Левиафан - Валерий Ковалев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После обеда Морев предложил гостю попариться в корабельной сауне и тот с удовольствием согласился. Там их уже ждал механик. Сауна, оборудованная душем и небольшим бассейном, привела светлейшего в неописуемое восхищение, и он долго хлестался березовым веником. После этого все трое прошли в кают-компанию, где их уже ждала бутылка ямайского рому из погребов генерал-губернатора, крепко заваренный горячий чай, бутерброды с семгой и икрой, а также мед и традиционные флотские сушки.
Светлейшего угостили ромом, а сами с удовольствием принялись за чай.
Вечером, по предложению Сокурова, для князя организовали показ видеофильмов. Нашлось и несколько документальных — о Военно-морском флоте и Великой Отечественной войне. Как только на экране корабельного «самсунга» появились первые кадры и звук, Потемкин издал возглас удивления и едва не свалился с кресла.
— К-как это? — ткнул он дрожащим пальцем в телевизионный экран. — Там же живые люди!
— Именно так, ваша светлость, — наклонился к нему Морев, — только заснятые специальной техникой.
Когда показ закончился и старпом включил свет, шокированный Потемкин несколько минут сидел молча, а потом стал расспрашивать обо всем увиденном. Разговор затянулся далеко за полночь.
Однако удивляться на корабле приходилось не только гостю, удивлялись и все те, кому приходилось общаться с князем. Он отличался необыкновенной энергией и любознательностью, быстро схватывал то, что ему рассказывали, и был чужд каких-либо предрассудков.
— Да, такие люди рождаются раз в столетие, — заявил как-то Сокуров Мореву, наблюдая, как освоивший перископ князь, наблюдает в него морскую поверхность.
Между тем, обогнув Скандинавию, ракетоносец подходил к Балтике. Погода благоприятствовала, и он шел в надводном положении. Вооружившись биноклем, светлейший подолгу простаивал на мостике, наблюдая в него туманные берега Швеции и Дании, а также изредка появляющиеся на горизонте парусные суда. С них порой тоже замечали непонятный объект и пытались сблизиться с ним, но в таких случаях крейсер погружался и уходил на глубину.
— Пусть думают, что это гренландский кит, — говорил в таких случаях Морев.
Балтика встретила путешественников неярким осенним солнцем и стаями вьющихся над водой чаек. Учитывая ее небольшие глубины, Морев приказал сбросить ход и усилил верхнюю вахту. К вечеру вошли в Финский залив и, следуя по фарватеру, взяли курс на Кронштадт. Сначала вдали возникли его приземистые хмурые форты, а затем и стоящие на внешнем рейде многочисленные парусные корабли.
В миле от них встали на якорь и тут же с бастионов фортов, расколов вечернюю тишь залива, грянули десятки тяжелых орудий.
— Это в вашу честь, Александр Иванович, — самодовольно взглянул на Морева, стоящий на мостике, светлейший. Он снова был в своем обычном одеянии и выглядел непривычно величаво. В это время с самого большого парусника спустили гребной катер, и стройно взмахивая веслами, он понесся к крейсеру.
— Лихо гребут, канальи, — одобрительно хмыкнул наблюдающий за катером в бинокль светлейший.
Спустя непродолжительное время, катер закачался у борта ракетоносца и в его нос поспешил стройный худощавый человек в синем плаще и обшитой золотым галуном треуголке. Он отсалютовал величаво стоявшему на мостике светлейшему шпагой и ловко вскарабкался по сброшенному штормтрапу на борт.
Это был командующий Кронштадтским портом, вице-адмирал Самуил Карлович Грейг. Шотландец по рождению и блестящий моряк, он еще в 1764 году, в чине капитана 1 ранга, поступил на русскую службу из английского флота и, командуя отрядами кораблей, отличился в морских сражениях с турками и шведами.
— Ну, здравствуй Самуил Карлович! — приветствовал препровожденного на мостик адмирала светлейший, тепло обнимая его за плечи.
— Счастлив видеть ваше сиятельство в добром здравии, — низко кланяясь, ответил с легким акцентом шотландец.
— Познакомься, — это командир сего дивного судна — капитан первого ранга Александр Иванович Морев, — представил Грейгу командира князь. — А рядом с ним его старшие офицеры, капитаны второго ранга Сокуров и Круглов.
— Рад знакомству с вами, господа, — подал им поочередно руку адмирал.
— Что у вас нового, здорова ли матушка? — поинтересовался Потемкин.
— Да, ваша светлость, — с почтением ответил Грейг. — Накануне я был приглашен во дворец, императрица находилась в прекрасном расположении духа и приказала встречать вас салютом.
