Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин

Пройдя мимо танкового КБ, перейдя через железнодорожные пути, мы вышли к заливу. Заметили это, когда у ног шумно вспенился прибой. Видимость была всеохватная, ветер легкий, как и прибрежные волны. Вдали были видны красно-зеленые портальные краны в Лесном порту. И огромный белый пассажирский лайнер на рейде.

Вот такой проникновенной, живой картиной, открывающейся в бесконечную даль, закончилась эта памятная прогулка.

Обратно к заводоуправлению пошли быстро. Все главное было сказано, все невысказанное – прочувствовано. Но, оказалось, наше прощание еще не закончилось.

– Зайдем на минуточку ко мне, – настойчиво попросил меня Семененко.

– Да я и так у вас большую часть рабочего дня занял.

– Зайдем, заодно и дождь переждешь, а не перестанет – машину дам добраться.

Действительно, начался дождь, он как театральный занавес разделил акты нашей жизни, которая продолжала преподносить мне приятные минуты.

Мы, минуя приемную, вошли в комнату отдыха, что была за директорским кабинетом. Небольшой стол был накрыт на двоих. Сияла кружевная белая скатерть, оттененная красными тканевыми салфетками, аккуратно разложенными рядом с тарелками. В центре стола – разноцветные листья клена рассыпа́лись фейерверком из высокой хрустальной вазы, касаясь тарелок из белоснежного фарфора. Празднично, торжественно, грустно. Обильная разнообразная закуска состояла из рыбных деликатесов, овощного салата и фруктового десерта. Крепкие напитки, расположившиеся на маленьком сервировочном столике, были в избытке.

– Горячее подавать?

– Спасибо, нет, – смущенный от такого приема, односложно ответил я.

– Что будешь пить?

– Водку.

Семененко наполнил рюмки.

– Ваш трест строил завод тридцать лет, я пришел сюда после института двадцать три года назад. Когда работал мастером, а потом начальником цеха, то думал, что ваш трест – хозяйственная заводская единица, настолько мы были близки. А когда стал начальником производства, понял, что родители у нас – разные. И судьбы, значит, разные. Мы состоим в министерстве оборонной промышленности, вы – в министерстве строительства. Но какая разница? Мы вместе делали одно дело, так что давай выпьем – за мой завод, за твой трест, за нашу молодость, за людей, которых уже нет с нами…

– И за наше счастливое будущее, – оптимистично добавил я.

5

Что пришла весна, я догадался не по датам в календаре, а по ветвям деревьев, сочным, набухшим, усыпанным лопающимися почками. И по сладостному аромату, источаемому расцветающей жизнью природы, поборовшей все зимние невзгоды.

Мою догадку подтвердил первый гром и необузданный, но короткий ливень. Конечно, это май! Я иду вдоль Мойки домой, льда уже нет, он, выдворенный из города, уже растворился в волнах Финского залива. А взамен появились утки, похожие на лодочки. Строй за строем плывут они по городским рекам, радостно покрякивая, приветствуя благодетелей, которые бросают им в воду маленькие кусочки хлеба. И все радуются встрече.

И нам, начальникам, есть чему порадоваться. Весной стало традицией заслушивать руководителей органов местного самоуправления и предприятий о ходе подготовки и празднования очередной даты Дня Победы. Слушания проходят в здании бывшего Кировского Дома Советов, величественном, подражающем римским общественным форумам, построенном по проекту архитектора Н. Троцкого в 30-е годы прошлого века.

До начала заседания у меня оставалось немного времени, и я решил заглянуть к заместителю главы районной администрации. Хотел узнать его мнение о строительстве дома внутри одного из кварталов.

С парадной лестницы зашел в длинный коридор, где расположены кабинеты заместителей. Только открыл дверь, как навстречу – генеральный директор Кировского завода Петр Георгиевич Семененко. От радостной неожиданности мы оба остановились, обнялись.

– Сколько лет, сколько зим!

