Пока ты моя - Саманта Хайес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К тому времени, как Адам вернулся домой, она «уговорила» большую часть бутылки.
Часом ранее Лоррейн отнесла наверх кое-какую еду.
– Милая? – Она постучала в дверь спальни Грейс и оставила поднос на полу снаружи. – Здесь ужин.
Не дожидаясь ответа, Лоррейн принялась спускаться вниз по лестнице, прекрасно зная, что дочь, как хитрая лиса, скорее поддастся искушению открыть дверь и забрать еду, если она не будет стоять там, готовая в любую минуту наброситься с выяснениями. На кухне Лоррейн налила себе еще вина.
Боже, ей сейчас отчаянно хотелось курить! И тут Лоррейн вспомнила о пачке сигарет, припрятанной за винным шкафчиком на всякий случай, – главным образом, для их с Адамом друзей Сэл и Дэвида, которые иногда заглядывали на ужин. Усаживаясь на ступеньки черного хода, они затягивались сигаретами и выдыхали дым, пьяно хихикая, а в это время некурящий Адам сидел за столом один и сыпал в их адрес обидными выпадами и медицинской статистикой.
– Бедняга Адам! Он тоже дымит, но по-своему, – заметила однажды Сэл сквозь приступ клокочущего смеха. Тогда это казалось уморительным.
Лоррейн оттолкнула липкие бутылки «Саузен комфорт» и «Бейлис», распитые по случаю Рождества. Вот, точно, здесь. Сзади. За спиртным действительно маячила красно-белая пачка «Мальборо». Лоррейн достала ее и тряхнула. Пачка оказалась неполной, но несколько сигарет внутри осталось.
Через пару минут Лоррейн уже стояла в саду за домом, спрятавшись в тени гаража, дрожа, замерзая и ругая себя за то, что не надела перчатки, а заодно и пальто с шарфом, и затягиваясь так глубоко, с наслаждением, как это могло быть только с самой первой сигаретой, выкуренной давным-давно. Это казалось чертовски восхитительным!
Переминаясь с ноги на ногу, чтобы окончательно не замерзнуть, Лоррейн позволила шокирующим новостям о Грейс постепенно дойти до сознания. Она уходит из дома? Выходит замуж? Дочь явно не шутила. Адаму еще предстояло пройти через отвратительное, нарастающее осознание. Что ж, по крайней мере в этом она, Лоррейн, оказалась на шаг впереди мужа, хотя теперь и жалела о том, что поначалу отреагировала так бурно. Лоррейн понимала, что слишком погорячилась, но виной тому стало жесткое заявление Грейс. Неужели жизнь дочери была такой невыносимой, что ей даже захотелось переехать в другую семью? Если честно, больше всего Лоррейн уязвляло именно это.
Вдруг совсем рядом послышался шум. Кто-то открыл дверь с черного хода, и луч света упал на погруженную во тьму лужайку.
– Рей?
«Черт возьми, не называй меня так!» – ругнулась про себя Лоррейн.
– Ты здесь? – донеслось до нее низкое бурчание. – Ты должна была забрать Стеллу.
И дверь захлопнулась.
«Вот дерьмо!» – яростно мелькнуло в голове Лоррейн.
Она выбросила недокуренную сигарету, залпом выпила оставшееся вино и оставила бокал на низкой стене рядом с гаражом. Потом бросилась к кухонной двери, чувствуя, как ее шатает, чуть ли не валит с ног. Лоррейн ввалилась в тот самый момент, когда Адам выходил из кухни, приобнимая за плечи Стеллу.
Обернувшись, он впился в жену злобным взглядом:
– Ты забыла о ней! Она звонила тебе, но ты не отвечала.
– Стел, прости, милая! Время пролетело незаметно, и… – Лоррейн бросилась к крану, налила стакан воды и опрокинула в себя. От ее пальцев отвратительно пахло.
– Что стряслось, мама? Ты сердишься на папу?
– Нет, милая, не сержусь, – поспешила заверить Лоррейн, подумав: «Я скорее сержусь на саму себя».
Она взглянула на часы. Десять тридцать. Завтра ей нужно быть на работе в шесть. – Мне пора спать, как и тебе. Кроме того, я хочу перекинуться парой слов с твоим отцом.
Каждый раз, когда она произносила «твой отец» вместо «Адам» или «папа», это сулило грядущие неприятности. Адам скривился и зевнул.
– Тогда спокойной ночи, мама. И не беспокойся, что не забрала меня вовремя. Мама Кейт не возражала. Она сказала, что ты, вероятно, работаешь. Ловишь преступников и все такое. – Стелла чмокнула родителей и отправилась наверх.
Только когда дверь спальни младшей дочери со стуком закрылась, Лоррейн заговорила снова.
– Тебе это не понравится, – предупредила она мужа. – Сядь.
Адам нахмурился и остался стоять на месте.
– Что-то выяснилось по расследованию?
Лоррейн покачала головой.
– Это Грейс. – Увидев встревоженное лицо Адама, она поспешила замахать руками. – Она наверху. С ней все прекрасно. – Она помедлила и многозначительно добавила: – Прекраснее не бывает.
– В чем дело? – Адам скрестил руки на груди.
