Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

Может быть, здесь будет весьма кстати усилить сделанные выводы, разъяснив существо науки о нравственном человеке примером науки о человеке животном. Физиологию определяют систематическим изложением явлений телесной жизни. Она имеет своим предметом отправления различных органов в нормальном их состоянии. Она разъясняет взаимные отношения частей тела, она указывает их соотносительные функции, показывает, как действуют эти функции и для чего они необходимы. Она освещает взаимную зависимость жизненных отправлений: определяет, каким образом они могут быть удерживаемы в равновесии, и излагает условия совершенного здоровья. Она не признает болезненного состояния и не может решить ни одного из относящихся до него вопросов. Она не дает ответа на вопросы: что служит причиной лихорадки? Какое лучшее средство для излечения простуды? Все это вне ее сферы. Если бы она ответила, то она не была бы уже более физиология, а была бы патология или терапия. Точно то же можно сказать об истинной нравственности – ее довольно правильно можно назвать нравственной физиологией. Ее дело – просто изложить принципы нравственного здоровья. Подобно аналогической с нею науке, она вовсе не касается болезненных действий и расстроенных отправлений. Она имеет дело только с законами нормального человечества и не может признавать несправедливых, растленных и беспорядочных отношений.

Отсюда ясно, что моралисты, которые обсуждали права собственности и несправедливость дуэлей, признавая эти предметы частями той же самой науки, смешали вещи существенно различные. Вопрос: в чем заключаются истинные принципы человеческого поведения? – это предмет одного рода; а вопрос: как следует поступать, когда принципы эти нарушены? – это вопрос другого рода, и весьма от него различный. Допускает ли этот последний вопрос какое-либо решение? Возможно ли развить научную систему нравственной патологии и нравственной терапии – это дело весьма сомнительного свойства. Но как бы то ни было, все-таки весьма ясно, что система чистой этики – предмет совершенно отдельный. Предмет этот и будет рассматриваться таким образом при дальнейших исследованиях.

II

Исчезновение зла

§ 1. Все зло происходит оттого, что устройство предметов не приспособлено к условиям, в которых они существуют. Это справедливо по отношению ко всему живущему. Почему дерево не может развиться на дурной почве? Почему оно чахнет, если оно не имеет света? Почему оно гибнет окончательно, если оно будет перенесено в холодный климат? Все это оттого, что разрушена гармония между его организацией и условиями, в которых оно существует. Опыты, сделанные над домашними животными и в зверинцах, показывают, что страдания, болезни и смерть, причиняемые животным известного рода обращением с ними, все могут быть подводимы под тот же закон. Если доходить до первоначальных причин, то можно убедиться, что каждое страдание, причиненное человеческому телу, начиная от головной боли и до смертельных болезней, начиная от ожога и вывиха и до случайной смерти, причиняется исключительно тем, что тело поставлено было в условия, не соответствующие его силам и свойствам. То же самое можно сказать не только о физическом, но и о нравственном зле. Почему сострадательный человек чувствует скорбь при виде бедствия? Почему холостяк несчастлив, если его средства не позволяют ему жениться? Почему мать оплакивает потерянное ею дитя? Почему эмигрант горюет, оставляя свою родину? Одни страдают оттого, что им приходится проводить жизнь в неприятном занятии, другие – оттого, что вовсе не имеют занятия. Все это объясняется такими же причинами. Какова бы ни была специальная причина зла, но общая причина страдания неизменно одна и та же – это отсутствие согласия между способностью и сферой ее действия.

§ 2. Точно так же справедливо, что зло постоянно стремится к исчезновению. В силу существенного принципа жизни несоответствие между организмом и условиями его существования постоянно исправляется все более; или одно из двух, или оба вместе изменяются постоянно до тех пор, пока они вполне приспособятся друг к другу. Все, что одарено жизненной силой, начиная от первоначальной клеточки и до человека, следует этому закону. Проявления этого закона мы видим при акклиматизации растений, при изменении свойств домашних животных и в различных особенностях нашей собственной породы. Сибирские растения, привыкшие к короткому арктическому лету, поднимаются и цветут в течение нескольких недель, и так же быстро созревают их семена. Под влиянием морозов северной зимы животные умеренного климата получают более густую шерсть и пух и делаются белыми. Борзая собака, перенесенная на горные равнины Анд, не может там охотиться по слабости груди, но в течение поколений она приобретает там лучшие легкие. Скот, который в диком состоянии давал молоко только в течение короткого периода, теперь дает его почти постоянно. Иноходь – бег, не свойственный лошади, но есть в Америке породы, которые бегают таким образом прямо, и их нет надобности к нему приучать.

Люди обнаруживают ту же самую способность приспособливаться. Под влиянием температуры у них меняется цвет кожи; в одном месте они питаются рисом, в другом – китовым жиром; у них увеличиваются органы пищеварения, если они едят непитательную пищу, они приобретают способность долго голодать, если их образ жизни неправильный, и теряют ее, если они постоянно имеют достаточно пищи; в диком состоянии они проворны и ловки – и неповоротливы при городской жизни; когда это требуется условиями их жизни, у них развивается зрение, слух и обоняние – и снова притупляются, когда потребность в них уменьшается. Невозможно сомневаться в том, что все эти перемены делаются для того, чтобы приспособиться к окружающим обстоятельствам. Самый крайний скептик должен сознаться, что действует известный закон приспособления, если он видит, что житель болот существует в атмосфере, которая окажется смертельной для всякого постороннего, что индеец лежит и спит под тропическим солнцем, в то время как его белый господин едва может вздремнуть при спущенных шторах, при охлаждении воздуха водой и т. д., если он видит, как гренландец и неаполитанец удобно питаются каждый своей пищей – китовым жиром и макаронами, и как бы они были несчастны, если бы им пришлось поменяться, если он видит, что и в других случаях имеет место точно такое же приспособление к пище, к климату, к условиям жизни. Мало этого, если он правильно будет объяснять факты, то найдет, что действие подобного закона можно уследить в мельчайших подробностях жизни отдельного человека. Можно заметить, как человеческий организм постепенно приобретает все большую способность противодействовать вредным влияниям, если наблюдать пьяницу, которому постоянно нужно все более выпивать спиртных напитков для того, чтобы быть пьяным, или человека, употребляющего опиум, который постоянно должен принимать все бо́льшие дозы для того, чтобы испытывать те же самые впечатления.