Игры с огнем (СИ) - Тыналин Алим

Орджоникидзе задумчиво потер подбородок:

— А как партийная организация вписывается в эту схему? Где контроль за политической линией?

— Партийная организация промысла активно участвует в управлении, — ответил я, разворачивая следующую схему. — Секретарь партячейки входит в правление треста с правом решающего голоса по ключевым вопросам. Кроме того, партийная организация осуществляет идеологическое воспитание рабочих и контролирует социальную сферу.

Тарханов слегка кивнул, хотя его лицо осталось непроницаемым.

— В завершение хочу представить перспективы развития промысла на ближайшие пять лет, — я развернул последнюю схему. — К 1936 году мы планируем увеличить добычу до двух с половиной тысяч тонн в сутки, построить нефтеперерабатывающий завод полного цикла и организовать производство технической серы. Это позволит полностью обеспечить потребности танковой промышленности в качественном топливе и смазочных материалах, а также создать стратегический запас сырья для химической промышленности.

Я обвел взглядом комиссию:

— Товарищи! То, что мы предлагаем — не просто промысел. Это модель нового типа промышленного предприятия, сочетающего государственную собственность, плановое начало и элементы хозяйственного расчета. Модель, доказавшая эффективность на практике.

В зале повисла тишина. Курчинский и Богданов обменялись взглядами. Орджоникидзе задумчиво постукивал пальцами по столу. Студенцов во втором ряду сохранял непроницаемое выражение лица, но я заметил, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих карандаш.

— Вопросы к докладчику? — спросил Курчинский.

Руки взлетели почти одновременно. Студенцов не поднял руки, но я заметил, как он чуть заметно кивнул Суркову из Главнефти.

— Товарищ Сурков, — Курчинский указал в его сторону.

— У меня вопрос по экономическим показателям, — начал Сурков. — Вы утверждаете, что себестоимость добычи нефти на вашем промысле ниже, чем на бакинских и грозненских промыслах. Но ведь вы не учитываете транспортные расходы на доставку оборудования в глубинный район. А также затраты на создание инфраструктуры в необжитой местности. Если добавить эти расходы, какой будет реальная себестоимость?

Я был готов к этому вопросу:

— Товарищ Сурков, все затраты на создание инфраструктуры и транспортировку оборудования включены в наши расчеты как капитальные вложения с соответствующей амортизацией. Более того, запуск нефтепровода позволил снизить транспортные расходы на доставку нефти потребителям. Если вы внимательно изучите наш финансовый отчет, особенно раздел пять, вы увидите полную раскладку всех затрат.

Сурков нахмурился, но больше ничего не сказал.

— Следующий вопрос, — Курчинский кивнул Тарханову.

— Меня интересует идеологический аспект, — Тарханов говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Ваша модель с элементами материальной заинтересованности и децентрализацией управления. Не является ли это отступлением от принципов социалистического хозяйствования? Не создает ли это почву для частнособственнических настроений?

Я ждал этого вопроса и понимал его опасность:

— Товарищ Тарханов, сущность социалистического хозяйствования определяется не формой управления, а формой собственности и целью производства. В нашем случае собственность полностью государственная, а цель производства — не прибыль для частных лиц, а благо государства. Материальная заинтересованность работников — это лишь инструмент повышения производительности труда. Еще Ленин говорил о необходимости использовать хозрасчет для повышения эффективности государственных предприятий.

Тарханов сделал какую-то пометку в блокноте, но по его лицу невозможно было понять, удовлетворен ли он ответом.

Вопросы следовали один за другим. Богданов интересовался деталями финансирования, Гаврюшин — перспективами производства топлива для военной техники, Желтовский — научно-исследовательской базой промысла.

Наконец, слово взял Орджоникидзе:

— Товарищ Краснов, меня интересует конкретный вопрос. Вы говорите о государственно-хозрасчетном тресте. В чем принципиальное отличие от обычного государственного треста? И самый важный вопрос, какие гарантии, что ваша модель не приведет к разбалансировке всей системы планирования?

Это действительно ключевой вопрос. От ответа зависело очень многое.

— Товарищ Орджоникидзе, — начал я, — основное отличие в степени оперативной самостоятельности и механизме распределения части прибыли. Обычный трест жестко привязан к централизованному снабжению и сбыту, что часто приводит к простоям и срывам графиков. Мы предлагаем дать предприятию право заключать прямые договоры в рамках общего плана.

Я сделал паузу, чтобы Орджоникидзе успел осмыслить сказанное, и продолжил:

— Что касается гарантий, то их три. Первая — ежегодное утверждение производственного плана вышестоящими органами. Вторая — регулярная отчетность перед ВСНХ и Госпланом. Третья — постоянный контроль партийной организации. Кроме того, мы предлагаем систему плановых показателей. Они позволят оценивать эффективность предприятия не только по валовому выпуску, но и по качеству продукции и экономии ресурсов.

Орджоникидзе задумчиво кивнул, но новых вопросов не задал.

Последним поднял руку Козлов, неприметный эксперт, сидевший рядом со Студенцовым.

— У меня вопрос о зарубежном опыте, — начал он вкрадчивым голосом. — Некоторые методы организации производства, которые вы предлагаете, удивительно напоминают систему управления концерна Standard Oil. Откуда такое сходство?

В зале повисла напряженная тишина. Вопрос провокационный. Любой намек на копирование американских методов мог стать поводом для обвинений в политической неблагонадежности.

— Научно-техническая мысль часто движется параллельными путями, — спокойно ответил я. — Некоторые принципы рациональной организации производства универсальны. Но есть принципиальное различие. В капиталистической системе целью является прибыль для частных лиц. В нашей модели благо государства и общества. Именно это определяет сущность системы, а не внешние формы. Наша модель выросла из практического опыта работы в советских условиях и основывается на принципах хозрасчета, сформулированных еще в годы НЭПа.

Эксперт хотел задать еще вопрос, но Орджоникидзе прервал его:

— Думаю, на первом этапе вопросов достаточно. Переходим к содокладу представителя Главнефти. Товарищ Сурков, вам слово.

Я сел на место, чувствуя одновременно усталость и облегчение. Первая часть сражения завершилась без явных провалов. Теперь предстояло выдержать атаку Суркова и его неизбежные попытки дискредитировать наш проект.

Головачев наклонился ко мне:

— Отлично справились, Леонид Иванович.

Я кивнул, не сводя глаз с Суркова, который уже раскладывал бумаги на столе. Главное, что Орджоникидзе внимательно слушал мой доклад, а значит, у нас еще есть шанс.

Глава 10

Обсуждение

Доклад Суркова обильно сдобрен цифрами и графиками. Все его выступление можно было свести к одному тезису.

Татарский промысел слишком дорогостоящий эксперимент с сомнительной экономической отдачей. Особенно он напирал на сравнение с бакинскими месторождениями. Доказывал, что разработка высокосернистой нефти в глубине страны обходится слишком дорого.

— В заключение хочу подчеркнуть, — Сурков промокнул платком вспотевший лоб, — что нестандартные методы управления на промысле товарища Краснова создают опасный прецедент. Если каждое предприятие начнет требовать особых условий, система централизованного планирования будет подорвана. Поэтому предлагаю передать промысел под управление Главнефти, сохранив его как экспериментальную площадку. Но в рамках стандартной структуры управления.

Несколько членов комиссии одобрительно закивали. Студенцов сохранял непроницаемое выражение лица, но в его глазах мелькнуло удовлетворение.

План работал. Сурков озвучивал именно те аргументы, которые подготовил Студенцов.