Пока ты моя - Саманта Хайес

– Лучше погладь на завтра чистую, – сказала Лоррейн, наклонившись вперед и проведя пальцем по белой блузке Грейс. Неряха. – Она легонько щелкнула дочь по носу, но та, вздрогнув, снова отшатнулась. – Может, чашку чаю?

И снова ничего. Никакого ответа.

Лоррейн почувствовала, что сыта этим по горло. Она поднялась из-за стола:

– Если ты не хочешь рассказывать мне, что не так, я не могу ничем тебе помочь, поэтому больше не произнесу об этом ни слова.

– Так ты допрашиваешь своих преступников? – вдруг произнесла Грейс дрожащим голосом.

– Нет, с ними все проходит намного проще. – Попытавшись придать тону легкомыслия, Лоррейн поставила чайник на подставку-основание и включила его.

Потом прислонилась к столешнице, глядя на Грейс и отмечая, как ее спина сгорбилась и немного подалась вперед: казалось, будто плечи вытянулись вверх, защищая уши. Блузка Грейс выбилась из-под пояса серой плиссированной юбки, которую дочь настойчиво носила возмутительно короткой. На ногах Грейс красовались черные шерстяные колготки и розовые велюровые тапочки с красными клетчатыми бантиками спереди. Тапочки были уже довольно старыми и потрепанными на пальцах.

«Она еще такой ребенок…» – подумала Лоррейн.

– Неужели ты не голодна? Или с моей стряпней что-то не так?

– С едой ничего такого, – последовал краткий ответ Грейс.

– Тогда я подогрею немножко? Я могла бы к тебе присоединиться. Папа будет поздно, – произнесла Лоррейн осторожно, чтобы сдержать горечь, едва не проскользнувшую в голосе.

Они скрыли признание Адама в измене от девочек и не собирались ворошить прошлое. Но иногда – лишь иногда – Лоррейн жалела, что не может вывалить все это Грейс, чтобы потом ради разнообразия именно дочь гладила ее по голове, подавала ей бумажные носовые платки и грелку, смотрела с ней какой-нибудь дурацкий фильм, лопая за компанию горы шоколада. «Все это я делала для них многие годы», – подумала Лоррейн, пока в сознании так и крутились ссоры дочерей с многочисленными лучшими друзьями, плохие оценки в школе (в случае Стеллы) и неприятности с бойфрендом (в случае Грейс). Каждая подобная проблема была для девочек колоссальным несчастьем – в той же степени, в какой для самой Лоррейн оказалась несчастьем вся эта дрянь с Адамом, которую никак не удавалось выкинуть из головы. Глупо, но Лоррейн все еще любила его.

– Ну что еще? – Грейс развернулась на стуле, чтобы взглянуть на встревоженную мать.

«О боже, уж не произнесла ли я только что все это вслух?» – спросила себя Лоррейн и заметила:

– Ты выглядишь бледной и утомленной. Я не приму отказа. Я сейчас подогрею рагу, и…

– Я ухожу, – ровно, как ни в чем не бывало сообщила Грейс. И повернулась к своим книгам, почему-то оживившись.

Лоррейн нахмурилась и стала разогревать еду.

– Ну разумеется, у тебя найдется время поесть до ухода. – Мысли о расписании дочери так и заметались в голове Лоррейн. Куда это она уходит? Чем занималась сегодня вечером? Ходила на занятия в драмкружок? За ней заезжал Мэтт? Где они были – в кино, в боулинге? Пока еда разогревалась, кухню наполнили бодрящие ароматы лука, чеснока и красного вина. Лоррейн налила себе бокал мерло.

– Я сказала, что ухожу, мама.

– Это, наверное, не трагедия, опоздать куда-то сегодня вечером, не так ли? – возразила сбитая с толку Лоррейн. Грейс ничего не ответила. Должно быть, она хотела встретиться с Мэттом. – Куда вы собираетесь, два влюбленных голубка? Постарайся быть дома к половине десятого.

Уже не раз Лоррейн приходилось останавливать Адама, бросавшегося вниз по лестнице и выбегавшего на улицу, чтобы оторвать рот Мэтта от губ дочери, когда их прощание слишком затягивалось. Парень казался довольно милым, но был старше Грейс и ездил на своем собственном автомобиле – это означало, что ему предоставлялось много свободы. И Мэтт рассчитывал наслаждаться этой свободой в компании их дочери.

– Я имею в виду не то, что ухожу куда-то на вечер. – Грейс нетерпеливо вздохнула. – Я ухожу из дома. Насовсем.

Деревянная ложка выскользнула из пальцев Лоррейн, упав на дно кастрюли. Лоррейн сделала внушительный глоток вина и бросилась к выключателю, вдруг осознав, что они сидят в полумраке. Решительным щелчком она осветила кухню.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я выразилась предельно ясно, мама. – Глаза Грейс снова смотрели в никуда. – Я просто сыта здесь всем по горло.

