Романески - Ален Роб-Грийе

План тотчас меняется. Мы видим А в идентичном положении, среди тех же декораций, но теперь — от двери и не в зеркале; она повернулась ко входу; выражение лица совершенно изменилось (от страха? от чего-то еще?). План мгновенный.

Бросок камеры вперед: на этот раз съемка производится с близкого расстояния. Декорации прежние. Не изменившая позы А глядит в камеру, которая сейчас находится прямо перед ней. Женщина поднимает руки в неуверенном жесте самозащиты.

Стоящего на переднем плане X мы видим со спины. Сцена изнасилования довольно быстротечна и жестока. А опрокинута на спину. Поскольку X удерживает (одной рукой) руки женщины у нее за спиной и чуть сбоку, верхняя часть ее спины лежит на кровати не полностью. А отбивается, но безуспешно; она открывает рот, чтобы закричать, но склонившийся над нею X засунул ей в рот кляп, свернутый из подвернувшегося под руку нижнего белья. Действия мужчины точны, не суетливы. Действия А беспорядочны. Раза два мотнув головой влево и вправо, она уставилась широко раскрытыми глазами в лицо X, который наклоняется над ней все ниже и ниже… Разметавшиеся волосы жертвы. Ее растерзанная одежда.

Смена плана наплывом. Теперь перед нами длинный пустынный коридор, по которому довольно быстро передвигается камера. Освещение причудливое: в почти темном пространстве вдруг возникают выхваченные ярким лучом софита какие-то линии и детали.

Длинный лабиринт, не имеющий ни начала, ни конца или по меньшей мере производящий впечатление бесконечности. Тот же мрак, те же фокусы с освещением. Во всей гостинице более нет ни души. (Быть может, следует включить сюда небольшой фрагмент длинной галереи, с демонстрации которой начинается фильм, но которая на сей раз упирается в безлюдный зрительный зал с пустой сценой и пустыми креслами, составленными в надлежащем порядке, и т. д.). С началом нового плана вновь раздается голос за кадром.

Голос X: Нет, нет, нет! (Рассерженно.) Это неправда!.. (Спокойнее.) Не насильно… Вспомните!.. В течение многих дней, каждую ночь… Да, все комнаты схожи, но та комната для меня не похожа ни на какую другую… Не было ни дверей, ни коридоров, не существовало никакого отеля и никакого сада… да, никакого сада.

Камера перемещается в ночной сад, где продолжает действовать установленным образом. Двигаясь по широкой и прямой как линейка аллее, она достигает X, стоящего в конце этих двух шеренг деревьев боком к объективу и, может быть, прислонясь к пьедесталу какой-то скульптуры.

Камера останавливается, когда X делается хорошо различимым. Мужчина занимает передний план, боковую часть кадра и смотрит в противоположном направлении. Камера, едва ее поступательное движение прекратилось, поворачивается на 45° — туда, куда глядит X. В результате последний оказывается вне поле зрения, зато появляется на заднем плане А. Камера останавливается на ней, а она являет собой фигуру, закутанную в черное, стоит неподвижно и пристально смотрит прямо в объектив.

После долгого молчания снова зазвучит голос за кадром, уже совсем спокойный, обретший обычную повествовательную тональность, но заметно более эмоциональный.

Голос X: В полночь… в отеле все спит… мы встретились в парке… как тогда. (Молчание.) Вы меня узнали и остановились… Мы так и стояли друг против друга и молчали… Вы чего-то ждали, не смея ни сделать шаг вперед, ни повернуть обратно. (Пауза.) Неподвижная, вы стояли с опущенными руками в какой-то длинной темной накидке, возможно, черной.

Довольно медленный наплыв, сопровождаемый характерным шорохом гравия под ногами идущей по саду пары. Это X и А, которые идут, держась ближе обычного друг к другу, в том же самом ночном пейзаже, но только совсем в другом месте, а именно неподалеку от балюстрады, доминирующей над довольно значительной возвышенностью. (Этот каменный парапет может находиться в очень плохом состоянии; не исключено, что с ним соседствует основательно разрушенная статуя.)

Они разговаривают негромко, но внятно. А по-прежнему в своем длинном черном одеянии; оно полураспахнуто и позволяет видеть белое дезабилье. X выглядит более жестким, почти презрительным. А растеряна чуть ли не до утраты рассудка; заламывая руки, она восклицает:

А: Ах, послушайте меня… во имя жалости…

X: Назад дороги нет.

А: Но я прошу вас только об одном: немного подождать! В будущем году, в этот же день, на этом же месте, в этот же час… И я поеду с вами хоть на край света.

X: Чего еще ждать?

А: Умоляю вас. Это необходимо. Это ненадолго — всего на год.

X (ласковым голосом): Нет… Я в этом необходимости не вижу.

План изменился едва прозвучало последнее слово… В одном из дальних уголков гостиницы мы застаем беседующих X и А; они более или менее в тех же позах, что и на предыдущем плане, но уже одеты комильфотно. Тон X не изменился, разве что голос обрел некоторую усталость и угрюмость. Тон женщины теперь менее просительный, более рассудительный, но не исключено, что звучит более трагично, хоть она и контролирует себя. Декорации характерны для всего облика гостиницы, но сейчас они менее перегружены, более просты в своих очертаниях и, по сравнению с местами, виденными ранее, выглядят строже.

А: Послушайте же…

X: Вам нужна еще одна отсрочка. До какого дня? До какого?

А: Вы же видите… Я вам объясняю…

X: Я и так слишком долго ждал…

А: Умоляю вас! Говорите тише!

X: Чтобы пощадить кого? Чтобы сохранить что? На что вы еще надеетесь?

После общего молчания А шепотом произносит:

А: Вы думаете, что это так просто?

X: Не знаю.

А: Да, может быть, и так… Я не слишком храбрая.

Молчание.

X: Откладывать я больше не могу.

А: Послушайте… Я прошу дать мне всего несколько часов.

X: Несколько месяцев, несколько часов, несколько минут. (Пауза.) Или еще лучше — лучше — несколько секунд… как если бы вы были недостаточно уверены в своих силах, чтобы расстаться с ним… с самой собою… словно его силуэт…

Последняя фраза X звучит будто издали, как бы приглушенная расстоянием и сном. Она является точным воспроизведением фразы из самого начала фильма (идеально было бы использовать тот же самый звук).

А (прерывая его): Кто-то идет… Замолчите!.. Пощадите!

Слышится близкий характерный скрежет гравия под ногами тяжело ступающего человека. Быстрая смена наплывом, совершаемая как только А сделала первое движение, чтобы отстраниться от мужчины.

Это движение А повторится в следующем кадре: ранее женщина стояла возле X, потом здесь, совсем рядом с ним; теперь она быстро отходит от него на несколько шагов назад, жарким шепотом умоляя исчезнуть. Декорации вновь те же, что на