Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

15 января я отправился в Петербург, сопровождая их высочества, остановился во дворце великого князя. Пробыли до 25 января. В это время выяснилось, что в феврале в Эрмитажном театре состоится спектакль, на который всем приглашенным будет положено явиться в русских костюмах эпохи Алексея Михайловича, что сам государь и императрица тоже будут костюмироваться; чтобы всем дать возможность заказать себе костюмы, списки приглашенных были составлены заранее. Государь пожелал, чтобы великий князь с великой княгиней непременно были бы на спектакле, и потому и я был помещен в списки приглашенных. Я очень этим смутился, т. к. заказывать себе боярский костюм было мне даже не по карману, тем более что кое-какой заказать нельзя было. Великий князь, чутко ко всему относившийся, понял, очевидно, затруднение, и мне не пришлось беспокоиться о своем костюме, так же как и многим другим. Дирекции Императорских театров приказано сшить костюмы с тем, чтобы после бала они поступили в распоряжение театра. Ко мне приехал закройщик театральной дирекции, привез всевозможные рисунки, я выбрал по ним подходящий костюм боярского сына, и он снял с меня мерку, обещая все выполнить к сроку.

На этом я и уехал в Москву вместе с высочествами, чтоб опять приехать в первой половине февраля. В Москве в это время к великому князю, как к генерал-губернатору, был назначен помощник. Создана была новая должность, которую занял А. Г. Булыгин – московский губернатор, а на место губернатора переведен был из Орла Г. Кристи. Я страшно был рад, что великий князь получил такого прекраснейшего помощника. Искренно любил и уважал А. Г. Булыгина и надеялся, что он будет иметь хорошее влияние на великого князя.

Мысль быть среди костюмированных на спектакле в Эрмитаже меня не радовала, я находил естественным, когда молодежь наряжалась, но заставлять стариков рядиться мне казалось излишним. Что же касается государя, то одна мысль, что государь явится костюмированным, меня коробила и казалась совершенно недопустимой. В домашнем кругу я находил еще это возможным, хотя и это мне казалось излишним, но как мог государь появиться костюмированным перед дипломатами – это я себе не представлял. Мне очень хотелось все это высказать великому князю, но я не решился. Впоследствии я узнал, что многие были одного мнения со мной, и среди них были лица, очень близко стоявшие ко Двору, но никто, по-видимому, не решился высказать того, что думали. Я был в их числе. Мое последнее неудачное вмешательство в судьбу детей Павла Александровича, о котором я писал в воспоминаниях за 1902 год, меня остановило.

Приехав в Москву и думая о том, что через 2 недели придется опять ехать в Петербург, мысль эта заставила меня с лихорадочной суетливой поспешностью приняться за дела.

9 февраля их высочества выехали в Петербург, т. к. 11-го назначен был в Эрмитаже спектакль.

В Петербурге, когда я приехал в свою квартиру во дворце великого князя, меня уже ждал закройщик из дирекции театров с костюмом. Все оказалось хорошо, сшито было безукоризненно, и, как мне казалось, костюм был очень красивый. Переделки никакой он не требовал, и закройщик оставил его у меня.

[299 а] 11-го вечером я в карете отправился в Зимний дворец в Эрмитаж, первый раз мне пришлось ехать ряженым. В Эрмитажном театре состоялся спектакль, приглашенных было около 300, в русских костюмах смотрели на сцену. Государь был в выходном платье царя Алексея Михайловича, в кафтане и опашне из золотой парчи с нашивками, в шапке и с жезлом. Императрица в наряде царицы Марьи Ильиничны, первой жены царя Алексея Михайловича, золотом парчовом платье с серебряными нашивками, «в коруне с убрусом»[618] (в уборе из бриллиантов и изумрудов). Государю костюм Алексея Михайловича не шел, а может быть, это мне казалось, т. к. я ехал на этот спектакль уже предубежденным.

Богатейший костюм императрицы мне не понравился, корона «с убрусами» ее как то давила, она с трудом поворачивала голову, на лице все время была какая-то неестественная улыбка.

Очень тяжело было мне смотреть на них. Великие князья и великие княгини были в великокняжеских одеяниях, один костюм был лучше другого. Красив необычайно был Алексей Александрович, он выделялся среди всех своей красивой фигурой, огромным ростом, приветливым открытым лицом.

На сцене шло представление, в зале, казалось, шло другое. После спектакля был ужин, накрыт он был в театре и прилегающих залах Эрмитажа, расставлены были все отдельные круглые столы, 12 приборов на каждом.

На другой день великий князь должен был выехать обратно в Москву, государь его задержал, выразив желание, чтобы все, кто были приглашены на спектакль в Эрмитаж, были бы и на балу в Зимнем дворце в четверг 13 февраля и опять в костюмах.

Таким образом, через два дня мне опять пришлось надеть свой костюм и ехать на бал. Надо отдать справедливость, бал был красив. Мой костюм всем понравился, все обратили на него внимание, многие подходили ко мне и высказывали мне это. Танцевал я мало, больше бродил по залам и внутренним ходом прошел к жене моего друга Зейме (он был тогда смотрителем Зимнего дворца и имел квартиру рядом с Эрмитажным театром) и просидел у нее часок. Вернулся я к мазурке и ужину.

Ужин был накрыт во всех залах Эрмитажа, я ужинал в зале картин «Испанской школы».

На другой день я снимался в группе с их высочествами в костюмах, вечером уехали в Москву.

Была суббота масляной недели, когда мы приехали в Москву, в городском манеже шли народные гулянья, устроенные нашим попечительством трезвости, и потому я, заехав к себе домой, тотчас поехал в манеж и провел там почти весь день. Успех был огромный. Гулянья эти, организованные под управлением М. В. Лентовского, представляли собой праздник русской грамоты и просвещения. На афише гуляний, во главе, было помещено четверостишие И. С. Аксакова:

Где есть поветрие на чтенье,В чести там грамота, перо.Где грамота – там просвещенье,Где просвещенье – там добро.

На большой сцене шла пьеса «Архангельский мужик Михаил Васильевич Ломоносов – поборник труда и просвещения». Представление это было в 4-х действиях и 6 картинах с эпилогом и апофеозом, с движущейся панорамой Ледовитого моря, с хорами и национальными танцами.

Действие I

Картина 1-я

Юность. Из тьмы к свету. (6 декабря 1730 г.)

а) С обозом в Москву чрез тундры и леса.

б) Северное сияние.

Картина 2-я.

Рыбные ряды в Москве, у Спасской башни.

Богом данный покровитель.

Действие II

Картина 3-я.

Молодость. 24 года в 1740 г.

а) Марбургский университет.

б) Бегство в Россию.

Картина 4-я.

Вербовка в прусские солдаты Фридриха Великого на границе Голландии.