Пока ты моя - Саманта Хайес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Они не могут причинить тебе зла, – убеждаю я, а подскочившая к нам Зои предлагает бумажные носовые платки, утешения, объятия, словом, все, что только ни захочется маленькому Оскару. – Это просто причудливая подсветка заставляет нас видеть такие необычные краски. Это все – лишь отблески.
Оскар подскакивает от неожиданности, когда мимо проходит другая семья, и лица людей, отражаясь в стекле, кажутся большими и вытянутыми, как у вампиров.
– Не стоит волноваться, – продолжаю уверять я.
– Я боюсь, мамочка, – признается Оскар, отпуская пальто Джеймса и вцепляясь в мою руку. – Эти тени выглядят точно так же, как плохой человек в моей комнате прошлой ночью.
Я поднимаю взгляд на Джеймса в тот самый момент, когда глаза Оскара округляются, как блюдца. Не знаю, что нас так поразило – то, что Оскар назвал меня мамочкой, или донельзя взволновавшие слова мальчика о том, что кто-то был в его комнате прошлой ночью.14
Ну вот, теперь они, вероятно, собираются меня уволить, решив, что я прокралась в спальню детей, чтобы глупо и бессмысленно напугать их. Они, несомненно, сочли меня чокнутой, потому что я чуть ли не с пеной у рта воспротивилась фотографироваться в напавшем на них приступе семейной ностальгии. Когда мы шли обратно к машине, я случайно услышала, как Клаудия говорила о шуме, доносившемся из моей спальни ночью. Джеймс резким шепотом ответил жене, что она – глупая, страдает паранойей, да и гормоны у нее разгулялись.
«Конечно, так и есть», – тянет сказать меня, пока мы молча едем домой.
Сидя между мной и Джеймсом, Оскар и Ноа дремлют в коконах своих автокресел. Но к тому моменту, как мы вытаскиваем близнецов из машины и берем на руки, склоняясь под тяжестью их тел, обряженных в толстые пальто и шарфы, мальчики просыпаются. Они явно не в настроении, а Оскар еще и описался.
– Я разберусь с этим, – говорю я, когда Клаудия морщится при мысли о том, что придется иметь дело с маленькой катастрофой ее сына.
Она выглядит изможденной. Держу пари, Клаудия уверена, что это я виновата в том, что мальчик сидел в своей собственной луже, в том, что чехол его автокресла теперь придется стирать, и в том, что брат подло смеется над беднягой, снова дразня его маленьким. Она наверняка считает, что именно я пряталась вчера в комнате детей подобно мрачному подводному существу, напугав мальчика до того, что он описался во сне, и став причиной его кошмаров.
– Не вопрос, – говорю я, когда она спрашивает меня, уверена ли я. Это в каком-то смысле помогает вытеснить из сознания проблеск угрызений совести.
– Тогда я приготовлю макароны с сыром, – с облегчением произносит Клаудия.
Она вразвалочку идет на кухню, пока Джеймс вешает пальто и сваливает ботинки на стоящую на крыльце стойку для обуви. Он ловит мой взгляд, пока я веду мальчиков, теперь уже хнычущих на пару, наверх. Я замечаю подергивание тонкой серой кожи под его глазом.
Спустя полчаса мы с мальчиками спускаемся вниз в более благодушном настроении. Ванна согрела и разбудила детей, а чистые пижамы, любимые «мультяшные» тапки и аппетитный запах макарон с сыром заставили их стремглав бежать к столу.
– Как раз вовремя, – говорит Клаудия, черпая ложкой густую пасту и раскладывая солидные порции на пять тарелок.
Стол уже накрыт – яблочный сок в кувшине, открытая бутылка белого вина, стаканы, ножи и вилки, между которыми лежит по салфетке из клетчатой бумажной ткани.
– Мне не нужно, – предупреждаю я прямо перед тем, как Клаудия готовится поставить последнюю тарелку. Она останавливается, глядя на меня. – Я… сегодня вечером я хотела бы прогуляться. Если вы, конечно, не против.
Я вежливо склоняю голову. Надо же, приняла решение в последний момент! Это безумно и опасно, понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Чувствую, как зарделись мои щеки.
– Вы не поужинаете перед тем, как уйти? – любезно спрашивает Клаудия. – Тут на всех хватит.
Она взмахивает сервировочной ложкой, и комок макарон шлепается обратно в миску.
– Перехвачу что-нибудь по дороге, – отвечаю я. Это – ложь. Мне совершенно не хочется есть – в доме или за его пределами.
– Нет проблем, – бросает Клаудия.
Не могу не заметить легкую нотку облегчения в ее голосе. Теперь они могут поужинать без меня, своей семьей, вчетвером, так, как обычно делали это до того, как я появилась в доме.
– Передай мальчикам, Джеймс, – продолжает хлопотать Клаудия, и ее муж молча ставит еду перед детьми.
