Дембель неизбежен! Армейские были. О службе с юмором и без прикрас - Петр Павлович Васюков

одежду на себе, а дядька с алюминиевой трубкой пролетел вдоль прохода и упал у кабины водителя. У всех, наблюдавших его перемещения, началась истерика. Лейтенант, оставшись без трубы, дал волю чувствам и вытирал слезы от смеха. В свою очередь, обалдевший деревенский пассажир, интуитивно догадываясь, что он порушил государственное имущество, социалистическую собственность, с которой в стране в ту пору было очень строго, рванулся вновь с алюминиевой трубою через весь салон в конец троллейбуса. С криками: «Десь оно було? Десь оно було?» он бегал вокруг лейтенанта и тыкал концом трубы в пол, пытаясь найти ячейку для стойки. Лицо его было сосредоточено, глаза вылезали из орбит, а чуб – из-под шапки. Казалось, он вот-вот найдет то, что ищет и водрузит трубу на место.

К счастью, следующая остановка была для военных конечной. Лейтенант, молча взяв у, опешившего вконец, дядьки трубу, вышел с солдатами из троллейбуса. Они ещё долго смотрели вслед уходящему троллейбусу, где на задней площадке внимательно осматривал пол их случайный попутчик. А пассажиры, оставшиеся в салоне, хохотали ещё несколько остановок. Входящие люди почему-то этот смех относили на свой счет, глупо озирались по сторонам и были в чём-то похожими на незадачливого сельчанина.

Стоять, Орлик!

В молодости судьба уготовила Валентину участь стать офицером. И был он офицером молодым, энергичным, подающим большие надежды на стремительный взлет по служебной лестнице. Всё у него ладилось и всё получалось: работу свою любил, подчиненные его уважали, а вышестоящее начальство одобряюще оценивало его служебное рвение. Но так продолжалось недолго.

В силу организационных мероприятий Валька был переведен в другую часть, и жизнь его в корне переменилась. Гарнизон был закрытый, отстоящий от других населенных пунктов на десятки километров, а от центров мировой цивилизации – на сотни и даже тысячи. Но по боевому предназначению он мог легко повлиять на эти самые центры цивилизации. Это был арсенал спецбоеприпасов. Здесь всё было строго регламентировано, засекречено и продумано в плане многоуровневой охраны. В силу внедрения способов автоматизации в систему охраны, другой специфики службы объем служебной деятельности у Валентина был значительно меньше предыдущего. Подчиненных мало, большое начальство далеко. А если учесть то, что Валька был холостяком, здоровым и жизнелюбивым человеком, можно представить, как стала влиять на его образ жизни гарнизонная скука.

На первых порах его немного отвлекла компания таких же удалых холостяков. Но их жизнь и быт Вальке вскоре стали неинтересены. Неудержимое пьянство, ночи напролет за преферансом, внезапная стрельба по портретам маршалов в комнате офицерского общежития – всё это не могло понравиться утонченной Валькиной натуре.

Его натура начала искать поле применения своей энергии и своим интересам в иной сфере. Но и эта сфера была ограничена заигрыванием с официанткой Натальей и тайной влюбленностью в машинистку строевой части Людмилу. Гарнизонных дам было мало, все были замужем, и разрушать ячейку советского общества было опасно и по-товарищески аморально. Хотя какие-то варианты уже явно обозначали свои перспективы. Но развитие этих вариантов Валька откладывал на потом.

Он избрал третий путь, став заводилой различных развлекательных мероприятий, розыгрышей и хохм. Заработала художественная самодеятельность среди членов семей сослуживцев, проводились праздничные «Огоньки» и новогодние балы. Читались стихи и пелись песни. Его часто останавливали члены женсовета, чтобы спросить совета по какому-либо житейскому вопросу, или приходили в служебный кабинет с инициативами в области культуры и искусства. Валька был опьянен своими творческими успехами, но хотелось чего-то большего и оригинального. Его потянуло в полукриминальную режиссуру.

Случай представился довольно скоро. Командир части Филимонов, отличавшийся жестоким нравом и не понимавший шуток, – хотя сам был объектом многих анекдотов, – вдруг на утреннем разводе объявил свой рядовой день рождения праздничным днем части. Для личного состава, а тем более – молодых офицеров – это было очень неожиданно. Все стали гадать, к чему и отчего такие блага. Сошлись на том, что Филимонов, «старая военная косточка», этакий служака, державший железной рукой бразды правления в части многие годы, гонявший холостяков, как врагов народа, немного подустал.

Дело шло то ли к замене в другой гарнизон, то ли вообще к демобилизации. Поэтому командир расслабился и объявил: в связи с его днем рождения рабочий режим заканчивается в обед, а он считает себя свободным от выполнения служебных обязанностей сразу после развода. Вот если было бы сказано «до обеда»…

Обрадованные такому подарку, холостяки тотчас начали организовывать празднование дня рождения своего Бати. Чтобы это мероприятие не превратилось в рядовую пьянку, Валька взял руководство на себя. Был организован стол и чествование командира. Причём, застолье проходило в виде суда над Филимоновым. Выступали обвинители, выступали адвокаты. Стороны чокались стаканами и слушали комментарии состава суда. Валька в роли тамады и главного судьи умело вел заседание.

Когда дело подошло к обеду и некоторые стали забывать, по какому поводу здесь собрались, Валька предложил принимать решение. Суд большинством голосов решил, что Старик, Командир, Батя, – короче Филимонов, – в сущности, мужик неплохой и что мало дерет он отдельные «недисциплинированные фуражки в строю». А посему он достоин какого-нибудь подарка. Но, какого? Памятного!

Предложений поступило достаточно много. Спорили о генеральских лампасах, чучеле Филимонова, цветах супруге командира, бочке огурцов с продовольственного склада. Внезапно возникла тема Орлика. После паузы раздался оглушительный хохот, который все посчитали за единодушно принятое решение. Дело в том, что в тылу части были две лошади – Мальчик и Орлик. Если Мальчик, молодой жеребец, вносил существенный вклад в решение продовольственной проблемы в масштабе отдельно взятой части, – день и ночь трудился на подсобном дворе, – то с Орликом всё чаще случались неприятности.

Был он стар, еле передвигал ноги. Сдавать на бойню его никто не решался, так как он был символом истории гарнизона. Поэтому он только раз в сутки отвозил отходы из солдатской столовой к себе в подсобное хозяйство, тем самым зарабатывая на хлеб. Орлика все жалели, несмотря на то, что он давно потерял свою привлекательность. Ему бы на пенсию, как Филимонову, но у лошадей её, почему-то, нет.

После обеда Валька с тремя товарищами около столовой распрягли Орлика и, стараясь держаться как можно серьёзно, проследовали в жилую зону гарнизона. Проблемы начались с того момента, когда они вошли в подъезд командирского особняка. Филимонов жил на втором этаже большого старинного деревянного дома. Дом был просторный, но уже подгнивший, с узкими лестничными пролетами.

Орлику забинтовали копыта, чтобы он не скользил и не цокал по деревяшкам. Дружно три человека подталкивали Орлика сзади, а Валька бережно тянул его за узды вверх и постоянно разговаривал