Творения. Том первый. ТВОРЕНИЯ АПОЛОГЕТИЧЕСКИЕ. ДОГМАТИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ. ИСТОРИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ - Емец

еще не так давно, впрочем, до сочинений Мёлера, Борингера, Фойхта, Ацбергера, Фиалона, Рейнольда, Гваткина и многих других глубокомысленных и справедливых ценителей заслуг св. Афанасия, слышались мнения о полемике св. Афанасия с арианами как о пустом словопрении,[1631] причем и доводы св. Афанасия считались полными противоречий и более слабыми, чем доводы ариан.[1632] Не имея в виду особо заниматься разбором подобных, явно несправедливых и уже устаревших суждений, мы самым изложением полемики св. Афанасия насколько могли показали всю их несостоятельность. На основании нашего изложения, нам кажется, можно представить, насколько был разнообразен и силен в своих доводах и насколько далек от пустых словопрений и диалектики слов св. Афанасий. Правда, у него встречается диалектика, но диалектика не слов, а понятий, в них заключенных, и притом диалектика или вынужденная его противниками,[1633] или диалектика понятий и имен, употребленных в Священном Писании, которые, как основанные на высшем авторитете, требовали для себя не доказательств, а простого выяснения их смысла. Таковы, например, имена и понятия Сына, Слова, Премудрости и т.д. Справедливость требует сказать, что св. Афанасий был противником всякой поверхностности и бесцельной постановки вопросов и стоял выше словопрения, постоянно заявляя, что дело не в словах, а в самых предметах или понятиях, обозначаемых словами. «Выражения, – говорит он, – не уничтожают естества, скорее же естество переменяет значение присваиваемых ему выражений». Или еще: «Не имя прежде вещи, а сначала вещь, а потом уже имя. Выражение не первоначальнее сущностей, но сущности суть первое, а выражение – второе после них». Диалектиков слов св. Афанасий порицал как «любословов».[1634] Ввиду всего этого мы вполне согласны с мнением Фаррара,[1635] что «ничто не может быть легкомысленнее и поверхностнее, как попытка представить весь спор Афанасия с арианами просто спором из-за слов». Сам св. Афанасий держался высокого взгляда на свою полемику с арианами. В окружном послании к египетским епископам он замечает между прочим об этой полемике: «Мы спорим за наше всё».

Полемика св. Афанасия с арианством особенно важна в догматическом отношении, потому что в ней впервые со значительной подробностью, ясностью и обстоятельностью были научно выяснены многие основные вопросы христианской религии. В частности, эта полемика полнее, чем прежде, выяснила, например, что во Христе, в отличие от тварей, божество обитает существенно, поэтому Его нельзя сравнивать с тварями; что божество Христа не есть как бы какое-то созданное божество, как какая-то средняя между ним и миром субстанция; что божество Его есть божество Отца, потому что Божество или Божеское Существо – всего одно (μονάς); что началом в Божестве является Отец; что Сын от Него получает то же самое божество и особое личное бытие, неразрывное и неслиянное с бытием Отца, в акте духовного непрерывного и всегда законченного от века рождения по существу. Отсюда Сын Божий есть истинный, вечный, неизменяемый Бог, единосущный и равночестный Отцу, имеющий все, что имеет Отец, кроме самого отечества.

В общем, полемика св. Афанасия с арианами должна быть признана в способах ее постановки вполне отвечающей требованиям самого дела, в серьезности ее ведения – удивительно выдержанной, в результате – весьма плодотворной.

Часть третья

Глава 1

Формы, под какими предложено св. Афанасием учение о Сыне Божием. Образы Премудрости, воли или силы, Слова, духовного образа Отца

Положительную сторону своего учения о втором Лице Святой Троицы св. Афанасий излагает, используя то форму образов, употреблявшихся и прежними церковными писателями в учении о Сыне Божием и имеющих свое основание в Священном Писании, то форму понятия Сына.

Одним из самых употребительных образов, под которыми представлялся Сын Божий в древнеотеческой письменности, был библейский образ Премудрости Божией. Этим же образом пользуется и св. Афанасий в своем учении о втором Лице Святой Троицы. Так как ариане злоупотребляли этим образом, разделяя единую Премудрость на две, из которых одна признавалась ими свойством Бога Отца и потому несозданной, а другая отделялась от Божества и мыслилась тварной, то св. Афанасию необходимо было сосредоточить свое внимание на этом образе и опровергнуть арианское разделение единой Премудрости. Св. Афанасий вопреки арианскому воззрению настолько тесно соединил личную Премудрость Бога со свойством первого Лица, что его учение казалось, напротив, как бы отрицающим в Боге Отце свойство премудрости и допускающим только ипостасную Премудрость или, иначе, являлось как бы олицетворяющим самое свойство премудрости. Без ипостасной Премудрости он мыслил Бога как ἄσοφος [немудрого] (например, в Прот. ар. I). По нему, если Бог есть источник премудрости и жизни (Иер. 2:13; 17:12, 13; 3:12), а Сын называется Премудростью и Жизнью (Притч. 8:12; Ин. 14:6), то сказать, что ипостасной Премудрости некогда не было, значит сказать, что источник Божества был без жизни, без премудрости.[1636]

Такое представление Премудрости Божией, как это видно уже отчасти из предыдущего, встречается и в Библии, и у отцов, предшествовавших св. Афанасию и следовавших за ним. Разница только в том, что в Библии, у св. Афанасия и последующих отцов в представлении Сына Божия под образом Премудрости рельефнее обозначался характер личности, тогда как у церковных писателей доникейского периода яснее личного характера выступал характер простого свойства. Чрезмерное усиление последнего в ущерб первому породило савеллианство, а непомерное склонение в пользу первого, в ущерб второму, могло привести к представлению, будто Отец Сам по Себе еще не есть познающая Личность или будто Божеское существо становится познающим только в Сыне.

Ввиду возможного перетолкования учения св. Афанасия в последнем смысле св. Иларий нашел необходимым дать в своих трудах объяснение Афанасиева образа представления Премудрости. По нему, каждое Божеское Лицо как таковое имеет особенную способность познания, хотя по причине единства существа познание всех трех Божеских Лиц едино. Познание Отца, по Иларию, нерожденное, а познание Сына рожденное; отсюда – Отца можно назвать первоисточной Премудростью Премудрости.[1637] При таком объяснении учение св. Афанасия представляется не только чуждым всяких признаков неправославия, но и весьма глубоким. В то же время становится более ясным и то, что св. Афанасий своим как бы олицетворением Божией Премудрости хотел сказать только то, что отношение Сына к Отцу по божеству так непосредственно близко, как отношение личного свойства к самому лицу.

Наряду с представлением второго Лица Святой Троицы под образом Премудрости мы должны поставить изображение Его св. Афанасием под образом живой и как бы олицетворенной воли Отца (ἡ ζῶσα βουλὴ... καὶ θέλημα τοῦ Πατρός).[1638] Этот образ