Марта - Светлана Гресь

тебя, во многом неправда. Сейчас постарел, другое время, другие обстоятельства. И вообще, я очень хочу спать, – жалобно простонал, – оставь меня, в покое, пожалуйста.

Марта поднялась, медленно подошла к окну, качнула вальяжно головой и по спине пышной волной растеклись длинные волосы.

― Я уйду, не волнуйся напрасно. Взгляни, какая ночь! Одна на тысячу такая, ласковая, доверчивая, притихшая в ожидании томительном. Стоит только руки протянуть, сердце распахнуть и впустить в него желание хмельное. Какая ночь!

Гостья, щедро облитая луной, вглядывалась в сумрак, будто слова пытаясь подыскать.

― Стою сейчас одна на берегу своей судьбы. Со мною рядом пусто. Никого! – зябко поежилась, грустно улыбнулась. – Теплом объятий крепких не кому меня согреть. На плечо верное голову склонить и по душам поговорить также не с кем. Даже помолчать вдвоем приятно иногда и не с кем, – опустила голову. – О днях прошедших трудно вспоминать, а будущих, увы, не вижу.

В очертании сегодняшнем только одно – ожидание, пустое, бессмысленное. Безысходности и обреченности такой давно не знала душа неукротимая моя.

Вот и пришла, без зова, без приглашения, сама, – из груди невольно вырывается тяжкий вздох. – Горьким словом упрека не карай, не осуждай за поступок безумный, не наказывай презрением глухим.

Что лукавить, знаю, безответная любовь моя. Нет ей места в твоем сердце. – Молвит грустно, – ты в жизнь мою вошел, судьбу об этом не спросив, любовью, будто зорькой, озарил. – Повернулась к Антону. – Сил не стало ждать встреч нечаянных с тобой. Словно кем-то приговоренной, голос твой ловить желанный, шаги твои стеречь устало. – Отвернулась, прислонилась к окну, – Сейчас стояла у закрытой двери и слушала себя.

В предчувствии необратимой боли так сердце жалобно стонало, так плакала душа. – Вздохнула тяжело, – если при встрече глаза равнодушно встречают, если не пронимает любимого взгляд мой зовущий, все превращается в невыносимую тоску. Немило так и грустно. – Помолчала, – надежда все же душу грела, хотелось правду знать.

Может, сегодня попробовать лед в сердце растопить жаром любви горячей. – Марта снова обернулась к Антону, – раскрой объятия свои, впусти несмелую, она так робко просится к тебе. Ты ее не замечаешь? Слышишь, она здесь. Стучится, жалобная, приюта просит, возьми меня. Я здесь. И я твоя. Да что там, – махнула отчаянно головой.

Подняла руки вверх, изогнулась кошкой гибкой. В лунном сиянии сквозь тонкий кружевной шелк соблазнительно мелькнуло тело нагое. Предательски блеснула высокая грудь. Облизнул губы, в момент пересохшие. Словно натянутая струна, подошел к окну, держась на расстоянии от нежеланной гостьи.

― Визит этот странный и бесполезный. Умом его мне не понять. Сердцем также не могу оправдать позднюю встречу. Если пришла отблагодарить за мой подарок, напрасно. Признателен за помощь. Вот и все. – Умолк, раздумывая.

– Знаю, что желанный дар мой, что приятен, но взамен не надо ничего. От всей души я благодарен за доброту твою и только. – Плечами сдвинул, – больше ничего. Намека не было на что-то большее.

Не скрою, догадываюсь, что люб тебе, что увлеклась ты мной. Приятно мне, и только. Как бы не старался сыскать хоть каплю чувств в душе своей, там пусто. Видишь, нынче занят, отягощен заботами. Седой, уставший, древний холостяк, мечтает только об одном, уснуть в своей постели. Уйди, прошу я прочь. Счастье свое здесь ты не сыщешь.

― Пугаться нечего напрасно, просто хочу сказать тебе, люблю. – Печально посмотрела в его глаза, улыбнулась мягко, – Я люблю и не страшусь своих чувств. Даже не то. Нет, не люблю, обожаю.

Обожаю тебя до стона неистового, до крика надрывного. Так сильно обожаю… Вот и все… ты знаешь, и мне легче. – Отвернулась к окну, голову склонив.

– Пришла не за жалостью слепой, не плакаться на плече твоем. Вкус слез моих… я и сама толком не знаю. Уйду сегодня. Уже решила. Для гостьи срок положенный прошел, хозяйкой не зовет никто. Вот, пришла попрощаться, напоследок, – глянула на Антона пронзительно, – любящим сердцем в сердце родное хоть, на чуток, дай заглянуть. Руки мне навстречу протяни, душу распахни. Впусти мою любовь, почувствуй на губах упрямых жар поцелуя влюбленной женщины…

Прошу напрасно. Закрыта ставнями душа любимого,– легко запрыгнув, села на подоконник, прислонилась к косяку окна, собрала волосы, – глух мой желанный к просьбам, – медленно заплетает длинную косу.

― Жаль, что сегодня в твоих кудрях не запутаться моему дыханию осторожному. Если б ты знал, как хочется коснуться хоть слегка любовью робкой губ твоих желанных, к груди прижаться и услышать дыхание неровное! Как хочется тело твое наполнить желанием неутомимым, в ответ услышать пылкий страстный вздох. – Пристально посмотрела в глаза. – О, милый, что тебе я сделала, что душу запер для меня?

В чем вина моя? Разве в том, что полюбила бездумно, страстно, глубоко, и не могу молчать? Что разгулялось сердечко непокорное и в любовном жару остыть не может? Любовь эта без спросу подступила, и мне тяжело ее скрывать. Я так люблю!..

Как хочется к тебе прижаться, так сильно, до озноба… закрыть счастливые глаза и прислониться к щеке твоей щекой своей…

Жаль мне, что не закружится вихрем эта ночь, пронзенная желанием неутомимым. Из-под ног земля не уплывет под нами и не застонет твоя душа хмельная, страстью напоенная. – Тихо добавила, – сердце мое съежилось от боли, ужаленное занозой, наткнувшись на тебя, потухшего для радости… – отвернулась в сад.

― Злое и вредное зелье любовь твоя. – Голос Антона, недовольный, решительный. – Опасно упиться им. Ослепленному твоей страстью, нырнуть в любовь легко и сладостно. Как страшно в омут угодить и утонуть, забыться!

А жизнь? Она требует внимания. Я не один! Не могу найти нужных слов и понять твоих попыток не могу. Не хочу быть резким, но ответ мой прост и неизменен, счастье с тобой нам не построить! Нет! Никогда! Тверд в своем решении.

― Эх, любовь моя, бесприютная, отчего терзаешь душу, окаянная. И сейчас я словно пьяная, туманится мой разум, и голова кружится, да не от радости, от боли наступившего похмелья. – Засмотрелась снова в сад. – Грустит обиженная ночь, росы, будто слезы, роняя. Звезды далекие изливают печаль свою тихую. Там, среди них и моя любовь звездочкой ясной горит. Мне ее безумно жаль. Падая вниз, неужели суждено ей разбиться?..

Переживу, о, небо, эту отвергнутую ночь, и просить любовь, будто милостыню на паперти, не стану.

Что не сбылось, пусть разбивается! Осколки разлетятся, словно ласточки сизые по свету белому, и новая любовь родится там, где упадут они.

― Не призывай в свидетели напрасно небеса. На нашем небе никогда не загорится звезда