Теперь, глядя на его сильные предплечья, Лоррейн чувствовала небольшое облегчение оттого, что он дома и вот-вот разделит с ней это непомерное бремя.
– Скажи мне.
– Она бросает школу и выходит замуж, вот так, – выдавила из себя Лоррейн. Произнести это было ох как непросто…
Адам подошел к шкафчику для спиртного, извлек оттуда бутылку скотча и налил себе стакан. Усевшись, супруги долго смотрели друг на друга с противоположных концов стола. Дом погрузился в тишину, нарушаемую лишь тиканьем больших кухонных часов, которое вдруг стало казаться ужасно громким.
Адам провел ладонями по лицу.– Боже мой… Неужели это правда? – только и произнес муж.
«Он устал и явно уже не волнуется, как выглядит в данную минуту», – с долей сочувствия подумала Лоррейн. Сейчас ей казалось, будто вся семья рушится вокруг нее.
– И она будет жить у родителей Мэтта, пока они с Мэттом не найдут работу и собственное жилье.
– Она нарочно тебя доводит. Это просто выдумка, чтобы тебя позлить.
– Думаю, она говорила об этом довольно серьезно. – Лоррейн знала, когда дочь прибегала к пустым угрозам. Сейчас все было иначе.
– Но почему?
– Потому что она явно нас ненавидит. Или, скорее, она ненавидит меня. И из сказанного ею я поняла, что она спит с Мэттом.
– Черт возьми, – яростно бросил Адам. – Ты пробовала хоть как-то вразумить ее?
Дверь кухни вдруг открылась, и на пороге возникла Грейс с подносом в руках. Она съела принесенный Лоррейн ужин.
– Спасибо, мама, – спокойно, будто ничего не случилось, поблагодарила Грейс и поставила тарелку в посудомоечную машину.
Адам уставился на нее, потеряв дар речи.
– Я знаю, о чем вы тут разговариваете, – сказала Грейс, распрямив плечи и вытянувшись.
По лицу дочери Лоррейн понимала, что она плакала, хотя и держалась теперь изо всех сил, чтобы не выдать этого.
– Милая… – начала было Лоррейн. И тут же осеклась. Милая – и что дальше? Милая, нам бы хотелось, чтобы ты была благоразумнее? Милая, нам бы хотелось, чтобы ты больше походила на свою сестру? Милая, нам бы хотелось, чтобы тебе снова было одиннадцать?
– Что, мама?
– Мы с папой только что обсуждали… говорили об этом, ну, ты понимаешь, о твоем решении выйти замуж. О том, что ты собираешься уйти из дома.
– Я на самом деле не шучу, – заявила Грейс. – На тот случай, если вы думаете, что эта блажь пройдет.
Она сверкнула подаренным по случаю помолвки кольцом, демонстрируя его отцу, и добавила:
– Этого не будет.
Адам и Лоррейн испытали момент ужаса, причем каждый – по-своему. Лоррейн – внутренне, ее сердце дрогнуло и сжалось в материнской груди. Адам же ссутулился, его кулаки теперь сосредоточенно сжимались и разжимались. Нет, не такую жизнь они планировали для своей дочери!
Наконец Адам хватил кулаком по столу, заставив стакан подпрыгнуть. Потом разъяренный отец поднялся, грозно возвышаясь над дочерью. Грейс сделала шаг назад.
– Черта с два! – взревел Адам.
Грейс вылетела из кухни.
Вздохнув и бросив возмущенный взгляд на Адама, только осложнившего ситуацию, Лоррейн поспешила за дочерью.
А потом, наверху, Лоррейн сидела рядом с Грейс, бросившейся на кровать прямо в одежде. Гладила дочь по спине, по волосам, по плечам, спрашивая себя, как же та могла даже помышлять о том, чтобы так легкомысленно выбросить свою жизнь на ветер. От Лоррейн требовалась колоссальная сила воли, чтобы шептать всякую чепуху о том, что все будет в порядке, что все как-нибудь наладится, что она совершенно не сердится. Так Лоррейн, должно быть, и заснула, потому что, проснувшись и продрав сначала один глаз, а потом и другой, обнаружила, что лежит, свернувшись калачиком, рядом с дочерью, а за окном уже светло.
16
Вот и настал тот день, когда я остаюсь без мужа.
Я ворочаюсь в надежде на то, что, если не стану открывать глаза и полностью просыпаться, это может на самом деле и не произойти. Я не хочу, чтобы он уезжал. Я люблю его. Мне хочется, чтобы мы были всей семьей, вместе. Скоро нас будет пятеро. Мне становится дурно от выброса адреналина, стоит только подумать о том, что это произойдет, когда муж будет далеко.
«Это – одни из самых важных военно-морских учений, дорогая… Но они проходят в Средиземном море…»
Ему даже запретили сообщать мне кодовое название операции. Только то, что это в Средиземноморье. Где-то там. На два месяца. Меня пронзил острый укол зависти. Средиземное море представляется мне местом солнца, бикини, романтических ужинов и полуночных танцев. Для Джеймса это означает долгие недели взаперти на борту атомной подлодки с сотней членов экипажа, шестичасовую вахту, койку по соседству с ракетами и затхлый, пахнущий машинным маслом воздух.