Лоррейн во все глаза смотрела на дочь, пытаясь растолковать себе негодование, мелькавшее в ее утомленных глазах. Грейс выглядела изможденной. Она хоть ела как следует? Лоррейн сомневалась в этом. Неудивительно, что под давлением внеучебной нагрузки и маячивших экзаменов Грейс разражалась гневом и строила какие-то безумные планы. К утру это настроение наверняка пройдет.

– Прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, – произнесла Лоррейн. Это был избитый ответ, будто взятый прямо из книги для родителей с советами по воспитанию детей. Лоррейн знала, что на самом деле это ничего не значит – не значит потому, что, если честно, у нее не было ни малейшего представления о нынешних чувствах Грейс.

– Мама, не беспокойся. Я переезжаю к Мэтту. Мы уже все обговорили. Я бросаю школу, и в ближайшее время мы поженимся.

«Нет!» – чуть не сорвалось с языка Лоррейн, но она усилием воли подавила взорвавшееся внутри возмущение. Все было слишком внезапно, и слова дочери звучали так решительно… Что это, черт возьми, Грейс вбила себе в голову? Лоррейн плеснула еще вина в бокал и обернулась. Грейс встала и принялась собирать учебники.

– Что ты делаешь? – Лоррейн сделала еще один глоток, и мерло обжигающей струйкой устремилось вниз по горлу.

– Убираю всю эту ерунду. И даже не пытайся меня разубеждать.

– И как же вы собираетесь содержать себя? – Лоррейн задрожала от одной этой мысли. Ее дочь, ее драгоценная Грейси, уходила из дома, бросала школу и выходила замуж! Плохой день превратился для Лоррейн в самый ужасный день ее жизни.

Грейс посмотрела на часы:

– Мы с Мэттом, разумеется, собираемся найти работу. Я уже разослала кое-куда резюме. – Она мимолетно улыбнулась, заставив Лоррейн почувствовать, будто это была целиком и полностью ее вина. Ну конечно, это ее проклятый промах! – Не волнуйся, мы уже все решили.

– И что же, по-твоему, скажет твой отец насчет этого бездумного плана? А как же твои экзамены, университет, вся твоя будущая жизнь? Родители Мэтта в курсе? – Лоррейн почувствовала, как раскраснелось лицо, а тело покрылось испариной. Типично для ее фазы гормонального спектра, хотя сейчас дело было не в приливе.

– Мама, – засмеялась Грейс. Только подумать, засмеялась! – Ты слишком остро реагируешь, как обычно. Ты не можешь запретить мне делать то, что я хочу. И – да, конечно, родители Мэтта в курсе. Они выделяют нам комнату в своем доме, пока мы не найдем собственное жилье.

Лоррейн вдруг почувствовала себя лет на десять старше, чем была несколько минут назад.

– Я даже не знала, что вы с Мэттом… – Она осеклась, пытаясь не допустить до сознания мысль о том, что ее дочь делила с Мэттом постель. – Я и не думала… – Лоррейн хотела добавить «…что это так серьезно», но не смогла завершить фразу. – Почему ты не хочешь жить здесь, с нами, со своей семьей? А как же Стелла?

– Мама, брось! – Грейс резко откинула назад волосы. – Мы любим друг друга. Мы помолвлены.

Она вытянула левую руку, чтобы похвастаться тонкой полоской золота с маленьким поблескивающим камнем. – Мэтт собирается купить мне получше, как только сможет себе позво…

– Ты глупая, глупая маленькая девчонка! – закричала Лоррейн. – Неужели ты и правда думаешь, что у меня есть время выслушивать эту чепуху? – Лоррейн уже заметно трясло, но она продолжала бушевать: – Выброси эту нелепую идею из головы прямо сейчас! Лучше пойди и займись уроками или сделай что-нибудь полезное, например погладь блузку!

– Ты уже все забыла, не так ли, мама? – Грейс стояла, уперев руки в бедра, ее подбородок выдавался вперед, а высокие скулы горели румянцем. Ее глаза с темными кругами казались запавшими, и Лоррейн не могла в который раз не заметить, какой же худенькой она выглядела. Ну да, разве она не носила эту юбку целую вечность? – Когда-то ты обещала мне: что бы ни произошло, как бы я ни поступила, кем бы я ни стала, ты будешь любить меня, поддерживать меня и уважать меня.

Слова вылетели, как пули, поразив Лоррейн прямо в сердце. Она и в самом деле когда-то произнесла эти слова, в ту пору Грейс было, кажется, лет шесть-семь.

– Так покажи мне, что ты действительно говорила это всерьез, – сказала Грейс, выходя из кухни и тихо закрывая за собой дверь.

К тому времени, как Адам вернулся домой, она «уговорила» большую часть бутылки.

Часом ранее Лоррейн отнесла наверх кое-какую еду.

– Милая? – Она постучала в дверь спальни Грейс и оставила поднос на полу снаружи. – Здесь ужин.

Не дожидаясь ответа, Лоррейн принялась спускаться вниз по лестнице, прекрасно зная, что дочь, как хитрая лиса, скорее поддастся искушению открыть дверь и забрать еду, если она не будет стоять там, готовая в любую минуту наброситься с выяснениями. На кухне Лоррейн налила себе еще вина.