Муля, не нервируй… Книга 3 - А. Фонд

они мельтешили очень быстро, сосчитать я не смог). Она громко смеялись и постоянно перекрикивались.

— А вот и новые соседи! — со счастливой улыбкой сообщила мне Пожидаева. — Семья Зайцевых.

— Ключа у вас нет, — спокойно констатировал я, — а документы есть? Покажите!

— Да у вас у всех лишняя площадь! — набросилась на меня Пожидаева, — нужно создавать комиссию и перемерять здесь всё. И выселять вас на соответствующую площадь! Вот у вас, Бубнов, десять квадратов, а положено шесть и восемь! Мы вас выселим, а в этой комнате будет жить мать-одиночка с ребёнком.

— А сами вы где живёте? — спросил я, — на какой площади? Она соответствует?

— Это не ваше дело! — возмутилась Пожидаева, — я в Мосгорисполкоме, между прочим, работаю, мне положено.

— А я в Комитете искусств СССР, — моя улыбка больше напоминала хищный оскал.

Пожидаева смутилась.

— Давайте сюда ключи, — хмуро вмешалась в нашу перепалку Зайцева. — Васе ещё вещи таскать.

При этих словах мужик гордо выпятил кадык и кивнул.

Ответить я не успел. Так как тут из комнаты, чуть пошатываясь (правда совсем незаметно) вышла Марецкая со словами:

— Муля, а где тут…

При виде такого скопления народа она осеклась, но быстро справилась с собой и спросила совсем другое:

— Что здесь происходит? — голос её при этом был высокомерно-стервозным.

Сказать, что у присутствующих был шок — так это ничего не сказать. У Пожидаевой и четы Зайцевых банально отвисли челюсти. И они уставились на Марецкую квадратными глазами. Даже дети притихли.

Грянула ошеломительная пауза.

— Да вот товарищи Зайцевы хотят заселяться, — сказал я, — правда документов у них нет. Но зато есть желание.

— На каком основании? — строго спросила Марецкая. — Ордер? Распоряжение?

— На основании личного желания товарища Пожидаевой, как я понял, — наябедничал я.

Пожидаева вспыхнула и попыталась что-то вякнуть, но тут дверь в комнату открылась и оттуда вышла Раневская со словами:

— Ну, и где вы…? — она запнулась на полуслове и уставилась на толпу людей, а затем перевела удивлённый взгляд на меня.

— И-извините… — восхищённо выдавила из себя Зайцева и вякнула, — а в-вы — эт-то она?

И уставилась на Раневскую горящими влюблёнными глазами.

— Ничего подобного! — хорошо поставленным глубоким голосом заявила Раневская и добавила категорическим тоном, — я — это не она!

А потом посмотрела на Марецкую и ткнула по направлению в неё пальцем:

— И она — это тоже не она!

С этими словами Злая Фуфа развернулась и величественно удалилась обратно в мою комнату.

— Да! Это не я! — за ней, не менее величественно и гордо, удалилась и Марецкая. Правда возмущённо позвякивая по пути колокольчиками.

Но народ взирал на это чудо, словно бедные филистимляне на Голиафа и Давида. И даже звуки колокольчиков на юбке Марецкой похоже ничуть никого не смущали. Вроде как так и надо, раз артистка.

— Так что там с заселением? — спустил с неба на землю Пожидаеву я.

— А они что, прямо тут живут? — восхищённо прошептала та.

— А вы что, сами не видите? — вопросом на вопрос избежал ответа я.

— А в пятой комнате…

— Фаина Георгиевна, — подсказал я и мстительно добавил, — лауреат Сталинской премии и ордена Трудового Красного Знамени.

— Но…

— Нет, — покачал головой я.

— А вы знаете, товарищи, — оживлённо вдруг воскликнула Пожидаева и повернулась к тётке с мужичком, — у нас весть есть ещё один вариант, в соседнем доме. Там для вас будет отдельная комната с чуланом. В чулане детки могут спать…

С этими словами она торопливо увела супружескую пару Зайцевых и весь их выводок за собой. Гроза миновала. Не знаю правда, надолго ли, но пока миновала.

Я провёл Марецкую домой и вернулся обратно, мечтая поскорее завалиться спать. На столе стояли немытые после гостей чашки. Чтобы не оставлять грязную посуду на ночь и не загружать утром Дусю, я собрал их и отправился на кухню помыть.

А там, у форточки стояла и дымила, как паровоз, Фаина Георгиевна.

При виде меня она улыбнулась и спросила:

— Ну что, провёл Верку?

— Угу, — односложно ответил я и принялся перемывать посуду под краном.

— Муля, ну вот скажи, какая из неё актриса, если у неё такая жопа-игрунья? — она смачно затянулась и с озорным видом уставилась на меня.

Я продолжил перемывать чашки, не вступая в диалог.

— Муля, ты что, сердишься на меня? — спросила Фаина Георгиевна и подошла ко мне, — тебе помочь мыть?

— Нет, спасибо. Я уже справился, — ответил я, собрал чашки и вышел из кухни, оставив Раневскую в озадаченной задумчивости.

А утром пришла Дуся (она ходила ночевать на квартиру к Мулиному отчиму). И была она сердитая-сердитая. Долго гремела посудой, вздыхала и печалилась.

Когда Дуся такая, лучше не приставать и не спрашивать — это я знал по опыту. Но сегодня с утра я тоже был не в духе: то ли размолвка с Фаиной Георгиевной и моя сердитость на её глупую выходку и непослушание, то ли проблемы последних дней — в общем, забыл я о Дусином таком характере и полез с расспросами:

— Дуся, что случилось?

Сначала она демонстративно отмалчивалась и недовольно поджимала губы, но я стал настаивать, и в конце концов она раскололась:

— Да Модест Фёдорович меня беспокоит, — сказала она виноватым голосом. — Не надо было его одного так надолго бросать.

— Что с ним случилось?

— Ох, Муля, не ест он ничего, — вздохнула Дуся и покачала головой. — Даже свои любимые котлеты и то не ест.

— Почему не ест? Заболел? С Машей поссорился? — я начал себя корить, что давно уже не заходил к ним. Решил, что у них всё хорошо, они счастливы и не нужно мешать: пусть, мол, насладятся обществом друг друга. Я хоть и не посторонний, но тем не менее.

— И ночует он теперь на диванчике в кабинете, — призналась Дуся.

— Неужели разводиться будут? — нахмурился я.

— Да вроде нет. На работе у него что-то там серьёзное случилось. Волнуется он, — поведала мне Дуся. — Он же, когда сильно волнуется, совсем есть перестает. Только курит всю ночь. Потому и перебрался в кабинет. Ты забыл разве?

— А что Маша говорит?

— Да что она говорить может? — фыркнула Дуся. — Ей бы ещё в куклы играть, а не за солидного мужчину замуж выскакивать. Толку от неё нету.

Дуся, конечно же, была несправедлива и предвзята к Маше. Вслед за Надеждой Петровной, она низвела Мулину мачеху до роли дурочки, которой повезло отхватить принца и полкоролевства в придачу.

Поэтому я больше поднимать эту тему не стал, хоть Дуся и продолжала вздыхать. Зато прямо с работы отправился к Мулиному отчиму в его НИИ.

Модеста Фёдоровича на месте не оказалось