Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

Из церкви их величества пошли по залам корпуса. К этому времени в залах уже заняли свои места пажи и приглашенные. Все начальствующие лица и почетные гости стояли в Георгиевском зале, депутации, прежде служившие в корпусе – в зале 1-й роты, старые пажи – в Приемной зале, а позднейших выпусков – в зале 3-й роты, где находился и духовой оркестр из пажей и были выстроены камер-пажи и пажи.

Залы прекрасно декорированы. …Тут же помещена поднесенная корпусу от л. – гв. Конного полка картина, работы художника Мазуровского, изображающая пажей, вышедших из корпуса в полк.

В Георгиевском зале красовался дар старых пажей – бюст императора Александра, работы пажа Шредера. В Белом зале, под сияющим на красном фоне драпировки, электрическим вензелем государя стоял царский бюст – дар принца Сиамского[610] «родному корпусу», как написано внизу.

В других залах и гостиных, волшебно превращенных из казенных классных комнат, пажи нарисовали ряд художественных панно. Особенно интересна Мальтийская комната, где паж Бобровский прекрасно изобразил императора Павла I в одеянии гроссмейстера Мальтийского ордена. Местами пажи-художники поставили бюсты своей работы. Их величества, проходя по залам, обращали внимание на работы пажей.

…При отъезде их величеств, было разрешено камер-пажу Гершельману и пажу Гартману поднести свои музыкальные сочинения государыням императрицам. Государь, прощаясь с директором, изволил выразить ему свое удовольствие. Пажи стояли шпалерами при отъезде их величеств, провожая восторженным «ура».

По отъезде их величеств и высочеств в Белом зале корпуса последовал юбилейный акт.

…Военный министр открыл акт чтением высочайшей грамоты пажескому корпусу, после которой министр сказал «Поздравляю бывших и настоящих пажей с новым знаком монаршего к ним благоволения. Провозглашаю за здравие и многие лета державному вождю русской армии государю императору Николаю Александровичу «ура»…

Затем последовал прием депутаций. Первою поднесла адрес С.-петербургская духовная академия, за нею… августейший президент Императорской Академии наук великий князь Константин Константинович прочитал адрес от Академии… Следовало еще множество депутаций от разных учреждений и особенно военных училищ, кадетских корпусов и гражданских учебных заведений, а также генерал Шварцкопнен читал адрес от Королевско-прусского главного кадетского корпуса…

После приема депутаций, директор прочитал телеграммы…

Марш хора музыки закончил торжественный акт. Генерал-адъютант барон Мейендорф, шталмейстер барон Рауш-фон-Траубенберг, директор корпуса и историк его подполковник Левшин с высочайшего разрешения вручили генералу Шварцкоппену экземпляр «История пажей» для поднесения его величеству императору германскому, а директор корпуса вручил также юбилейный пажеский знак для поднесения императору Вильгельму.

Вечером в Мариинском театре состоялся «spectacle gala» в честь Пажеского корпуса. Театр представлял собой совершенно особенное зрелище по своему блеску. Большая царская ложа полна была амфитеатром занявших места дам в бальных платьях. Оригинальную картину представлял собой партер. Тут сидели все бывшие пажи по выпускам, но не по чинам, так что министры и сановники позднейших выпусков сидели в дальних рядах, а с маленькими чинами и неимевшие чинов, но более старших выпусков впереди. Самые молодые, ближайшие к 1902 г. выпуски сидели на галерке, там же и настоящее пажи. Это, кажется, был единственный случай, когда галереи оказались полны столь необычайной публикой – гусарами, кирасирами, уланами в своих блестящих мундирах. Я сидел со своим выпуском в ложе 2 яруса. Давали «Жизнь за царя» и одно действие балета «Дочь микадо».[611]

Спектакль начался гимном «Боже царя храни», оркестр играл а все артисты и весь зал пел. Это было потрясающе, затем такое могучее стихийное «ура» огласило залу, что, казалось, стены раздвинутся.

В антракте в театре государем принята была депутация пажей германского двора перед отъездом их заграницу.

После театра я, со своими товарищами по выпуску, отправились ужинать в ресторан «Медведь», который был уже полон бывшими пажами, когда мы туда приехали.

Сидели группами, очень было симпатично и оживленно, ходили от одной группы к другой, все были как-то радостны. Вернулся я к себе только в 5 часов утра.

15 декабря мы, все старые пажи, собрались в Исаакиевском соборе на благодарственное молебствие по случаю окончания торжества. Молебен был торжественный, чудный, при полном хоре исаакиевских певчих.

Вечером торжество закончилось обедом бывших пажей в зале дворянского собрания. Огромный зал вместил до 1000 пажей. На приборах лежали меню с мальтийскими крестами и программы музыки – струнного оркестра Преображенского полка, хора трубачей л. – гв. Конного и оркестра стрелков Императорской фамилии. Мы садились по выпускам. Председательское место занимал генерал-адъютант Рихтер. По традиции Пажеских обедов генерал от кавалерии Чингис-Хан пробил на барабане повестку к обеду, после чего все хором пропели молитву перед обедом. За обедом трубачи Конного полка играли исключительно произведения пажей Гартмана, Гершельмана, Тарновского, Рихтера, фон Бюнтинга и Теляковского, а оркестр стрелков начал с «Марша пажей» барона Врангеля. Когда подали шампанское, то после царских тостов последовали многочисленные другие.

Генерал-адъютант Рихтер обратился с речью, в которой высказал, что Высочайше пожалованный мальтийский крест стал теперь видимым знаком единения пажеской семьи и, нося его, мы должны помнить, что мы не только наследовали стены мальтийских рыцарей, их жилище, но должны проникнуться и их духом. Девиз мальтийских рыцарей был: «Mon Dieu, mon Roi, mon Dame!»[612] Это – руководящие принципы целой жизни человека – глубокая вера, преданность царю и поклонение женщине, как олицетворению идеала духовной красоты, правды, добра… Это – идеалы пажей, они воспитывают и готовят людей, которые и в битвах, и в житейских волнениях всегда останутся без страха и упрека. Я подымаю, говорил О. Б. Рихтер, бокал за преуспеяние дорогого нам Пажеского корпуса.

Долгое, долгое «ура», несколько ответных тостов за пажа-рыцаря О. Б. Рихтера. С шумными овациями было встречено появление старейшего по выпуску (1837 г.) пажа генерал-майора Колзакова.

Обед был очень оживленный, среди бывших пажей находился и архимандрит Серафим, выпуска 1872 года. Мы долго сидели, беседовали друг с другом и сожалели, что так скоро прошли эти дни, когда мы невольно перенеслись мыслями к невозвратным годам молодости и беззаботности.