Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов

и диетой; и за все это надо быть благодарным верной прислуге! Можешь себе представить, как я хлопочу: только сегодня начал я собственно (т. е. поневоле) вновь свое служение музам; я принужден, но это должно остаться в тайне, потому что ванны все более привлекают, по крайней мере, меня к наслаждению красотами природы, а мы слишком бедны и следует либо писать, либо бедствовать. Постарайся лучше приготовиться к конкурсному испытанию и будь скромен, чтобы показать себя выше и лучше, чем думают другие. Белье свое пришли прямо сюда; серые брюки твои можно носить хоть дома, потому что, дорогой сын, ты обходишься мне опять очень дорого! Надпись: «при Купфершлегере» и т. д. Напиши сейчас же, получил ли ты это письмо. Я пришлю тебе несколько строк для Шиндлера, этого презренного существа, так как не люблю обращаться непосредственно к этому жалкому человеку. Если бы можно было в двух словах изложить свои мысли и чувства, то я рассказал бы тебе нечто занимательное. На этот раз ограничусь желанием, чтобы некий Карл был достоин моей любви и бесчисленных забот о нем и сумел бы все это оценить. Хотя, как ты знаешь, я совсем нетребователен, но бывают обстоятельства, когда можно выказать благородство и все свои лучшие качества, каковые легко испытать и узнать в подобных случаях.

От всего сердца обнимаю тебя, твой верный, истинный отец.

Баден, 23 авг. 1823 г. Чертенок, милый чертенок!

Дорогое дитя! Сегодня получил твое вчерашнее письмо. Ты говоришь о 31 фл., а я послал также, требуемые тобою, 6 фл. Ты, вероятно, не заметил этого среди болтовни бесконечного письма.

Квитанция Шиндлера должна гласить:

10 фл. хозяйство Б-а.

9 – мое хоз.

31 – приложение.

Итого 50 фл., каковые я, нижеподписавшийся, получил полностью

Ш-длер.

Он был со мною здесь только один день, чтобы, как ты знаешь, нанять квартиру. Спал в Хецендорфе и ушел утром по его словам в Иозефштадт. Однако не сплетничай о нем, это может ему повредить. Он недостаточно наказан за то, что он таков. Необходимо высказать ему беспощадно всю правду, так как его злой нрав и склонность к лукавству заставляют быть строгим к нему. Если белье не очень нужно, то оставь его до 29-го, когда я приеду, потому что если ты пошлешь его, то вряд ли оно будет готово к 28-му, т. е. к экзамену. В случае необходимости, милый мой, дай слуге одни брюки, чтобы снес выстирать где-нибудь по соседству. Я припоминаю объявление Петискуса. Если он стоит этих денег, то надо взять. Нельзя жалеть денег на полезное. Но Бог не оставит нас, хотя расходы теперь велики. Ожидаю счета от Блехлинг. Припомни все, что нужно; чтобы 29-го не было задержки. Что касается слуги, то пусть он останется еще некоторое время, пока мы будем вместе, потому что старуха не может вести хозяйство, она не способна больше владеть ни зрением, ни обонянием, ни вкусом, мой несчастный желудок постоянно в опасности. Прежняя экономка из Иозефштадта вновь напрашивается. Если взять ее, то надо иметь также слугу; а эта старуха сама нуждается в услугах и помощи. Кухарка, которую я спрашивал раньше, большая свинья. Теперь у слуги порядочное помещение, редко можно найти такое. Он может остаться или уйти, но только пусть даст нам знать; когда будем вместе, то обсудим. Подумай только: кухарка стоит в месяц с харчами 10 фл. 44 # в год 128 фл. 48 #, слуга 20 фл. в месяц, деньги на сапоги, одежду. При старухе мы должны держать еще одну женщину. Мне лучше, но не так, как было раньше. Ну, прощай. Изо дня в день чувствую упадок сил. Всего лучшего, дорогой сын мой! Черни, твой учитель, обедает завтра у меня. Ты найдешь здесь разных интересных тебе лиц. Сердечно любящий тебя отец.

Однажды вместе с Черни появился в Бадене старый приятель, скрипач Шупанциг, переселившийся весной 1823 года обратно из Петербурга в Вену и награжденный, по случаю своего приезда, пятиголосным каноном («Falstaf», 26 апреля 1823 г.). После недолгих приветствий новый гость сообщает композитору новости дня и свои впечатления:

«Рис крадет слишком много у Бетховена… Все, но Рис слишком явно.

Фильд хорошо играет.

Ему надо послушать Бетховена, это его единственная радость, Фильд очень хороший человек и величайший поклонник ваш. Я еще не слышал никого, кроме него, кто бы так владел инструментом. Ш… не терпит Фильда, этот жиденок Мошелес производит фурор в Лондоне, я этого совсем не могу понять… Фильд зарабатывает очень много уроками, однако у него никогда нет 100 фл., потому что пропивает все шампанским.

Бетховен очень полюбит Фильда, потому что он настоящий Фальстаф.

Хуммель и Фильд играли в 4 руки, но как профаны, так и знатоки тотчас же поняли всю разницу.

Фильд мне очень напомнил вас в отношении игры.

Фильд сыграл свой C-moll концерт замечательно искусно.

Теперь я слышал в Лемберге концерт B-dur Моцарта в исполнении ученика, его однофамильца – что за жалкий солист! – который, к удивлению нашему, был исполнен целиком, в особенности потому, что принимали участие чистокровные славяне, в особенности духовые инструменты;…мне говорит, что Хенслер – осел».

В числе новых посетителей Бетховена был молодой пианист Шоберлехнер, один из тех сомнительных артистов, которые оскверняют собой храм искусства, но могли бы артистически обделывать свои дела в канцелярии какого-нибудь департамента. На эстраде и на страницах своих сочинений он не проявлял ни дарования, ни художественного вкуса, ни достаточной технической подготовки, а вместе с тем был неимоверно усерден в погоне за орденами и почетными званиями (придворного пианиста и т. п.), за той мишурой, которая иногда пристегивается людским недомыслием к имени гения, но никогда не составляет предмета вожделения последнего. Побывав раза два у Бетховена и не осмелившись словесно просить его рекомендации, Шоберлехнер посылает ему записку.

Вена, 25 июня 1823 г. Глубокоуважаемый великий maestro!

Пользуясь поддержкой г. Шиндлера, и еще более уверенный в том, что благородный человек всегда готов с удовольствием помочь своей рекомендацией молодым людям, стремящимся посредством путешествия развить свое дарование и истинно музыкальный вкус, беру на себя смелость просить у вас рекомендательных писем в Лейпциг, Дрезден, Берлин и другие города северной Германии, а если можно, то и в Москву, Варшаву и Петербург. Я уверен, что ваши рекомендации мне очень помогут, и остаюсь глубоко вас уважающий и уже вперед благодарный и обязанный вам слуга

Франц Шоберлехнер пр. п.

На записке этой Бетховен отметил: «парень нуждается в рекомендациях одной аристократии к другой» и оставил ее без ответа, хотя в иных случаях,