Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов

второе – скотине кухарке, которую я уже раз прогнал и потом взял опять. К Штейнеру не обращайся; я посмотрю, что удастся сделать; с песнями in puris будет трудно, так как текст немецкий, увертюра же пойдет скорее.

Твое письмо от 10 августа я получил через этого жалкого негодяя Шиндлера; ведь ты можешь сдавать свои письма прямо на почту, и все они исправно дойдут до меня, так как по возможности избегаю этого гнусного и презренного человека. Карл может явиться ко мне только 29-го с. м. и напишет тебе отсюда. Ты, наконец, должен заметить, что проделывают с тобой эта жирная дрянь и ублюдок; по той же причине ты недостоин получать письма от меня и от Карла, тем не менее я никогда не забуду, что ты мне брат. Когда-нибудь добрый гений снизойдет к тебе и разлучит тебя с этими двумя канальями, бывшей и теперешней б…, которую во время твоей болезни парень… не менее трех раз и у которой вдобавок в руках все твои деньги. Какой стыд! неужели в тебе нет ни искры мужества?!!.. Ну, теперь о другом. Из «Развалин Афин» у тебя имеется моя рукопись некоторых отрывков, каковые мне необходимы, так как копии списаны с иозефштадтской партитуры, где многое выпущено из того, что находится в моих рукописях; так как я пишу именно нечто подобное же, то эти рукописи мне очень нужны; итак, напиши мне, где я могу достать их; очень прошу тебя об этом. Относительно поездки к тебе – в другой раз, не стану же я унижаться настолько, чтобы явиться в такое скверное общество. Но если его можно избежать, то мы проведем несколько дней вместе!!.. Остальное о тебе, о письме, в другой раз. Будь здоров! невидимый я ношусь вокруг тебя и забочусь через других, чтобы эти канальи не затянули тебе глотки.

Как всегда, твой верный брат.

Несмотря на все эти задушевные речи, композитор часто не доверяет брату ведение дел с издателями и обращается к содействию Шиндлера, «жалкого негодяя», которого вскоре затем также старается устранить от этих дел.

Г-дам Артариа и Ко.

Добрейшие!

Вижу, что вы хотите меня замарать. В первый раз в жизни заслуживаю я такой чести. Да, это делает вам честь.

Милостивые государи!

Что касается истории с моим братом, то я не знаю ничего об этом. Думаю, что дело касается данных мною ему произведений, но так как он мало музык., то я хотел бы знать все подробности, дабы избежать недоразумений. Поэтому прошу вас сообщить все подателю сего моему другу г-ну А. Шиндлеру.

Ваш друг и слуга Бетховен.

Бетховен. Зарисовка художника И. П. Лизера. 1823

В октябре 1823 года А. М. Z. писала: «После четырехлетнего отсутствия известный пианист Мошелес вновь прибыл сюда; надеемся иметь удовольствие слышать его в концерте»; а вскоре потом та же газета сообщила о восторженном, бурном приеме, оказанном публикой концертанту; кроме импровизации он исполнил свои новые фортепианные концерты; «композиции его, – продолжала газета, – превосходны, разработка мастерская».

Нелегко было Бетховену согласиться на прием одного из тех более юных артистов, которые, будучи пигмеями в сравнении с этим титаном, пожинали лавры и загребали горстями дукаты, о которых он тщетно мечтал. Мошелес, вероятно, не добился бы визита у Бетховена, если бы Шиндлер не убедил его в том, что Мошелес не решится вернуться в Лондон, не повидав его, ибо англичане боготворят Бетховена и будут осаждать Мошелеса расспросами о нем. Получив таким путем согласие Бетховена, он отправился к нему в назначенное время в сопровождении своего брата.

«Дойдя до дома, я вспомнил о нелюдимости Бетховена, – рассказывает Мошелес, – и оставил брата внизу. После короткого приветствия я спросил Бетховена: не позволите ли ввести брата.

– А где он? – быстро проговорил маэстро.

– Внизу, – ответил я.

– Как, зачем? – С этими словами он выбежал из комнаты и спустя минуту ввел за руку смущенного брата моего, поставил его среди комнаты и воскликнул:

– Разве я уж так варварски суров и недоступен? – Затем он любезно разговорился с нами.

Мошелес рассказывал много об Англии, об успехе там произведений Бетховена, расспрашивал о новой симфонии, которую ждут в Лондоне с нетерпением, и, кстати, выпросил для второго своего концерта рояль Бредвуда, сильно пострадавший от игры глухого композитора, но с помощью Графа, фортепианных дел мастера, настроенный, исправленный и затем доставленный в концертный зал. Рояль, по отзыву Мошелеса, «издавал воздушные, полные, несколько глухие звуки; венской публике более нравятся местные инструменты со звонким, ясным звуком…»

«Мошелес творил чудеса на нем, – пишет рецензент А. М. Z., – и привел всех в восторг своими фантазиями на английские темы… Через два дня, по желанию публики, концерт был повторен». Другая газета, Morgemblatt, сообщает, что приезд Мошелеса произвел большую сенсацию в обществе, а исполнение его превосходит все, слышанное ранее; тем не менее приятели Бетховена были иного мнения: Шиндлер уверял, что игра и композиции Мошелеса носят следы рутины, отсталости; Шупанциг – что в игре Калькбреннера больше чувства, чем у Мошелеса. Немного спустя, 25 января 1824 года, выступил перед венской публикой знаменитый виртуоз Калькбреннер; зал был переполнен; пресса признала в нем одного из величайших современных пианистов, ждали его второго концерта, но Калькбреннер предпочел выехать в Лондон. В тетради Бетховена записано рукой Шиндлера:

«Он явился в Вену точно рантье, а не как артист. Вот сумел устроиться».

Концерты этих виртуозов, наезжавших из Лондона, где они прекрасно устроились, с новой силой возбуждали мечты Бетховена о посещении туманного Альбиона.

В ряде писем к своему другу Рису и к издателю Ниту маэстро повторяет знакомые нам планы поездки в Англию и просьбы о гонораре за свои произведения. Порой он даже исключает предложение о мессе, а настаивает лишь на «Сражении при Виттории», о чем уже не раз писал Берчелю и Бауеру, секретарю австрийского посольства.

Относительно этой «боевой симфонии» он решается напомнить даже королю английскому.

Беру на себя смелость к приведенной здесь покорнейшей просьбе ваш. величеству прибавить еще другую.

Еще в 1813 году нижеподписавшийся позволил себе, вследствие многократных просьб некоторых проживающих здесь англичан, представить в. в. свое произведение под названием «Битва Веллингтона и победа при Виттории», когда таковым еще никто не обладал. Бывший здесь в то время русский посланник князь фон Разумовский взял на себя труд переслать с курьером это произведение в. в.

Нижеподписавшийся много лет таил в себе сладкую мечту, что в. в. всемилостивейше прикажете сообщить ему о принятии его произведения; но до сих пор он не