Капитан Сорвиголова - Луи Буссенар

Юноша подошел к особняку, окруженному легкой проволочной изгородью, обрамленной пышно разросшейся высокой душистой травой.

Теплая лунная ночь… Как чудесно жить на свете! Особенно узнику, вырвавшемуся из плавучего каземата.

Расположившись на лужайке перед коттеджем, Сорвиголова открыл судки, извлек оттуда свежеиспеченный хлеб, нежный и сочный ростбиф, полцыпленка, сыр, две бутылки эля[63] и прочие деликатесы, неопровержимо свидетельствовавшие о разнообразии гастрономических вкусов солдат ее величества.

Юноша с жадностью заправского обжоры набросился на съестное, оросил его доброй порцией пива и нашел, что первое бесподобно, второе же — божественно. Наевшись досыта, он уснул сном праведника.

Разбудил его, уже на рассвете, яростный собачий лай. Но Жан уже выспался и чувствовал себя бодрым и веселым. Потянувшись, он взглянул на датского дога, свирепо скалившего из-за изгороди клыки. В нижнем этаже здания открылась дверь, и в сад вышла старая леди, высокая, сухопарая, седая, с длинным, оседланным очками носом, с огромными широкими зубами, похожими на кости домино, и с не менее внушительных размеров руками и ногами, — словом, истая дочь Альбиона[64].

Увидев приближавшуюся к нему даму, Сорвиголова мысленно сказал себе: «Не плошай, старина!»

Женщина, погладив и успокоив ласковым словом собаку, обратилась к нему:

— Кто вы и что вам нужно, дитя мое?

Сорвиголова сделал реверанс, потупил глаза и, приняв скромный вид, который так удивительно шел к нему, тоненьким фальцетом ответил:

— Я несчастная служанка, миледи… Господа прогнали меня.

— За что же?

— Я наполняла лампу и нечаянно пролила керосин, он вспыхнул. Весь дом сгорел бы, если бы не эти бедные руки, которые я сожгла, гася огонь… Нет, вы только взгляните на них, миледи!

— О да, это ужасно! — посочувствовала старушка.

— И, несмотря на это, меня выгнали, не заплатив ни шиллинга[65], не дав мне белья, почти без одежды!

— Жестокие люди!.. Но почему вы так плохо говорите по-английски? — недоверчиво спросила она.

— Очень просто, миледи: я из Канады, а родители мои — французы по происхождению. И мы никогда не разговариваем дома по-английски… Мое имя Жанна Дюшато. Я родилась в городе Сент-Бонифейс, что близ Виннипега[66].

— Что же мне с вами делать, дитя мое? Хотите поступить ко мне в услужение?

— Как мне благодарить вас, миледи?!

Таким образом знаменитый Брейкнек, отважный капитан Сорвиголова, превратился в служанку миссис Адамс, старой леди из Саймонстауна.

Чего только не случается в жизни!

ГЛАВА 9

Образцовая служанка. — Тоска. — Телеграмма. — Поспешный отъезд. — Санитарный поезд. — На пути в Кимберли. — Военная машина. — Трудное путешествие. — Смерть сына. — Несчастная мать. — Бегство. — Между двух огней. — Белый чепчик. — Походный марш молокососов.

Сорвиголова, не видя другого выхода, вынужден был примириться с более чем скромным положением. Правда, та легкость, с которой он сошел за девушку, немного удивила его, а может быть, даже задела где-то в глубине души его самолюбие. Подумайте только: капитан разведчиков, герой осады Ледисмита, солдат, бежавший из плена, — и вдруг служанка!

Но события следовали с такой быстротой, что у него не хватало времени задумываться. Хозяйка уже ввела его в дом.

— Я буду платить вам один фунт в месяц. Согласны?

— На старом месте мне платили полтора, — не моргнув, ответила мнимая Жанна Дюшато. — Но леди так нравится мне, что я согласна и на один фунт.

— Отлично! Платье у вас еще довольно чистое, оставайтесь в нем. Я дам вам белье, башмаки и чепчик… Да, да, вы будете носить чепчик. Я на этом настаиваю. А почему вы так коротко острижены?

— У меня был солнечный удар, и косы мешали прикладывать лед, пришлось их обрезать. О, если бы вы только видели, миледи, какие они были длинные да толстые! А какого красивого, золотистого цвета! Я так горевала!..

— Довольно, довольно! Уж не кокетка ли вы? Терпеть этого не могу!

— Я?! Кокетка?.. Господь с вами, миледи! Я не ношу даже корсета.

— И хорошо делаете! Девушка вашего класса должна быть скромна, трудолюбива, бережлива, предана своим господам…

— Надеюсь, миледи скоро убедится, что я обладаю всеми этими качествами.

— Отлично!.. Вот кухня. Приготовьте чай.

Эта задача — сущий пустяк для капитана Сорвиголовы: в бытность свою в Клондайке он приобрел недюжинные кулинарные познания.

Первый успех на новом поприще! Чай заварен отменно, тосты запечены в меру, ветчина нарезана тонкими, как кружева, ломтиками, а сгущенное молоко разбавлено водой в должной пропорции.

Чепчик, надетый на слишком длинные для мужчины и слегка вьющиеся волосы, — новый успех!

Теперь, когда Сорвиголова оставался один, он тщательно отрабатывал перед зеркалом все манеры служанок: придавал смиренное выражение лицу, опускал глаза и аккуратно поправлял чепчик, тщательно следя за тем, чтобы привычным мужским движением не сдвинуть набекрень свой более чем скромный головной убор.

Переодевание удалось на славу! В этой высокой и сильной девушке, немного нескладной, молчаливой, застенчивой и охотно бравшейся за любую работу, трудно было бы узнать молодого борца за независимость Трансвааля. Настоящая находка эта служанка, мастерица на все руки!

Герои трагических приключений в «Ледяном аду» — Леон Фортен, Поль Редон, Лестанг, Дюшато, Марта Грандье, настоящая Жанна Дюшато, Тоби номер два, Серый Медведь, — поглядели бы вы на вашего Жана, охотника на гризли[67], победителя бандитов «Красной звезды», в комичном облике служанки!

Или вы, отважные молокососы и мужественные буры, оплакивающие храбрейшего из храбрых — капитана Сорвиголову! Что стало бы с вами, если бы вы увидели, как он в белоснежном чепце, завязанном бантиком под подбородком, в юбке до пят и переднике орудует возле печки, бежит на звонок и отвечает своим фальцетом: «Да, миледи… Нет, миледи…»

Нетрудно представить, какой бешеный взрыв хохота вызвал бы у вас этот маскарад, сменивший драму воинской жизни. А между тем для самого Жана Грандье в этом не было ничего забавного. Дни шли за днями, не внося никаких изменений в несуразное и полное риска существование, грозящее каждое мгновение при малейшей оплошности с его стороны превратиться в настоящую катастрофу. Для человека более зоркого, чем старая леди, достаточно было бы одного неловкого движения или случайно вырвавшейся нотки мужского голоса, чтобы тотчас же разгадать тайну, скрытую от миссис Адамс. А это повлекло бы за собой страшные для беглеца последствия.