Вместе они смотрят мне вслед. Сходив наверх за своими пальто и сумкой, я громко и нарочито весело прощаюсь. Парадная дверь закрывается за мной прежде, чем до меня долетает их ответ.
Паб забит битком, но я уверена, что ее здесь еще нет. Ни один из моих нервов не жжет и не ноет так, словно они ободраны догола, и мои зрачки не расширяются до размера блюдец при виде ее. Волоски на задней части шеи не покалывают в предвкушении, и я не могу уловить мускусные нотки ее тяжелых духов.
– Джин с тоником, пожалуйста, – обращаюсь я к парню за барной стойкой, наконец-то протиснувшись сквозь толпу.
У бармена длинные растрепанные волосы, на нем красуется футболка с надписью «Боже, храни королеву!». Он поворачивается, чтобы взять с полки стакан. Обычно я не пью джин, но сегодня такое чувство, что следует заказать именно его. Почему-то это кажется уместным. Бармен ставит мой напиток на подставку из белой бумаги, и я протягиваю ему деньги.
Оборачиваюсь, потягивая горький шипучий джин с тоником, и ищу пустой стол. Нам нужен укромный уголок для двоих, скрытая от посторонних, огороженная часть зала, где никто нас не увидит. Я не хочу, чтобы кто-то нас разглядывал. Но моим глазам предстает лишь паб, полный народу, – по большей части мужчин, которые спешат громко рассказать друг другу уморительные истории перед тем, как придется отправиться домой к своим семьям. Болтаются здесь и несколько компаний женщин на невозможно высоких каблуках и в платьях, больше напоминающих топы. Я протискиваюсь мимо группы людей в деловых костюмах и встаю на цыпочки, пытаясь приметить пустой стол. Увы, все занято. Определенно место для встречи было выбрано неудачно.
Я написала эсэмэску наобум, под влиянием порыва, и все же провела всю прошлую ночь, думая об этом, ходя из угла в угол, не в силах уснуть от волнения. «Я хочу тебя видеть. В 8 вечера в «Старом быке» на углу церкви и Брент-Роуд. Целую».
Я получила ответ, лишь когда мы вышли из океанариума, щурясь на низком зимнем солнце, которое наконец-то выглянуло после утреннего дождя. Мир вдруг стал зеркально чистым, новым, опасным – он представлялся отражением всего, что я пыталась игнорировать. Отражением чувств, которые я не могла скрывать вечно.
Она согласилась встретиться со мной. Мне пришел самый короткий из ответов: «OK», причем без обычного «Целую», в конце. Одно это тут же заставило меня впасть в панику, всерьез встревожившись за нее.
Около двери освободилось немного места, так что я иду и встаю там, надеясь заметить ее, если она придет. У меня едва остается пространство, чтобы дышать. Со всех сторон толпятся люди и, выбираясь наружу, чтобы покурить или сходить в туалет, толкают и пихают меня.
Как всегда, первыми я замечаю ее волосы. Возникает ощущение, будто паб воспламенился и мы все горим.
Качаю головой. Я просто смешна.
– Сесилия! – чересчур громко окликаю я. Вскидываю руку над головой и машу как безумная. Ну вот, теперь все смотрят на меня. Спешу опустить руку, стоит только Сесилии меня увидеть, и чувствую, как ярко вспыхивают щеки.
Я смотрю, как она направляется ко мне, с легкостью пробираясь сквозь толпу. Мир начинает медленно кружиться перед глазами, словно за ней тянется вся наша история.
– Хэзер, – произносит она.
Ее голос, тихий и такой сладостный, будто она выпила сироп, застает меня врасплох, даже несмотря на то что последний раз я слышала его не так давно. Она приподнимает свой почти полный бокал, приветствуя меня, и я принимаюсь гадать, сколько же она находится здесь и как я могла ее не заметить.
В этот щекотливый момент ни одна из нас не знает, как реагировать, стоит ли притянуть другую ближе и чмокнуть в щечку. И тут кто-то резко толкает меня, прерывая наше нерешительное молчание, и я обливаю руку джином. Теперь напиток сочится по моему локтю. Сердито зыркаю на наглеца, и в следующую секунду Сесилия уже вытирает мою руку платком. Нервно смеюсь. Это так не похоже на Сесилию!
– Я рада, что ты пришла, – говорю я ей. Слова получаются невнятными, спотыкаются, сливаясь друг с другом, и она наверняка думает, что я напилась.
– Мне показалось, ты хотела увидеться… срочно, – отвечает Сесилия. – Я думала, что-то случилось.
Ума не приложу, как ей удалось понять это по простому короткому сообщению, но между нами существует некая незримая связь. Я вдруг вспоминаю о близнецах и о том, что они, кажется, умеют читать мысли друг друга. С тех пор как я работаю у Клаудии, мне уже несколько раз доводилось убедиться в этом, словно их связывает нечто большее, чем просто общее жизненное пространство во чреве матери.