Игры с огнем (СИ) - Тыналин Алим

Орджоникидзе кивнул, давая понять, что такая структура доклада его устраивает. Студенцов демонстративно раскрыл папку с документами, словно готовя контраргументы по каждому пункту.

В зале установилась напряженная тишина.

Курчинский, заместитель председателя ВСНХ, сидел в центре, его круглый подбородок едва заметно подрагивал. Признак скрытого нетерпения.

Справа от него расположился Богданов из Госплана, нервно постукивая карандашом по графину. Орджоникидзе занял место слева, его крупная фигура в темном костюме и белоснежной рубашке без галстука выделялась среди остальных.

А Студенцов, вопреки ожиданиям, скромно устроился во втором ряду среди экспертов. Его неприметная позиция не обманула меня.

Мменно оттуда он привык дергать за ниточки. Уже по тому, как заерзал на стуле его верный сторонник Козлов, я понял: план атаки готов, и неважно, кто будет озвучивать заготовленные вопросы.

— Товарищи, — начал я, разворачивая на столе крупную технологическую схему промысла, — перед вами результаты четырехмесячной работы Татарского опытного нефтепромысла. За это время нам удалось не только доказать промышленную ценность высокосернистой нефти, ранее считавшейся малопригодной, но и создать полный производственный цикл. От добычи до получения высококачественных нефтепродуктов.

Я развернул графики добычи, закрепив их на специально установленной доске.

— Обратите внимание на динамику. Первый месяц 1931 года. Добыча составляла сто пятьдесят тонн в сутки. Второй месяц уже четыреста пятьдесят тонн. А вот последние данные, — я указал на верхнюю кривую, — после запуска скважины номер восемь с рекордным дебитом добыча достигла восьмисот пятидесяти тонн в сутки!

Комиссия зашевелилась. Цифры впечатляли даже скептиков.

— А теперь главное, товарищи, — я достал из портфеля запечатанный ящичек. — Образцы нефти и продуктов переработки.

Открыв ящичек, я извлек несколько пробирок с жидкостью разных оттенков. Последовательно выставил на стол перед комиссией.

— Первая пробирка сырая высокосернистая нефть с содержанием серы до пяти процентов. Вторая та же нефть после первичной очистки. Третья бензиновая фракция с октановым числом семьдесят пять. Четвертая авиационный бензин с октановым числом восемьдесят пять. Получен методом каталитического крекинга по технологии профессора Ипатьева.

При упоминании имени знаменитого химика Богданов поднял голову от бумаг. Орджоникидзе подался вперед, разглядывая пробирки.

— И наконец, пятая, — я поднял последнюю пробирку с прозрачной жидкостью, — специальное дизельное топливо для танковых двигателей. С улучшенными низкотемпературными характеристиками.

Гаврюшин из Артиллерийского управления кивнул с видимым удовлетворением.

— Все это мы получаем из нефти, которую еще три года назад считали непригодной для промышленного использования, — подчеркнул я.

Я перешел к следующей части доклада, разворачивая экономические таблицы.

— Теперь о финансовых показателях. Себестоимость добычи тонны нашей нефти составляет тридцать два рубля сорок копеек. Для сравнения: на промыслах Грознефти сорок один рубль пятнадцать копеек. На бакинских промыслах тридцать восемь рублей семьдесят копеек.

— Позвольте, — вмешался Сурков из Главнефти, — откуда такие цифры? По нашим данным…

Курчинский остановил его жестом:

— Товарищ Сурков, давайте сначала выслушаем доклад полностью. Вопросы после.

Я продолжил, переходя к следующей таблице:

— После запуска нефтепровода мы достигли еще большего снижения себестоимости. До двадцати четырех рублей восемьдесят копеек за тонну. А с учетом новых данных по дебиту восьмой скважины ожидаем снижения до двадцати одного рубля пятьдесят копеек к концу года.

Богданов что-то быстро записал в блокнот.

