надо.

– Само собой, – усмехнулся Хачиун. – Просто невероятно, Мунке. Кроме него, только у твоего деда было такое ви́дение похода. Иногда я думаю, что этот человек одержим духом войны. Он знает, как поведет себя неприятель. В прошлом месяце Субудай послал меня невесть куда стоять в засаде. День стою, два стою – и вдруг вижу: через холм скачет крупный отряд, тысячи в три латников, на помощь Новгороду. – Он улыбнулся, припоминая. – Кто бы мог подумать! А тебе более подходящего места и не сыскать. Не дома же торчать? Молодец, что приехал к нам сюда. Чтобы привести мир в смятение, Мунке, нам дается один-единственный шанс. Если мы сделаем это, нас ждут сотни лет спокойной жизни. Если нет, то все, что построил твой дед, обратится в прах за какое-нибудь поколение. Таковы ставки, племянник. На этот раз мы не остановимся, пока не дойдем до моря. А там, бьюсь об заклад, Субудай изыщет способ погрузить лошадей на корабли, и тогда весь свет наш!

Чагатай со своим старшим сыном Байдаром скакали верхом вдоль скал Бамиана. Красно-бурые отроги гор к северо-западу от Кабула уже не относились к землям, дарованным Чагатаю Угэдэем, но для сына великого хана признанных границ не существовало. Чагатай улыбнулся этой мысли, довольный, что скачет по уже спадающей жаре, в тени сумрачных вершин. Городок Бамиан был древним, а дома в нем выстроены из того же серо-коричневого камня, что и сам горный склон. Армии завоевателей прокатывались здесь и прежде, а с местными селянами Чагатай предпочитал не ссориться. Он со своими людьми доглядывал за землями вдоль берегов Амударьи, но сеять разрушения среди этих деревень и городишек ему не было смысла.

Под грозной сенью монгольского хана они, можно сказать, процветали. Тысячи переселенцев начали осваивать земли вокруг ханских владений, зная, что никто не осмелится двинуть армию на Самарканд или Кабул. За первые два года правления авторитет Чагатая вырос. Первым делом он взялся за промышляющие в этих краях разбойничьи шайки и воинственные местные племена. Бо́льшая часть их была уничтожена, а остальные разогнаны, как стадо диких коз, чтобы разнесли подальше весть. Шаг оказался верным: среди горожан пошел слух, что в эти края якобы вернулся сам Чингисхан. Люди Чагатая это заблуждение развеивать не спешили.

Байдар был уже высок ростом, с бледно-желтыми глазами (верный знак принадлежности к роду великого хана), внушающими благоговейный ужас тем, кто знал Чингиса. Направляя свою кобылицу по бездорожью, Чагатай внимательно наблюдал за сыном. «Другой мир, иная жизнь», – с легкой печалью размышлял Чагатай. В возрасте Байдара он был захвачен борьбой со старшим братом Джучи, поскольку не желал отказываться от надежды стать великим ханом после отца. Это были горько-сладкие воспоминания. Чагатаю навсегда врезался в память миг, когда отец отринул их обоих и сделал наследником Угэдэя.

Весь день неимоверно пекло, но с заходом солнца воздух стал прохладнее, и Чагатай мог расслабиться и в полной мере насладиться вечерними звуками и открывавшимися вокруг видами. Его нынешние земельные владения были огромны, еще обширнее просторов родины. Все эти земли завоевал Чингисхан, но дар своего брата Чагатай не отверг. Полнеба охватил закат. Скалы нависали уже ближе, и скачущий впереди Байдар оглянулся, спрашивая взглядом, куда следовать дальше.

– К подножию скал, – указал Чагатай. – Я хочу, чтобы ты увидел чудо.

Байдар улыбнулся, а Чагатай ощутил прилив любви и гордости. Интересно, были ли знакомы эти чувства его отцу? Чагатай не знал. На секунду он почти пожалел, что рядом нет Джучи и не с кем поделиться, насколько все изменилось, как увеличился мир в сравнении с тем маленьким наследством, которое они с братом все никак не могли меж собой поделить. Теперь-то ясно, что горизонтов с лихвой хватало на всех, но мудрость, приходящая с возрастом, особенно горька, когда те, с кем ты соперничал, ушли в небытие. Годы юности не вернуть и не прожить заново с бо́льшим пониманием. Каким нетерпеливым, подчас глупым он когда-то был! Сколько раз давал себе зарок, что уж со своими-то сыновьями подобных ошибок не допустит. Но им придется отыскать в жизни свои пути. Чагатаю подумалось еще об одном своем сыне, убитом в ходе набега каких-то полудиких оборванцев. По несчастливой случайности сын оказался вблизи их стойбища. За его смерть эти негодяи потом жестоко поплатились.

Горе накрыло его, но тут же рассеялось, как мимолетная тень от облаков. Смерть присутствовала в жизни Чагатая всегда. И тем не менее он как-то выживал там, где другие – может статься, что и лучше его самого, – гибли. Такой уж он, видно, везучий.

У