Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

один..... Настоящим я освобождаю вас, а также любую другую газету от каких-либо обязательств по неразглашению информации о том, был ли я источником предполагаемой утечки". Берроу, как и положено, заявил, что сойдет в могилу, не раскрыв источник информации. Спустя восемнадцать лет после этого он сказал, что считает реакцию Брюса на обвинения Крависа в том, что Брюс слил эту историю, несколько половинчатой "демонстрацией отпора" и не более чем "продуманной презентацией для своих существующих и потенциальных клиентов", что ему по-прежнему можно доверять. Но другой репортер не мог понять, как Брюс сможет оправиться от обвинений Крависа. "Кравис должен был знать, какой ущерб нанесет его портрет Вассерштейна", - написал Джо Носера (ныне обозреватель Times) в очерке о Брюсе, опубликованном в мае 1991 года в журнале GQ. "Инвестиционный банкинг основан на доверии. Поглощения опираются на секретность. Для Вассерштейна, если бы мир увидел его таким, каким его уже давно видит Уолл-стрит, - неотесанным человеком, которому нельзя доверять, - это имело бы разрушительные последствия".

Теперь лицо Брюса оказалось под прицелом СМИ. Даже когда он находил дружеское плечо, чтобы поплакаться, вытекающая из этого история не приносила ему пользы. Например, финансовый обозреватель журнала "Нью-Йорк" Кристофер Байрон в феврале 1990 года сочувственно писал о том, что обвинение Брюса в катастрофе Кампо может быть "несерьезным", но совершенно не сочувствовал некогда красноречивому Брюсу, отказавшемуся дать интервью. "Запросы на интервью передаются в стороннюю пиар-компанию, и начинается упирательство", - пишет Байрон. Тем не менее Брюс позволил Байрону подняться в свой офис на двадцать седьмом этаже для беседы без протокола о "преувеличениях и искажениях, которые вкрались в записи относительно его деятельности по заключению сделок". Это тоже не слишком хорошо сработало. "Стоит Вассерштейну заговорить, даже на заднем плане, о том, что в него стреляют, и он в расстройстве достает страницу за страницей документов, оправдывающих его действия", - заметил Байрон. "Выходят списки, надгробные плиты, внутренние записки и анализы. Просматривая их, он может так увлечься, что превратится в подобие сумасшедшего профессора, сгорбившегося рядом с вами, не подозревая, что на самом деле он снял ботинок и начал жадно ковыряться в пальцах ног". Неоспоримый вывод Байрона: "На Уолл-стрит нарастает волна недовольства безудержным десятилетием заключения сделок, и Вассерштейн стал удобным громоотводом для общественного недовольства". Даже надежно преданный M, Inc. разгромил Брюса в своей ежегодной статье о нью-йоркском брокере в сентябре 1990 года, утверждая, что он "находится в упадке". (Феликс и Мишель были перечислены среди все еще влиятельных людей).

 

 

НАЧАЛО так называемого кредитного кризиса, последовавшего за крахом сделки по выкупу United Airlines и банкротством Allied-Federated, привело к тому, что деятельность по заключению сделок практически остановилась. На первый план вышла деятельность по реструктуризации. Однако в конце 1990 года появился проблеск надежды, когда японский промышленный гигант Matsushita купил голливудскую компанию MCA за 6,6 миллиарда долларов. С точки зрения инвестиционно-банковской деятельности эта сделка стала свидетельством растущего значения бутиков, занимающихся слияниями и поглощениями, после того как в 1980-х годах доминирующее положение заняли фирмы с полным спектром услуг и высоким уровнем капитализации на Уолл-стрит. Консультированием MCA занимались компании Felix и Lazard. Allen & Co. и Майкл Овиц, в то время влиятельный председатель Creative Artists Agency, консультировали японцев. Крупные фирмы были отстранены от участия в одной из крупнейших сделок 1990 года. В конце ноября 1990 года газета Wall Street Journal сообщила, что, согласно неназванному источнику и без ведома Allen & Co. и Овица, три японских банкира из японского филиала Wasserstein Perella тайно консультировали высшее руководство Matsushita, предоставляя "второе мнение о цене и структуре", не присутствуя ни на одном из совещаний по сделке. Руководство Matsushita "не хотело беспокоить Овица" участием Wasserstein Perella, сказал источник Journal, "но им очень нравилось иметь второе мнение, кого-то, кто мог бы быть беспристрастным". В 1990 году рейтинг Wasserstein Perella в области слияний и поглощений был на удручающем одиннадцатом месте - ниже, чем в верхних эшелонах предыдущих лет. Сделка с MCA удвоила бы долларовый объем слияний фирмы в 1990 году и подняла бы ее рейтинг до девятого места.

Но история - и участие Вассерштейна - оказались постыдной мистификацией. После дальнейшего расследования раскаявшийся Journal обнаружил, что его обманули. Другие банкиры, участвовавшие в сделке с MCA, открыто ставили под сомнение роль Вассерштейна. Наконец, когда в Комиссию по ценным бумагам и биржам США были поданы необходимые документы с указанием банкиров и их гонораров, компания Wasserstein Perella не была упомянута. Этот факт "Джорнал" и другие издания освещали с плохо скрываемым ликованием. "В общем, этот инцидент заставил некогда грозного Вассерштейна выглядеть немного отчаянно: отчаянно желая быть связанным с большой, сексуальной сделкой; отчаянно желая вернуть себе былую репутацию; отчаянно желая, чтобы его по-прежнему считали игроком", - заметил Носера в своем профиле для GQ. "Я сам, увидев эту историю, подумал: для Брюса Вассерштейна все кончено. Удивительно, если вдуматься, насколько круто повернулся червяк в сторону Вассерштейна. Когда-то было невозможно представить, что такая громкая сделка, как Matsushita-MCA, может пройти от начала до конца без того, чтобы он не приложил к ней свои пухлые пальчики".

В этот момент многие Властелины Вселенной поддались бы огненному шлангу критики и, как минимум, начали бы сомневаться в своей вере. Но только не Брюс. Он считал себя абсолютным ницшеанским уберменшем. Он играл по правилам, отличным от всех остальных. Он отказывался дать скептикам возможность повлиять на него. Он глубоко погрузился в Брюсанию и решил доказать, что его критики ошибаются. "Вся позиция Нейтцше заключалась в том, что есть некие сверхлюди, которые находятся над схваткой, над обычными ограничениями", - сказал один из друзей Брюса. "Он считает себя таким. И если ты веришь в это, ты не связан общепринятой моралью, ты просто невероятно амбициозен и нетерпелив, и тебя это не сдерживает". Он решил кое-что изменить.

Брюс расстался со своей второй женой, Крис, и тремя детьми. Семья продолжала жить в квартире на Пятой авеню, 1030, а он переехал за угол, в отель Westbury, расположенный рядом с Мэдисон-авеню. Несколькими месяцами ранее на вечеринке в Бриджхэмптоне он познакомился с Лориндой Эш, стройной, грязно-блондинистой красавицей, которая в то время работала на Ларри Гагосяна, супер-арт-дилера. Эрик Фишл даже написал ее портрет для миллиардера, поклонника искусства Элая Броуда, с которым она встречалась (правда, картина была выкуплена одним нью-йоркским коллекционером, прежде чем Броуд успел ее получить). Брюс сильно влюбился в гораздо