— Но главное преимущество нашей нефти не в количестве, а в качестве, — я указал на пробирки. — Высокое содержание серы, которое считалось недостатком, мы превратили в преимущество. Сера ценное химическое сырье. Особенно для производства серной кислоты. Без которой невозможно производство взрывчатых веществ для оборонной промышленности.

Гаврюшин одобрительно кивнул.

— Кроме того, — я перешел к схеме переработки, — благодаря технологии каталитического крекинга по методу профессора Ипатьева мы получаем из нашей нефти до тридцати процентов бензиновых фракций. Около сорока процентов керосиновых и дизельных. Это соответствует лучшим мировым показателям.

Я заметил, как во втором ряду Студенцов что-то прошептал на ухо соседу. Козлову, эксперту, которого я видел на совещании в ВСНХ.

— Теперь об организационной модели управления, — продолжил я, разворачивая еще одну схему. — Именно она позволила нам достичь таких результатов. В чем ее особенности? Первое — децентрализация оперативных решений. Начальники участков и цехов имеют широкие полномочия в решении текущих вопросов. Второе — материальная заинтересованность работников в результатах труда. Мы ввели премиальную систему, напрямую связанную с производительностью и качеством. Третье — тесная интеграция науки и производства. Наша исследовательская лаборатория работает непосредственно на промысле, что позволяет оперативно внедрять новые разработки.

Орджоникидзе внимательно слушал, слегка наклонив голову. Его взгляд перемещался с меня на схемы и обратно.

— И наконец, четвертое, — я сделал паузу, подчеркивая важность момента, — гибкая система взаимодействия с поставщиками и потребителями. Мы заключаем прямые договоры, минуя промежуточные звенья, что значительно сокращает сроки поставок и снижает затраты.

Богданов поднял голову от блокнота:

— То есть вы фактически обходите централизованную систему снабжения?

— Не обходим, а дополняем, товарищ Богданов, — спокойно ответил я. — Мы действуем строго в рамках постановления о хозрасчете. Когда централизованная система не может оперативно обеспечить наши потребности, мы ищем альтернативные пути, не противоречащие законодательству.

— И результат говорит сам за себя, — добавил я, указывая на экономические показатели. — К концу года года мы планируем выйти на полную самоокупаемость и начать приносить прибыль. Не менее четырех шестидесяти тысяч рублей в квартал, а затем еще больше.

Я достал из портфеля еще один документ, большую схему на ватмане. Развернул перед комиссией.

— Товарищи! Перед вами модель организации нефтяной промышленности, которую мы предлагаем для обсуждения. Своего рода синтез планового начала и хозяйственной инициативы. Государство устанавливает стратегические задачи и контролирует их выполнение, но конкретные методы решения этих задач определяет руководство промысла на местах.

— Иными словами, вы предлагаете частное предприятие под государственным контролем? — спросил Тарханов из партийного комитета, нахмурившись.

— Не совсем так, товарищ Тарханов, — возразил я. — Я предлагаю государственное предприятие с элементами хозрасчета и материальной заинтересованности работников. Собственность остается полностью государственной. Меняется лишь система управления и распределения части прибыли.

— Назовите эту модель точнее, — потребовал Курчинский.

— Мы называем это государственно-хозрасчетным трестом, — ответил я. — Предприятие с полной финансовой ответственностью, работающее на принципах самоокупаемости и самофинансирования, но в рамках государственного плана.

Я раскрыл еще одну папку:

— В этом документе детально прописана структура треста, система управления, механизмы взаимодействия с другими предприятиями и организациями. Особенно хочу обратить внимание на раздел о взаимодействии с научными учреждениями. Мы предлагаем интегрировать академическую науку непосредственно в производственный процесс.

Желтовский одобрительно кивнул.

— Что это даст на практике? — спросил Орджоникидзе, впервые вступая в разговор.

— Во-первых, сократит путь от научной разработки до внедрения в производство. Во-вторых, создаст условия для быстрого совершенствования технологий. В-третьих, обеспечит постоянную обратную связь между учеными и производственниками. А главное, позволит создать отечественные технологии нефтепереработки, не уступающие иностранным.