Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

поставлены в необходимость существовать в этих условиях; и, следовательно, мы должны рассматривать такое положение как одно из условий, с которым нам следует сообразовываться и которое нам необходимо признать, создавая для себя правила к достижению наибольшего счастья.

В жизни общественной круг деятельности каждой личности ограничивается сферой деятельности других личностей; из этого следует, что люди, которые хотят создать наибольшую сумму счастья, должны быть такими людьми, из которых каждый может получить полное благополучие в своей сфере деятельности, не уменьшая сферу деятельности, необходимую другим для достижения их счастья. Ясно, что если все эти люди или кто-нибудь из них не может достигнуть полного счастья, не стесняя сферы деятельности одного или нескольких из остающихся людей, то он или сам не получит полного счастья, или кто-нибудь или несколько остальных людей будут лишены такого благополучия; следовательно, при подобных обстоятельствах общая сумма счастья не может достигнуть наибольших размеров, доступных нашему пониманию, т. е. осуществление наибольшего счастья сделается невозможным. Вот первое из условий, необходимых для достижения наибольшего счастья, которое создается неизбежностью общественной жизни для человека. Исполнение этого условия мы выражаем словом справедливость.

Рядом с этим – самым существенным – условием мы находим дополнительное, подобного же рода. Мы видим, что люди могут вести себя так, что их поведение будет производить в других болезненные ощущения, хотя они этим и не будут ограничивать сферу их деятельности. Если кто-нибудь имеет чувства, которые побуждают его поступать таким образом, то ясно, что общий размер счастья не будет так велик, каким бы он был, если бы люди были лишены подобных чувств. Итак, для достижения наибольшего счастья человек должен быть так устроен, чтобы он мог вполне удовлетворить всем требованиям своей природы, не только не уменьшая сферу деятельности других людей, но и не производя для других людей несчастья ни прямым, ни посредственным путем. Мы тотчас увидим, что это условие следует вполне отделять от предыдущего. Соблюдение этого условия можно назвать отрицательным облаготворением, или отрицательным проявлением симпатии.

Есть еще одно требование, исполнение которого неопределенно увеличит счастье, происходящее от осуществления вышеизложенных условий. Как скоро известный род существ будет устроен таким образом, что каждая отдельная особь будет в состоянии вполне удовлетворять всем своим желаниям, не уменьшая удовлетворения, получаемого другими особями, то мы будем иметь состояние, при котором сумма отдельного счастья особи достигнет наибольших доступных нашему пониманию размеров. Но если эти самые существа будут устроены таким образом, что каждое из них, кроме приятных ощущений, получаемых от личного удовлетворения, будет еще участвовать посредством сочувствия в приятных ощущениях, получаемых другими, то общая сумма их счастья значительно увеличится. Итак, к первоначальному требованию, что всякий должен быть способен приобретать для себя полное счастье, не уменьшая счастья других, мы должны присоединить новое – а именно, что всякий должен быть способен к такому душевному настроению, при котором вид чужого счастья увеличивал бы его собственное. Удовлетворение этому условию можно назвать положительным облаготворением, или положительным проявлением симпатии.

Наконец, для произведения наибольшего счастья требуется соблюдение еще одного условия: каждый, выполняя надлежащим образом вышеизложенные условия, должен еще делать все, что необходимо для увеличения его собственного частного счастья.

Итак, вот эти необходимые условия. Они основаны не на каком-нибудь мнении, но на неизменных фактах. Отвергать их невозможно, потому что всякое другое положение будет противоречить самому себе. Не существует иной возможности: создания, которые должны осуществить божественную идею, должны быть именно таким образом устроены. Каждый человек должен соответствовать этим условиям прежде, чем наибольшее счастье может быть осуществлено; каждый шаг, приближающий к наибольшему счастью, предполагает предварительный шаг к удовлетворению этим условиям. Системы управления и культуры, которые их игнорируют, необходимо должны быть нелепыми в своем существе. Сообразно своему соответствию или разногласию с этими условиями, все, что сюда относится, должно считаться хорошим или дурным, правильным или ошибочным. Нам нет надобности запутываться в исследованиях о пользе каждой меры путем определения всех ее крайних результатов с их бесконечными разветвлениями; это дело, за которое и приниматься нелепо. Мы должны только исследовать, соответствует ли известная мера вполне вышеизложенным основным условиям или нет, и мы должны быть уверены, что ее годность или негодность будет прямо определяться этим. Все наши обязанности заключаются в том, чтобы мы старались жить согласно с этими необходимыми условиями. Хорошо, если мы находим удовольствие, поступая таким образом; если мы его не находим, мы должны добиваться того, чтобы его найти. Наибольшего счастья можно достигнуть только тогда, когда его условиям подвергаются охотно, потому что ограничение желаний порождает стремление к неисполнению этих условий и причиняет этим страдание или уменьшение наибольшего счастья. Кроме того, мы должны приучиться к исполнению этих условий так скоро, как только это для нас возможно. Жизнь в обществе составляет необходимость. Условия наибольшего счастья при таком состоянии неизменны. Изменяться могут только наши свойства. Итак, они должны быть приспособлены к этим условиям. Всякое нравственное учение, всякая нравственная дисциплина должны стремиться к ускорению этого процесса.

§ 3. Против вышеизложенной классификации условий, необходимых для наибольшего счастья, можно возразить, что она до известной степени искусственна. Можно утверждать, что различие между справедливостью и проявлениями симпатии (или облаготворением) не может быть оправдано, потому что они незаметно переходят друг в друга. Можно возразить, что нет никакой существенной разницы между правильным образом действий по отношению к другим и по отношению к себе самому, потому что действия, которые обыкновенно рассматриваются как поступки чисто частные, в сущности имеют такое влияние на других, что они через это приобретают характер публичных; в пример можно привести влияние пьянства и самоубийства. Можно также доказывать, что всякая нравственность должна рассматриваться как частное дело, потому что для нормально организованного и нравственного человека справедливое поведение по отношению к другим совпадает с требованиями его собственной природы.

В каждом из этих мнений много справедливого, и нельзя отрицать, что при окончательном анализе все вышеизложенные различия должны исчезнуть. Не следует упускать из виду, что подобные возражения можно сделать по отношению ко всякой классификации. На таком же основании можно утверждать, что законы теплоты не следует отделять от законов механики, потому что теплота, примененная к воде, порождает механическую силу. По таким же причинам оптика должна быть объединена с химией, потому что при фотографическом процессе свет делается химическим деятелем. Так как мускулы сокращаются под влиянием гальванического тока, то следует из физиологии и из электричества составить одну науку. Мы не должны даже различать растительную жизнь от животной, потому что они исходят из одного общего начала и по отношению к низшим организациям