Левиафан - Валерий Ковалев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Здоров, ваше высочество, — склонился в поклоне Морозов.
— Вы знакомы с содержанием письма?
— Да, я писал его под диктовку его высокопревосходительства, — подтвердил тот.
— И это все правда? — сделала большие глаза Императрица.
— Истинная правда, — осенил себя крестом адъютант.
— М-да, — хмыкнул рассматривавший в это время фотографию крейсера светлейший. — Чертовщина какая-то. Не корабль, а химера. И картинка сия не красками писана, — послюнявив палец, провел он по глянцевой поверхности фотографии. — А ну-ка, присядь, и расскажи нам обо всем подробно.
— Да-да, — поддержала светлейшего Императрица, — вот сюда, — указала она на банкетку рядом с собой.
И осторожно присев на краешек, Морозов начал свой необычный рассказ.
Сначала в глазах слушателей сквозило недоверие, затем оно сменилось неподдельным интересом.
— Да, брат, — сказал светлейший, когда капитан-лейтенант закончил. — Все сие столь необычно, что трудно поверить. А ты как считаешь, матушка? — взглянул он на императрицу.
— Вы люди военные, вам виднее, — дипломатично ответила та.
— Сие точно, — согласился князь и, взяв со столика золоченый колокольчик, позвонил в него. Из второй, одностворчатой двери комнаты тут же появился лакей и застыл в ожидании.
— Принеси-ка нам, любезный, графинчик перцовки и соленых огурчиков, — велел ему светлейший.
Когда желаемое было доставлено и слуга величаво удалился, князь набулькал золотистой перцовки в две серебряные чарки и одну поднес адъютанту.
— Давай выпьем, чтоб лучше думалось, — сказал он ему. — А то у меня сплошная каша в голове. Залпом выпил и захрустел пупырчатым огурцом.
Морозов вопросительно взглянул на Императрицу, та кивнула, и он проглотил перцовку, не ощущая вкуса.
— Вот теперь вроде бы полегчало, — сказал ни к кому не обращаясь светлейший. — А ну-ка, давай по второй, — наполнил он чарки. Выпили.
Все это время Екатерина внимательно рассматривала фотографию крейсера и о чем-то думала.
— Так что будем делать, матушка? — грузно уселся в кресло светлейший. — Все это, — кивнул он на фото, — весьма занимательно.
— Весьма, — согласилась императрица. — А посему, Григорий Александрович, наклонилась она к фавориту, — прошу тебя немедля ехать в Архангельск и самому во всем разобраться.
— Ова? — высоко вскинул брови светлейший. — Нешто у тебя, матушка, нет кого помоложе и шустрей?
— Таких как ты, нет, — со значением ответила Екатерина и осторожно положила снимок на столик.
— И то верно, — самодовольно качнул головой светлейший. — Ну что, поедем, господин капитан? — обратился он к Морозову.
— Я к вашим услугам, ваша светлость! — быстро встал тот со своего места.
— Только гляди, если что не так, повешу, — погрозил ему пальцем светлейший.
— Вешайте! — с готовностью ответил Морозов и вытянулся во фрунт.
— А ты, однако, смел, голубчик, — величаво поднялась с кресла императрица. — Вот тебе за труды, — сняла она с пальца золотой перстень с бриллиантом и протянула Морозову.
— Премного благодарен, ваше величество, — растроганно сказал тот и поклонился.
— Ну, ты давай, братец, подожди меня там, — ткнул пальцем светлейший на дверь. — Я сейчас буду.
Следующим утром, едва над столицей занялась заря, поезд со светлейшим тронулся в путь. Если того требовало дело, ленивый от природы и склонный к сибаритству светлейший проявлял небывалую энергию и распорядительность.
Впереди катила его золоченая, роскошная карета, в которой покачивались на мягких подушках Потемкин с Морозовым, за ней массивный рыдван с личным поваром и дорожными припасами; замыкал шествие десяток лейб-гусар в зеленых доломанах и меховых шапках с красными шлыками, во главе с ротмистром.
Ночевали на почтовых станциях, приводя в неописуемый трепет их смотрителей. Во время короткого отдыха светлейший бражничал с Морозовым и ротмистром, отличавшимся необычайной стойкостью в выпивке, в громадных количествах поедал редьку и квашеную капусту, а между делом играл с офицерами в карты.
Двигались достаточно быстро и без особых приключений, если не считать выбитых ротмистром зубов у нескольких нерадивых смотрителей, да зарубленного гусаром конокрада, пытавшегося угнать лошадь.
