«Великий Вавилон» - Арнольд Беннет

— Ну, а теперь что же дальше? — спросил принц. — Я должен отвести вас в какой-нибудь отель.

— Я в ваших руках, — прошептала Нелла с улыбкой, от которой кровь быстрее заструилась у принца в жилах.

Он только сейчас заметил, что девушка сильно утомлена и разбита, и это было совершенно неудивительно. В отеле «Веллингтон» принц заявил заспанному швейцару, что они с ранним поездом приехали из Брюгге и желают сию же минуту получить завтрак. Было еще чересчур рано, но обыкновенный английский соверен произвел бы и не такие чудеса во всякой бельгийской гостинице, и через некоторое время Нелла и принц на веранде отеля уже подкреплялись шоколадом, наскоро сваренным специально для них.

— Я никогда еще не пил такого вкусного шоколада! — воскликнул принц.

Это заявление было мало похоже на правду, так как отель «Веллингтон» вовсе не славился своим шоколадом. Тем не менее Нелла с энтузиазмом подхватила:

— И я также!

Тут наступила пауза, и Нелла, чувствуя, что проявила, пожалуй, слишком много восторга, добавила самым обыденным своим тоном:

— Я немедленно должна телеграфировать папе.

Вот почему по получении телеграммы Теодор Раксоль был вынужден расстаться с сыщиком Маршаллом.

Глава XVI

Дама в красной шляпе

— Нам необходимо немедленно решить одну вещь, принц, — заявил Теодор Раксоль.

Все трое — Раксоль, его дочь и принц Ариберт — сидели за обеденным столом в отдельном кабинете отеля «Веллингтон». Миллионер исправно прибыл с дневным пароходом и был встречен молодыми людьми на набережной. Они рано пообедали, и Раксоль выслушал подробный рассказ о приключениях Неллы и принца на море и на суше. Что же касалось его собственных приключений, то есть событий предшествовавшей ночи, то он о них очень мало распространялся, объяснив вскользь, почти без всяких подробностей, что тело Диммока нашлось.

— Что именно? — спросил принц в ответ на заявление Раксоля.

— Мы должны решить, известить ли нам полицию обо всем случившемся немедленно или действовать на свой страх и риск. В том, что нам следует сделать, не может быть никаких сомнений: из осторожности мы должны во всем признаться полиции и передать дело в ее руки…

— О, папа! — воскликнула Нелла, надувая губки. — Ты, конечно, не всерьез это говоришь. Ведь потеха только началась!

Раксоль многозначительно взглянул на дочь:

— Так ты считаешь прошлую ночь потешной?

— Да, теперь да, — сказала она.

— Ну а я не считаю, — изрек миллионер, по всей вероятности, вспоминая о своем собственном сидении в лифте.

— Разве вы не думаете, что мы могли бы сами попробовать расследовать это дело? — с присущей ему дипломатичностью промолвил принц, раскалывая грецкий орех. — А потом, если нам это решительно не удастся, у нас еще останется возможность посоветоваться с полицией.

— С чего же, по-вашему, нам следовало бы начать? — спросил Раксоль.

— Да вот, например, с дома, в который вчера ночью мисс Раксоль вошла столь бесстрашно. — Он воздал ей должное восторженным взглядом. — Нам с вами, мистер Раксоль, следовало бы в подробностях осмотреть это жилище.

— Сегодня?

— Конечно. Мы могли бы что-нибудь сделать.

— Мы можем сделать даже слишком много.

— Например?

— Мы можем ненароком пристрелить кого-нибудь или быть принятыми по ошибке за ночных воров. Если мы преступим закон, нам не послужит в оправдание то обстоятельство, что мы действовали с добрыми намерениями.

— Это правда, — сказал принц. — Тем не менее… — Он не договорил.

— Тем не менее вы не желаете посвящать в это дело полицию. Вам хочется оставить за собой привилегию распутать его. Вас разбирает охотничья лихорадка, не так ли? Примите совет более опытного человека, принц: идите спать — утро вечера мудренее. Я не готов совершать ночные вылазки две ночи подряд. Что же до тебя, Нелла, — сейчас же марш в постель! А мы с принцем еще поговорим немного за стаканом какой-нибудь бурды, какая найдется в этой дыре.

— Папа, ты совершенно несносен сегодня!

— Может быть, но я и вправду страшно зол на тебя за то, что ты отправилась сюда одна. Это было чудовищно, и если бы только я не был самым безрассудным из всех отцов… Ну, довольно! Спокойной ночи, уже девять часов. Я уверен, что принц извинит тебя.

