Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов

басовый ключ могут быть переложены на дискантовый ключ. Простите за множество исправлений: мой старый копиист более не видит, а молодого надо сначала обучить; впрочем, ошибок по крайней мере нет более.

Не могу удовлетворить сейчас вашего требования относительно струнного и фортепианного квартетов, но сделаю все возможное, если вы мне теперь назначите, когда хотите иметь оба произведения. Должен добавить, что за струнный квартет не могу взять менее 50 дукатов, за фортепианный – 70 дукатов; иначе для меня убыточно. Да, мне предлагали за струнные квартеты больше 50 дукатов за каждый, но я никогда за этим не гонюсь, а потому согласен на ваши 50 дукатов, что ныне стало обычной платой. Второе ваше предложение право столь необыкновенно и я его, конечно, принимаю, но должен вас просить указать мне, когда вы хотите его иметь; в противном случае не могу исполнить, хотя всегда охотно даю вам предпочтение. Вы знаете, и я вам уже писал, что именно квартеты поднимаются в цене до высшей степени, до того, что даже стыдно думать о большом произведении. К тому же мое положение вызывает необходимость согласовать свое решение с наибольшей выгодой. Иное дело сама пьеса; сочиняя ее, слава Богу, я думаю только о том, как пишу, а не о барышах.

Кроме вас, нашлось еще двое желающих иметь по одной мессе, так что я намерен написать их 3; 1-ая давно окончена, 2-ая еще нет, 3-я еще даже не начата. Но все же я должен быть уверен в вашем намерении, чтобы быть обеспеченным на всякий случай. В другой раз больше. Вообще не назначайте гонорара никогда, прежде чем не получите от меня сообщения, что пьеса готова к отсылке. Должен кончить; надеюсь, вы не будете теперь так беспокоиться.

Ваш друг Бетховен.

Бетховен. Художник Фердинанд Вальдмюллер. 1823

7 июля 1823 г. Милостивый государь!

Как только пьеса, предназначенная вам или вашим детям, будет закончена, тотчас же передам ее братьям Мейссель, если придется увеличить гонорар, то вам сообщат об этом. Избавьте меня от ваших дальнейших писем, ибо вы сами никогда не знаете чего вы хотите. Ни слова о вашем поведении со мною, не могу простить вам только упреков ваших в том, что я взял вперед деньги, из ваших же писем видно, что вы их мне навязали, и вы писали, что таким композиторам вы всегда даете задаток, здесь на улице предложили мне взять деньги, а мои тогдашние обстоятельства требовали строжайшего молчания, поэтому я взял деньги, чтобы только избежать сплетен, а если это дело теперь приняло такой оборот, то кто же виновен в этом, как не вы сами?? Впрочем, мне предназначена совершенно иная сумма и, принимая во внимание мое дарование и мое слабое здоровье, готовы охотно ждать. Будьте уверены, что мне теперь ясна ваша добросовестность, ваши коммерческие приемы и ваше отношение к музыке, впрочем, буду иметь в виду выданные вами деньги, ибо я в здравом уме и не нуждаюсь в рассуждениях о чести. Бетховен.

Упрекая брата в торгашестве, композитор, как видим, сам навязывал издателям свои второстепенные или залежавшиеся вещи и pieses d’occasion, ведя в то же время жалкий торг о цене и даже выслушивая оскорбления, какие сделал Петерс, немедленно, в марте же, возвратив автору рукописи мелких пьес и заявив, что пьесы эти не соответствуют требуемой автором сумме, что недостойно Бетховена заниматься такими мелочами, что всякий музыкант может состряпать пустяки, подобные ор. 126… Такова сила нужды!.. В таком положении оказался великий симфонист, живя в столице музыкального мира и состоя учителем царского брата. При всем отвращении к обучению, при физических страданиях, все чаще тревоживших маэстро, при обилии работы по корректуре переписанных экземпляров мессы (для подписчиков), Бетховен остается верным эрцгерцогу и теперь, в нужде, не раз намекает более или менее определенно на помощь и содействие, ожидаемые им от него, от «единственного своего повелителя», как называет он эрцгерцога в одном из нижеприведенных писем.

Причина такой преданности кроется скорее в благородстве характера Бетховена, благодарного за былые услуги эрцгерцога, в тщеславии, отчасти удовлетворявшемся близостью к кардиналу-принцу, в смутной надежде как-нибудь обеспечить свое существование при его посредстве, нежели в великодушии эрцгерцога, более щедрого к модному виртуозу великосветских салонов и снисходительно любезного к автору 7, 8 и 9 симфоний, последних 6 квартетов и последних 5 фортепианных сонат.

Из множества меценатов, покровительствовавших Бетховену 20–30 лет тому назад, эрцгерцог Рудольф является ныне единственным, поддерживающим добрые отношения с ним; Бетховен продолжает, хотя крайне неохотно, давать уроки царскому брату, обращается иногда к нему с ходатайством, пользуется его пенсионом, посвящает ему свои значительные композиции. Прочие сановники и знатные покровители давно отвернулись от «сумасшедшего музыканта», в свою очередь отказавшегося от посещения салонов, где нравы и наряды, речи и обращение, все претило ему. Некогда в салоны эти зазывали молодого виртуоза с провинциальными манерами, с эксцентричными, забавными взглядами на новую для него, блестящую обстановку и с оригинальными, грубыми выходками, за которыми еще смутно мелькала нарождавшаяся властная, самобытная натура великого «титана». Еще до Венского конгресса, создавая Эроику и 5-ю симфонию, воспевая Леонору, освобождающую Флорестана, и Эгмонта, освобождающего угнетенный народ, Бетховен проявлял «святое недовольство» существовавшим общественным и политическим строем, не скрывал своей неприязни к образу жизни высшего класса столицы, а с усилением реакции и меттерниховского режима эта вражда возросла еще более, нередко облекаясь в форму резкого сарказма, беспощадной критики административных распоряжений, придворной знати, полиции и правительства; крамольные речи старого и глухого грубияна, конечно, не могли раздаваться во дворце его апостолического величества императора австрийского или князя Кинского, в зале Лихтенштейна или Туна, Эстергази или Аппони; лишь эрцгерцог Рудольф сохранил привязанность к нему, но и это продолжалось недолго, до 1824 года.

Ваше императорское высочество!

Вчера и позавчера мне было очень плохо, и к сожалению, у меня не было никого, чтобы послать с докладом об этом в. и. в. Так как вчера к вечеру мне стало лучше, то я пошел в город, чтобы дать Шлеммеру сонату для исправления. Его не было дома, и я просил зайти сегодня сюда. Я пришлю через него сонату и явлюсь сегодня же до 4-х часов к услугам в. и. в.

Вашего императорского высочества покорнейший слуга Л. в. Бетховен.

Ваше императорское высочество!

Только через несколько дней я буду в состоянии явиться к вашим услугам, так как нужно немедленно отослать пьесы, о чем я уже говорил в. и. в.; если не быть