— Ну что ж, сие весьма приятно, — самодовольно улыбнулся светлейший. — А теперь вези в свои пенаты. Мы здорово продрогли на балтийском ветру и не прочь согреться.
Через полчаса Потемкин вместе с Моревым и Сокуровым, сидели в жарко натопленной зале адмиральских покоев. В ее дальнем конце весело потрескивал смолистыми поленьями камин, в бронзовых канделябрах оплывали воском свечи, вся компания отдавала дань ужину. А он впечатлял. Громадный, карельской березы стол, ломился от всевозможных яств и напитков. Тут были и знаменитые ревельские копченые угри, и любимый светлейшим молочный поросенок с кашей, и еще множество аппетитных блюд. Их венчала целая батарея бутылок с изысканными винами. Пили за процветание России, здоровье императрицы и славу русского флота. Тосты прерывались непринужденной беседой, солеными морскими остротами и веселым смехом.
После ужина все перешли в адмиральский кабинет, и разговор принял деловой характер.
Для начала светлейший приказал адмиралу обеспечить ночное патрулирование прилегающего к рейду моря.
— Чтоб ни одно судно, а тем паче иноземное, не смело приближаться к крейсеру на пушечный выстрел, — сказал он. — Всех гнать взашей!
— Мною уже занаряжена для сих целей гребная галера, — сказал Грейг. — И ее команда надлежаще проинструктирована.
— Молодец, Самуил Яковлевич, ты как всегда предусмотрителен, — довольно качнул напудренным париком князь.
Теперь главное. Завтра поутру я с господином Моревым отбуду в Санкт-Петербург, на аудиенцию с матушкой. Немедля отправь к ней фельдъегеря, а на утро приготовь для нас легкий фрегат. И еще. Позаботься, чтобы крейсер господина капитана, — кивнул он на Морева, — подошел возможно ближе к стенке и был скрыт со стороны залива кораблями эскадры.
— Слушаюсь, ваша светлость, — склонил голову Грейг. — Позвольте узнать, господин капитан, — поинтересовался он у Морева, — какова осадка вашего судна?
— Девять метров, — сказал тот.
— А сколько это будет в футах?
— Порядка тридцати.
— Сколько?! — удивленно повторил шотландец.
— Если быть предельно точным, — то двадцать семь, — уточнил Морев.
— Немыслимо, — сказал Грейг, взглянув на светлейшего.
— Да, этот корабль настоящий голиаф, — глубокомысленно кивнул тот головой. — Так какова глубина залива у стенки?
— Вдвое больше осадки. Корабль может отшвартоваться непосредственно к ней.
— Ну, вот и хорошо, — удовлетворенно изрек князь. — Кстати, Самуил Яковлевич, вся команда у господина Морева состоит из офицеров. Их сто тридцать шесть, вместе с подобранным в море англичанином. Подумай об их размещении на берегу, а заодно пообщайся с земляком.
На следующее утро, лишь только над заливом забрезжил хмурый рассвет, из Кронштадта, взяв курс на столицу, вышел легкий фрегат «Кроншлот». На его борту, находились светлейший с Моревым.
Оставив позади свинцовые воды залива, и войдя в Неву, фрегат бросил якорь у Галерной набережной, где светлейшего уже ждала запряженная шестеркой белоснежных рысаков карета с эскортом из лейб-гусар. Они с Моревым сошли с корабля, уселись в нее, и карета тронулась в сторону Зимнего дворца.
Закончивший училище подводного плавания в Ленинграде Морев смотрел на город Петра и не узнавал его. Современный Санкт-Петербург был жалким подобием, того, что он видел из окна кареты.
Пустынная в этот ранний час, облицованная красным гранитом набережная, отличалась первозданной чистотой, вдоль нее тянулись помпезные дворцы и здания, выстроенные в европейском стиле. Зимний дворец резко отличался от того, в котором Морев бывал во время экскурсий в курсантские годы. Он располагался значительно ближе к Неве, сиял новизной и был окрашен в непередаваемый розовато-золотистый цвет.
Карета подкатила к уже знакомому нам подъезду, появившийся оттуда лакей в ливрее, открыл дверцу и светлейший с Моревым вошли в гулкий подъезд.
Милостиво кивнув отсалютовавшему ему дежурному офицеру, князь с Моревым, миновав анфиладу пустых комнат, поднялись на второй этаж. При появлении своего шефа, стоявшие на карауле у ведущей в императорские покои двери кавалергарды с ружьями вытянулись во фрунт и выпучили глаза.
Потемкин пригласил Морева следовать за собой и толкнул одну из створок двери.