На седьмой день, в утреннем полумраке миновав шлагбаум с караульной будкой, въехали в Архангельск, где, как и две недели назад, стояла небывало теплая погода, и направились к резиденции генерал-губернатора. Вопреки ожиданиям, он был уже на ногах и искренне обрадовался столь высокому гостю. Светлейший, как и Екатерина, ценя умных и деятельных людей, всегда благоволил к Мельгунову, выделяя его из числа других губернаторов.
— Ну, как поживаешь, Алексей Петрович? — сказал он, облобызав хозяина. — Я к тебе по повелению матушки.
— Все хорошо, ваше сиятельство, — ответил Мельгунов. — Как здоровье государыни-императрицы?
— Слава богу, — слегка качнул головой светлейший. — Да вот только ты, Алексей Петрович, со своим адъютантом, — кивнул он на Морозова, — привел нас с матушкой в изрядное замешательство. Давай, вези в порт, сам хочу лицезреть сей корабль. Тем паче, что к флоту дело имею прямое.
— Как прикажете, ваша светлость, — сказал Мельгунов. — Вот только велю подать карету.
— Поедем на моей, — ответил Потемкин, горя нетерпением.
— Слушаюсь, — повиновался губернатор, и все трое направились к выходу из дома. Внизу, чуть приотстав, Мельгунов сделал знак дежурному унтер-офицеру, тот быстро подошел, и хозяин, что-то шепнул тому на ухо.
Через минуту блестящая кавалькада выкатилась за ворота.
Необычный вид стоящего в гавани громадного корабля, поразил вновь прибывших. Светлейший застыл на причале в немом оцепенении, а один гусар не удержался в седле и упал с лошади.
— Однако, — пробормотал светлейший, приходя в себя и обескуражено глядя на генерал-губернатора. — Невиданно! Алексей Петрович, вели подать какую-нибудь шлюпку, мы немедля отправляемся на корабль.
— Зачем же шлюпку, ваше сиятельство? — мягко возразил Мельгунов. — Вон стоит моя яхта, — указал он на пришвартованное неподалеку изящное судно. — Кстати, с минуты на минуту здесь будет и наш гость — командир того самого корабля.
— Как? Он разве на берегу? — удивился светлейший.
— Да, Григорий Александрович. Я поселил его вместе с командой в своей летней резиденции за городом.
Словно в подтверждение его слов сзади донесся цокот копыт по деревянному настилу и неподалеку остановился небольшой экипаж. Из него вышел и спешно направился к стоящей на причале группе рослый человек. Это был Морев, извещенный посыльным о визите светлейшего и необходимости срочного прибытия в порт.
— Здравия желаю, господа! — приветствовал он всех присутствующих и, остановившись в двух шагах от Потемкина с Мельгуновым, бросил руку к козырьку фуражки. — Разрешите представиться, ваша светлость. Командир крейсера, капитан первого ранга Александр Иванович Морев.
— Вот те раз, — несколько растерялся князь. — А вы разве меня знаете?
— Точно так, — ответил Морев. — Вы генерал-фельдмаршал, князь Григорий Александрович Потемкин.
— Все верно, — сказал удивленно светлейший. — За малым исключением. Я генерал-поручик.
— Насколько мне известно из истории, — тихо произнес Морев, — вы станете генерал-фельдмаршалом.
— Кхы-кхы, — даже закашлялся светлейший. — Так я вошел в историю? — также тихо спросил он.
— Да, — подтвердил Морев. — Как крупнейший государственный деятель времен правления императрицы Екатерины Великой. Новая Россия помнит и чтит ваши заслуги.
— Неслыханно, — прошептал светлейший, и глаза его увлажнились. На минуту на причале установилась полная тишина, нарушаемая только плеском легкой волны и криками вившихся вдалеке чаек.
— Ну что ж, господин капитан, — растроганно произнес князь. — Премного благодарен потомкам, что не забыли меня. А корабль-то покажешь? Ишь какой он у тебя мудреный, — переходя на «ты», кивнул он головой на залив.
— Почту за честь, — наклонил голову Морев, и все направились в сторону яхты.
Вскоре, поставив белоснежные паруса и подгоняемая легким бризом, она заскользила к ракетоносцу.
Коротающий в рубке второй час утренней вахты капитан-лейтенант Бельский сразу же заметил появившуюся на пустынном причале порта золоченую карету в сопровождении эскорта и вскинул к глазам тяжелый бинокль.
— Никак какое-то начальство, — пробормотал он. — И, судя по охране, покруче генерал-губернатора. Бельский нажал педаль «каштана» и приказал вахтенному центрального немедленно разбудить и вызвать наверх помощника командира.
— Какого черта, — пробурчал появившийся через несколько минут из рубочного люка сонный Лобанов.