Не будь Нелла действительно сильно утомлена, принцу Ариберту пришлось бы быть свидетелем добродушного, но упорного конфликта между миллионером и его бойким детищем. На этот раз Нелла удалилась на удивление послушно. Мужчины остались одни.

— А теперь, — сказал Раксоль, внезапно меняя тон, — я к вашим услугам. Я согласен предпринять ночное расследование, даже, говоря по правде, думаю, что откладывать это дело до утра никак нельзя. Но я хотел оградить Неллу от опасности, по меньшей мере до завтра. С ней довольно-таки трудно сладить, принц, и я должен предостеречь вас, — он усмехнулся, — что, если нам удастся что-нибудь сделать сегодня, мы получим завтра утром нагоняй от ее милости. Готовы ли подвергнуться этому риску?

— Готов. — Принц улыбнулся. — Но мисс Раксоль — девушка с замечательным характером.

— Да, — суховато отозвался Раксоль, — иногда я бы желал, чтобы у нее было его поменьше.

— Я питаю величайшее уважение к мисс Раксоль, — сказал принц, взглянув в глаза отцу девушки.

— Вы оказываете нам большую честь, принц. Однако перейдем к делу. Прав ли я, предполагая, что у вас есть причины не допускать вмешательство полиции в это дело, если это окажется возможным?

— Да, — сказал принц и нахмурился. — Я очень боюсь, что мой бедный племянник по собственной глупости попал в беду, оглашения которой он бы не желал.

— Так вы не верите, что он стал жертвой гнусной интриги?

— Нет, не верю.

— Могу ли я узнать почему?

— Мистер Раксоль, мы говорим с вами по секрету, не так ли? Несколько лет тому назад мой безрассудный племянник имел историю… историю с одной звездой Берлинского театра. Как мне кажется, дама эта могла бы быть настоящим образцом добродетелей, но когда в деле замешан владетельный принц, то уж никак не избежать скандала. Я думал, с этим делом покончено, особенно когда узнал, что предстоит объявление о помолвке моего племянника с принцессой Анной Экштейн-Шварцбургской. Но вчера я видел вышеупомянутую даму. Это совпадение — то есть ее присутствие здесь вкупе с исчезновением моего племянника — слишком знаменательно, чтобы с ним не считаться.

— Но в чем же эта теория касается убийства Реджинальда Диммока?

— Она его нисколько не касается. Мое мнение таково, что убийство бедного Диммока и исчезновение моего племянника совсем не связаны, если только эта берлинская актриса и впрямь не содействует убийцам. Об этом я как-то не думал.

— В таком случае что же вы предлагаете делать сегодня?

— Я предлагаю войти в дом, куда вчера ночью вошла мисс Раксоль, и поискать там какие-нибудь улики.

— Я согласен, — сказал Раксоль, — и буду от души рад помочь вам. Но позвольте мне заметить, принц, — и извините, что я говорю вам это напрямик, — что ваша догадка не верна. Я готов держать пари на сто тысяч долларов, что принц Евгений был похищен.

— Какие основания заставляют вас держаться такого мнения?

— Ах, это длинная история, — сказал Раксоль. — Позвольте мне начать с вопроса: известно ли вам, что ваш племянник, принц Евгений, имеет миллион долга?

— Миллион долга! — вскрикнул принц Ариберт в удивлении. — Это невозможно!

— Однако это так, — спокойно заметил Раксоль и рассказал все, что сам узнал от Симпсона Леви. — Что вы на это скажете? — в заключение спросил он.

— Только то, что Евгений погиб, даже если он и жив еще.

— Вовсе нет! — весело возразил Раксоль. — Вовсе нет. Это мы еще посмотрим. Теперь же мне необходимо узнать от вас следующее: не добивался ли кто-нибудь ранее руки принцессы Анны?

— Да. В прошлом году король Боснийский просил ее руки, но был отвергнут.

— Почему?

— Потому что мой племянник был для нее более подходящей партией.

— А не потому, что личные качества его величества короля Боснии оставляли желать лучшего?

— Нет. К несчастью, в нынешнее время вопрос о личных качествах не принимается в расчет, когда речь идет о браках царствующих особ.

— Значит, если бы почему-либо брак принцессы Анны с вашим племянником расстроился, то у Боснийского короля появились бы большие шансы?

— Несомненно. С политической точки зрения его кандидатура была бы вполне удовлетворительна.

— Благодарю вас, — сказал Раксоль. — Я могу поставить сотню тысяч долларов на то, что кто-нибудь в Боснии — не обвиняю самого короля — является вдохновителем всего этого дела. Способы балканской политики всегда имели полувосточный характер. Ну, пойдемте.