АМБИГВЫ. Трудности к Фоме (Ambigua ad Thomam), Трудности к Иоанну (Ambigua ad Iohannem) - Преподобный Максим Исповедник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
907
κατ’ εἰκασίαν μόνον; структура фразы в подлиннике позволяет связать это выражение как с глаголом «понимаем», так и с существительным «причастие». Первый вариант, отраженный в переводе Э. Понсуа, нам представляется по смыслу единственно возможным; Р. Уилькен и К. Морескини, однако, предпочли второй.
908
Ср.: 1 Кор. 2:9.
909
1 Кор. 15:27-28; Синодальному и церк.-слав. переводам форм того же глагола здесь соответствовало бы: «покоряет».
910
1 Кор. 15:26. Эта мысль прп. Максима полемически заострена против следующего места из трактата Оригена О началах: «Мы же думаем только, что благость Божия чрез Иисуса Христа всю тварь призывает к одному концу, после покорения и подчинения всех врагов. Ведь Писание говорит так: „Рече Господь Господеви моему: седи одесную Мене, дондеже положу враги Твоя подножие ног Твоих“ (Пс. 109:1). Если для нас не совсем ясен смысл этого пророческого изречения, то научимся у апостола Павла, который говорит яснее, что „подобает Ему (Христу) царствовати, дондеже положит вся враги под ногама Своима“ (1 Кор. 15:25). Если и это столь ясное изречение апостола недостаточно показало нам, что означает положение врагов под ногами, то послушай еще следующие слова его: „Надлежит, чтобы все покорилось Ему“ (ср.: 1 Кор. 15:26-28)... Конец всегда подобен началу. И поэтому, как один конец всего, так должно предполагать и одно начало для всего; и как один конец предстоит многим, так от одного начала произошли различия и разности, которые по благости Божией, чрез покорение Христу и единение со Святым Духом, снова призываются к одному концу, подобному началу, – т. е. призываются все те, которые преклоняют колено во имя Иисуса и этим самым изъявляют знак своей покорности. Преклоняющие колено относятся к небесным, земным и преисподним, но в этих трех названиях указывается вся вселенная, т. е. все те существа, которые, происходя от одного начала, по заслугам были разделены на разные чины, – именно, каждое существо сообразно с его побуждениями и особенностями, ибо добро не было присуще всем им субстанциально, подобно тому как оно пребывает в Отце и Христе Его, и Святом Духе. Только в этой Троице, Которая есть виновница (auctor) всего, благость присутствует субстанциально, все же прочие существа имеют благость в качестве случайного свойства, могущего прекратиться, и находятся в блаженстве только тогда, когда участвуют в святости и премудрости и самом Божестве. Если же они нерадят и уклоняются от такого участия, тогда, вследствие своей лености, каждое существо само делается причиной своего падения, причем одно падает скорее, другое – медленнее, одно больше, другое – меньше. И так как это падение, посредством которого каждое существо уклоняется от своего состояния, – как мы сказали, – имеет очень большое разнообразие, сообразно с движениями ума и воли (потому что одно существо падает легче, другое более тяжким образом), то для этого существует праведный суд Божественного Промысла, чтобы каждый мог получить по заслугам, соответственно разнообразию своих движений, возмездие за свое отпадение и возмущение; из тех же существ, кои остались в том начале, которое, как мы описали, подобно будущему концу, некоторые получают ангельский чин в управлении и распоряжении миром, другие же получают чин Сил, иные – чин Начальств, иные – чин Властей, чтобы властвовать над теми, которые нуждаются во власти над своей головой, иные получают чин Престолов, т. е. должность суда и управления теми, которые нуждаются в этом, иные получают Господство, – без сомнения, над рабами. Все же это дает им Божественный Промысл, на основании нелицеприятного и праведного суда, сообразно с теми заслугами и успехами, какие они оказали в [деле] участия в Боге и в подражании Ему. Те же существа, которые ниспали из состояния первоначального блаженства, но при этом пали не неисцельно, подчинены распоряжению и управлению святых и блаженных чинов, описанных выше; пользуясь их помощью и исправляясь под влиянием спасительных наставлений и учения, они могут возвратиться и быть восстановленными в состояние своего блаженства. Из этих-то существ, – по моему мнению, насколько я могу понимать, – и состоит этот настоящий чин рода человеческого, который в будущем веке или в последующих веках, когда, по словам Исаии (Ис. 66:22), будет небо и новая земля, конечно, будет восстановлен в то единство, какое обещает Господь Иисус» (Orig., de princ. 1. 1, пер. Н. В. Петрова). Уже здесь Ориген, по сути, вводит, еще не называя его прямо, свое понятие предсуществующей Энады.
911
τὸ ἐφ’ ἡμῖν; имеется в виду: «зависящее только от нас», т. е. – наш свободный выбор.
912
τὸ αὐτεξούσιον. По внутренней форме термин восходит к ἔξεστι (быть позволенным [кому-то]) => ἐξουσία (право действовать по своему усмотрению => власть [в какой-то области]). Юридический термин ἐξουσία αὐτοπραγίας («право самодеятельности») имел значение делегированных кому-либо полномочий («carte blanche») – например, наместника провинции, – которых, в случае злоупотребления ими, делегировавшая инстанция могла его лишить. Тот же термин обозначал права вольноотпущенных рабов. Хрисипп, вероятно, первым ввел этот термин в философский оборот, определив свободу (ἐλευθερία) – состояние мудреца – как ἐξουσία αὐτοπραγίας, а рабство (δουλεία) – состояние дурного человека – как στέρησις αὐτοπραγίας (лишение самодеятельности). От стоиков термин ἐξουσία перешел к другим школам, приобретя приставку αὐτο-, которой юридический термин не имел (наличие ее подразумевало бы неотъемлемость соответствующих полномочий и/или прав; т. е. отсутствие инстанции, которая могла бы их лишить). При этом τὸ αὐτεξούσιον приравнивается к «зависящему от нас» (или, как уместнее было бы перевести в этом контексте το ἐφ’ ἡμῖν – «находящемуся в нашей власти»). Сам факт этого отождествления зависимости (бытия-во-власти) с властью (ἐξουσία; какой бы смысл здесь ни придавать приставке αὐτο-) указывает уже на осознанность того, что на самом деле от нас зависит (т. е. в «нашей» власти находится) только нечто в нас самих, власть над чем, таким образом, является его (или «нашей») властью над собой, т. е. – свободой (ἐλευθερία), понимаемой как неотъемлемое достояние всякого человека, а не
