Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин

– Как это?

– Просто совместить.

– Но мы нарушаем…

Он серьезным тоном прервал меня, не дав договорить:

– Что нарушаем?

– А хрен его знает, много чего нарушаем, а главное, так никогда не делали.

– Не делали, так будем, – уже весело парировал мудрый начальник.

– Представляете, какая каша заварится?

– Представляю. Ты свою работу делай, а я свою, и все у нас получится.

– А секретность, а первый отдел, как они посмотрят?

– Оборудование и станки обычные, секретных нет, да если бы даже и были, разве трудно декорации сделать?

– Элементарно.

– Ты согласен?

– Да.

– Тогда по рукам.

В разговоре наше неординарное решение показалось возможным. Но на деле!.. Оригинальные начинания сразу дали сбой. Неожиданно для меня и для Петра Георгиевича интересы работающих заводчан и строителей не совпали. Появились взаимные требования, упреки, нежелание идти на компромиссы.

Кадры – стратегический, приоритетный вопрос всякого строительства. Он имеет особенное значение при строительстве цехов со сложнейшими агрегатами, станками, приборами, системой питаний. У меня по опыту работы возникало подозрение, что отдельные руководители недостаточно компетентны, не в состоянии справиться с объемом работ, и поэтому появилось убеждение, что надо кое-кого заменить. Поделился своими наблюдениями с Петром Георгиевичем.

– Сколько у вас инженерно-технических работников на строительстве цехов?

– Сорок человек.

– Возьми моих еще десяток. В итоге будет пятьдесят. Соберем всех мастеров, прорабов и бригадиров, расскажем им, что мы с тобой затеяли.

– Может, прямо в цехе?

– Давай в цехе, – добросердечно согласился директор.

Когда начал говорить Семененко, все разговоры стихли разом. Он не жонглировал профессиональными терминами, не угрожал, но говорил понятно и проникновенно. Цель совместной работы, – убеждал он собравшихся специалистов, – сдать цех в декабре, и не под пусконаладку, а уже в работу. В январе детали из этого цеха должны поступить на сборку.

Многие знали, кто такой Петр Георгиевич, однако некоторые строители видели и слушали его в первый раз. Долго в тот вечер обсуждали дела, подробно, заинтересованно. Удача, что договорились о главном – не расформировывать бригады, не перемещать рабочих из одной бригады в другую, пока каждая не закончит свои работы. И еще много проблем рассмотрели мы в тот запомнившийся мне, революционный день. Все наши решения оказались новаторскими, методологией будущего. И работа пошла.

В декабре цех заработал. Мы обошли с Петром Георгиевичем наше детище, поднялись на ярусную площадку. С высоты лучше была видна целостность этого сложного, как космическая ракета, единого технического механизма, его целесообразная красота радовала и глаз, и ум. А погода в тот день радовала и глаз, и сердце.

Декабрьский день был ослепительно солнечным, казалось, весна подарила зиме к Новому году огромную охапку своего света.

Еще вчера на улице было пасмурно и сыро, а сегодня под аккомпанемент ветра на свежем снегу вальсируют причудливые тени деревьев. Мы с Семененко полюбовались этой завораживающей картиной и распрощались. Петр Георгиевич пожал мне руку со словами:

– Спасибо за доброе дело.

3

Советы трудовых коллективов предприятий, созданные на заре перестройки и гласности, для руководителей больших и малых организаций были как бельмо на глазу. Эти искусственные образования, должные свидетельствовать о тотальной демократизации жизни, не умели и не хотели работать, зато хорошо научились по делу и без дела требовать. Большинство в советах составляли рабочие, поэтому любое заседание заканчивалось распоряжением или приказом. Требовали повышения зарплаты, требовали чаще менять спецодежду, требовали платить за лечение зубов, выдвигали всевозможные нецелесообразные предложения. Совет никогда ни за что не отвечал. Он даже свое название не оправдывал. И вот такой некомпетентный орган должен был решить весьма сложный вопрос: как акционироваться тресту? У меня, специально изучавшего эту проблему, было много сомнений. Дело в том, что полностью отсутствовали какие-либо нормативные акты, на которые можно было опереться. Приходилось советоваться с коллегами, изучать опыт других предприятий, что-то выдумывать, импровизировать.

Конечно, не хотелось разваливать трест на части. Многие думали так же, но полного согласия в нашем маленьком строительном государстве не было. Четыре начальника строительных управлений считали иначе. Причем каждый из них заручился поддержкой «своих» членов совета. Не стесняясь, они врали рабочим, обещали богатую жизнь при акционировании «по отдельности». Приводили примеры успешных акционирований, где, по их словам, наступил «рай земной». Но я-то знал, что это не так, поэтому использовал весь свой авторитет, чтобы разъяснить, убедить трестовский народ, остановить это безумие. С членами Совета обсудили проблему и договорились встретиться через два дня, чтобы окончательно решить судьбу нашего еще достаточно успешного предприятия.

…Я вышел из управления уставший. Голову пронзала боль. Отпустив машину, решил пройтись по свежему воздуху. Совещание трудно было назвать удачным, рой тяжелых мыслей, круживших в мозгу, повлиял даже на мою поступь, она стала тяжелой и медленной. Я не ругал оппонентов, только удивлялся, как они не могут понять, что надо развиваться, что нам нужны перспективы. А они хотят просто разнести организацию по карманам, проесть свой «золотой запас». Мне самому необходима четкая концепция, если я пытаюсь оказать влияние на других. Мне нужно самому хорошо представлять, куда двигаться, и только тогда можно уверенно вести за собой других. А знаю ли я сам, куда идти? Чего я добиваюсь, используя свой личный авторитет и опыт?

За этими раздумьями не сразу я услышал, что кто-то окликает меня по имени-отчеству. Оглядевшись, никого не увидев, стал спускаться в подземный переход, что под проспектом Стачек. Но оклик повторился. Обернувшись, увидел машину и выходящего из нее Генерального директора Кировского завода Семененко. Его трудно было с кем-нибудь перепутать, внешне он отличался практически от всех, кого я знал. Среди моих знакомых таких статных, бравых мужиков, каким был он, не припомню.

– Петр Георгиевич, вот уж не ожидал тебя увидеть! – радостно воскликнул я, подавшись ему навстречу.

– Ты думаешь, я ожидал с тобой свидеться? Вижу, ты сильно о чем-то задумался. Чуть машину мою не сбил… – улыбаясь, пробасил мой знаменитый знакомый.

– Да вот, решил пройтись после страстного, изнуряющего заседания Совета трудового коллектива.

– А ты разве не знаешь, что после заседания этого Совета пешком ходить нельзя?

– Почему?

– Опасно для сердца руководителя, этот Совет его изматывает до предынфарктного состояния.

– Нет у меня еще такого опыта.

– А я этого опыта набрался. Сказать честно, это были самые тяжелые для меня времена, времена власти так называемого Совета трудового коллектива. Что это за зверь такой, никто толком не знал. Все решения сводились к одному: «дай, дай, дай».

– Значит, и у вас на заводе было то же самое?

– Не сомневайся. Везде так было, где работали эти народно-революционные советы, которые ради личных выгод интересы производства не пощадят. Ладно, не грусти, садись в машину, доедем до скверика в Автово, там и обсудим наши беды.

Сквер находился за железной дорогой, что вела на станцию Автово, сразу за переездом.

– Давненько я здесь не был, – пробираясь через кустарник к уединенной скамейке,