Красная Шапочка - Александр Иванович Красильников

— Конечно, девочка, конечно, я не буду сегодня спрашивать Зину.

И лицо у нее было растерянное. Указка, которую она держала в правой руке вместе с журналом, выскользнула и упала на пол. Галя подняла указку и, когда отдавала ее учительнице, видела: у нее дрожала рука. Потом, вспоминая те минуты, Галя подумала, что, наверное, рука дрожала потому, что у Федосьи Федоровны муж на фронте и она в тот миг подумала и про Зининого отца, и про своего мужа сразу. Муж Федосьи Федоровны, наверное, сражается под Сталинградом. Он в письме не писал об этом точно, но все-таки можно догадаться, что под Сталинградом. Однажды Федосья Федоровна после большого перерыва получила письмо и была так счастлива, что захотела поделиться радостью со своими ребятишками. Она вытащила из портфеля белый треугольничек солдатского письма и начала читать: «…Наконец после длительного перерыва пришла ко мне большая радость: вчера ночью получил сразу три твоих письма. Сколько в них теплых слов, сколько новостей! Сразу становится радостней жить на свете.

Из этих писем узнал я, что ты переехала к своим, в Николаевку. Очень умно сделала. Все лишения эвакуации по сравнению со зверствами немцев — ничто. Я видел людей, побывавших в лапах этих изуверов, и поверь, кровь стынет в жилах от их издевательств. Все имеет свой конец, и им, несмотря на временные успехи, придет заслуженная кара, и, может, скорее, чем ты думаешь. Во всяком случае я свидетель того, как туго немцам здесь приходится. Кончится война, и заживем мы тогда своей семьей так же дружно, так же тепло и счастливо, как раньше».

Наверное, Галя запомнила не все письмо, но эти строки врезались в память. Даже стихи так сразу не запоминаются.

А сегодня Галя один урок просидела за партой с сестрой. У Нины было пять уроков, на один больше, чем у Гали, и Галя решила подождать ее, чтобы вместе идти домой. На урок географии в четвертый класс пришла… Федосья Федоровна. Оказалось, что географичка заболела и директор попросил Федосью Федоровну провести несколько уроков. Она уже приходила в Нинин класс, Галина учительница, а сегодня мальчишки на последних партах разбаловались до невозможности и не слушали объяснения нового материала. Гале стало обидно за свою учительницу, значит, можно ее и не слушаться?.. Она повернулась к задним рядам и осуждающе, как это делает мама, молча покачала головой. Но мальчишки, конечно, не обращали на нее внимания. И тут Федосья Федоровна как стукнет кулаком по столу, как крикнет:

— Да перестанете ли вы баловаться!.. Как только вам не стыдно! Да знаете ли вы, что, может, у озера этого, про которое я вам рассказываю, отцы ваши в эту минуту смерть принимают за вас, за матерей ваших! А вы балуетесь, не слушаете!..

Никогда она так не разговаривала с классом, Галя широко открытыми глазами смотрела на Федосью Федоровну, а она сказала так отвернулась, в окно смотрит.

И притих класс, словно устыдился своей беспечности, словно и впрямь увидели лопоухие мальчишки-девчонки, как сражаются насмерть отцы их у далекого озера…

И Галя с Ниной, когда шли из школы, хоть и не говорили об этом, а тоже видели то озеро и красноармейцев с автоматами в руках, бегущих навстречу вражеским пулям.

Теперь, как только девочки возвращаются из школы, — сразу к маме, наскучали они без нее. А мама в постели лежит, потому что ноги у нее отнялись из-за ревматизма. Галка сначала не поняла, как это отнялись, думала, что теперь у мамы и ног нет. Тем более, что мама, перед тем как слечь окончательно, сказала папе:

— Видно, совсем я обезножила, Ваня…

Нет, ноги у мамы были. Галя специально подсела к ней на кровать, незаметно потрогала рукой то место под одеялом, где должны быть мамины ноги, и нащупала их. Помнит Галя по госпиталю еще, как это бывает страшно, когда ты видела человека с ногами, а назавтра ноги ему отрезали, по-медицински — ампутировали. И тогда под одеялом, там, где должны быть ноги у человека, ничего нет, человек сразу становится совсем коротким… Нет, у мамы ноги на месте, но они отказываются ходить, и поэтому она вынуждена все время лежать.

Утром, когда Нина и Галя просыпаются, мама уже не спит, она сразу начинает говорить им, что надо делать.

— Вы теперь мои ноги и мои руки, доченьки, — вздыхает мама.

Галя и Нина подметают в комнате, приносят хворост, чтобы затопить круглую печку, которая называется голландкой, ставят самовар для стирки или для чая. Все дела теперь на них, потому что мама больная, а папа по-прежнему «мотается» по районам области.

А живут Галя и Нина теперь у Гуренко, совсем на другой улице. Мария Ивановна, когда нашлась мама у девочек, сказала:

— Вы теперь семьей собрались, а у нас одни детишки…

Папа сразу понял, что надо им уходить из детского дома. Да и очень уж много детей собралось под крышей Марии Ивановны, и все еще прибывали и прибывали. Пришлось Ивану Филипповичу походить по слободе, поискать новое жилище для семьи… Теперь у них была, можно сказать, своя комната. А рядом, в маленькой спаленке, жила еще одна женщина, военврач Гуревич Берта Моисеевна. Берта Моисеевна работала в госпитале, как когда-то и мама, и впридачу лечила Полину Андреевну.

А в третьей комнате, с отдельным ходом из сеней, жили хозяева дома: Елизавета Семеновна и два ее сына — Женя и Толик. Толик учился в шестом классе, а Женя — уже в девятом. Сыновья Елизаветы Семеновны хоть и взрослые почти, но Галя дружила с ними, они ничего ребята были, добрые. Вообще везет им с людьми: если бы не встречались люди такие хорошие, трудно представить, как жили бы…

А вчера просто и неудобно получилось как-то, и Галка даже не знала, что делать, как ей поступить. После уроков Федосья Федоровна остановила ее и велела подождать, не уходить домой. Галя стояла в коридоре и думала, зачем учительница остановила. Может, поручение какое к октябрьским праздникам… Уже и Юра Толочко убежал домой, Мишка Сапунов со своим дружком Солиным мимо прошли. Солин валенками в желтых резиновых калошах провез по коридору, нарочно задев Галку сумкой с книжками:

— Прощевай, Красная Шапочка, — сказал он и скорчил рожицу, шмыгнув носом. — Серого волка ждешь, что ли?..

Но тут появилась Федосья Федоровна. В руках она несла валенки.

— Это тебе, Галочка, валенки… Скоро совсем холодно