– Здравствуй, Петр Георгиевич. Не знаю, как насчет лет, но не виделись давно.

Мы еще раз крепко пожали друг другу руки.

– Что ты здесь делаешь? Помнится, Петр Георгиевич, ты и в советские времена редко райсовет жаловал, если только первый секретарь персонально не просил зайти.

– Был у главы администрации. Дел накопилось много, совместные решения требуются. А как твои успехи, что в тресте?

– В двух словах не скажешь, роман можно увлекательный об этом написать.

– В приемной главы диван есть, пойдем, присядем, поговорим. А то я устал.

Мы так и сделали. Удобно расположившись на помпезном дорогом диване, напоминающем дворцовый интерьер, повели разговор о делах простых, житейских.

– Я тут недавно проезжал по проспекту Стачек, вижу, с завода выезжает новая техника. Может, похвалишься?

– С удовольствием. Еще при тебе мы начали разработку новой техники на базе трактора «Кировец». Сейчас экономика нас подтолкнула к выпуску дорожно-строительной техники. У машины очень хорошие параметры – мощный двигатель, «ломающая» рама, трансмиссия, ведущие мосты. Мы начали с универсальной дорожной машины, на которую монтируется бульдозер и фронтальный шеститонный погрузчик. Реверсивная система управления – это значит, что водитель может на месте развернуться на сто восемьдесят градусов.

– Недавно я видел у субподрядчиков ваше новое чудо – виброкаток.

– Уже видел? Это уникальная машина, без нее невозможно качественно построить ни плотину, ни взлетно-посадочную полосу, ни дорогу. Мы единственные в России производители. К счастью, она оказалась очень популярной у дорожников и в добывающей промышленности, сейчас мы доводим ее до ума.

– Ты спрашиваешь, как в тресте дела. Это у вас дела, а я по-прежнему кирпич к кирпичу приделываю.

– Да ладно прибедняться, «Заслуженного строителя» за просто так не дают…

– И вы про это знаете? – вырвалось у меня от смущения это непривычное в наших отношениях «вы».

– Мы помним старых друзей.

– Слушай, Петр Георгиевич, когда я встречаю ребят с завода, они рассказывают, что предприятие стало выпускать технику для крайнего севера. Интересно. Фантастика!

– И так, и не совсем так. Я давно понял, что мы должны занять нишу по работе с газовиками и нефтяниками. Это огромный потребитель техники. Трубопроводы всегда прокладываются по бездорожью, там нужны машины высокой проходимости. Мы создали четырехместную гусенично-колесную машину, все четыре моста – приводные. Она может быть оборудована двумя гусеницами, а при необходимости ленты надеваются на оси попарно. Проходимость и маневренность у такой машины колоссальная.

– А для чего она предназначена?

– Не спеши, сейчас расскажу. На нее мы навешиваем десятитонный подъемник и набор ремонтного оборудования со сварочным агрегатом, а также экскаватор.

– Надо взглянуть, возможно, такая машина и мне понадобится.

– Взгляни, тебе быстро сделаем. По дружбе, – улыбнулся Семененко.

– А если по бартеру? Ты мне – машину, я тебе – приличную квартиру.

– Можно и так.

– Ловлю на слове.

– Другая машина – грузоподъемностью сорок тонн. Уникальная особенность этой техники в том, что в ней учтены требования экологии. Север есть север, уазик пройдет, а след от него на годы останется. У нашей новой машины удельное давление гусениц до трехсот граммов на квадратный сантиметр. Тебе как строителю это о чем-то говорит?

– Конечно, говорит.

– О чем?

– О том, что это давление – пушинка. Я рассчитывал давление своего тела – ровно четыреста граммов на квадратный сантиметр.

– Видишь, какое чудо создали? Сорокатонная техника только травку приминает.

– Покупают?

– Покупают, но всегда хочется, чтобы побольше брали, это ведь конвейерный материал.

– А про