Секрет Жермены - Луи Буссенар

Луи Анри Буссенар

Секрет Жермены

Часть первая

ЖЕРТВА

ГЛАВА 1

– До свидания, мадемуазель Артемиз![1]

– Не лучше ли пожелать доброго утра, ведь скоро уже час пополуночи. О Господи! Как быстро бежит время!

– Вам кажется быстро, мадемуазель? – сказала Жермена, подавляя зевоту. – Однако день был очень долгим, мы работали восемнадцать часов.

– Вы недовольны? Два франка пятьдесят сантимов[2] в день и полтора за сверхурочные – четыре франка! Где вам столько заплатят?

– Я не жалуюсь, – еле слышно произнесла Жермена.

Она представила, как далеко идти от авеню Оперы до пересечения улицы Поше с кольцевым бульваром, а ведь в восемь надо быть снова здесь… Не выспаться…

– Вот, возьмите сорок су на извозчика. Надеюсь, мадам Лион не побранит меня.

– Благодарю и до свиданья, мадемуазель.

– До свиданья, Жермена.

В то время как работница, несмотря на усталость, быстро спускалась по лестнице со второго этажа, где располагались портнихи мадам Лион, старшая мастерица, мадемуазель Артемиз, думала об этой девушке.

Мадемуазель Артемиз, претенциозная тридцатилетняя девица, худая и плоскогрудая, он пыталась исправлять недостатки фигуры с помощью толщинок из ваты, шила себе экстравагантные платья, нещадно злоупотребляла косметикой – напрасные усилия. Было легко представить, как через десять лет она иссохнет, превратится в типичную продавщицу где-нибудь в лавке поношенной одежды.

«Как она глупа, эта Жермена, – в какой уж раз думала Артемиз, поглядев той вслед, – будь я на ее месте, у меня… Лошади, экипажи, бриллианты, тысячи франков на расходы… А девчонка предпочитает жить в мансарде[3], таскаться через весь город в мастерскую при любой погоде, завтракать порцией жареной картошки на два су, гнуть спину до полуночи, не знать никаких развлечений. А ведь в эту Золушку взаправду, кажется, влюблен граф Мондье. Не далее как вчера он говорил, что не пожалел бы миллиона ради обладания ею. В самом деле, непростительно быть такой красавицей и в то же время дурой! Скажите на милость, экая добродетель!»

А Жермена быстрой, легкой походкой шла по асфальту пустынных улиц, думая о том, как ждет мать, как встретит ласковым словом и нежным поцелуем. Думала о младших сестрах Берте и Марии, те, наверное, уже спят, умаявшись. А завтра восьмое октября, срок уплаты за квартиру, тяжелый день для бедных людей. Собрала ли мама эти жалкие монеты?

Бедная мама! Зимой она разносит по квартирам горячий хлеб, весной торгует с тележки овощами и еще ведет все домашнее хозяйство – стряпает, стирает, чинит одежду, чистит платья и обувь, в каких ее девочки ходят в школу или на работу. Хорошо, что она, Жермена, может приносить в дом хоть что-то, несмотря на то, что ей бывает очень трудно. Вот и сейчас она старается идти побыстрее и сэкономит гроши, данные ей на извозчика. Целых четыре франка, да еще сорок су. Как будет им рада бедная мама!

Запоздалые прохожие смотрели в лицо, оглядывались, отпускали пошлые остроты. Пусть. Да, ей восемнадцать, и она красива, и сколько она слышала предложений… Правда, почему-то не о замужестве, нет, а о другом, постыдном и циничном. Она противопоставляет равнодушие и не демонстрирует оскорбленной невинности, подобно богатым, прикрывающимся личиной высокомерия и приличия, сидя в гнездышке, устланном пухом из крыльев ангела-хранителя.

Целомудренность, так же как и порочность, иногда бывает врожденным качеством души, и тогда она непобедима.

Но одного из ее поклонников, кажется, ничто не могло заставить лишиться надежды на успех – графа Мондье.

Очень богатый, пожилой, сорокапятилетний вдовец, отец прелестной девушки, любимой заказчицы мадам Лион, был, как он уверял, без ума от Жермены. Она уже боялась порывов его страсти, его преследований. Его настойчивые взгляды, то умоляющие, то дерзкие, пугали ее, щедрые обещания оставляли равнодушной. Хотя нет, все-таки льстили, но ведь это не любовь, это вовсе другое, грязное, омерзительное.

Слава Богу, сегодня она избавилась от старого ловеласа[4], он каждый день поджидал на выходе из мастерской, чтобы выразить восхищение, пригласить куда-то. Но в такой поздний час граф изволит почивать, смешливо подумала она и почти сейчас же услышала его низкий, слегка дрожащий от возбуждения голос:

– Жермена!

Девушка обернулась, увидев в отчаянии, что на улице ни души. Граф властно взял ее за руку.

– Жермена, выслушайте меня! – сказал он, отбрасывая сигару. – Надо ли тысячный раз повторять, как я люблю вас? Еще и еще говорить, что я положу мое состояние к вашим ногам, обеспечу счастливую жизнь вам и близким?

– Оставьте меня в покое!

– Хорошо! – все более возбужденно продолжал граф. – Есть еще одно, чего я пока не предлагал – моего имени! Жермена, хотите ли стать графиней Мондье? Хотите быть моей женой?

– Но, месье, почему бы вам не начать с этого, – сказала она спокойно, хотя что-то дрогнуло в ней.

– Вы меня победили, Жермена. Я не могу жить без вас!

Девушка инстинктивно почувствовала фальшь в тоне поклонника и холодно ответила:

– Я… Быть графиней?.. Такое случается только в романах.

– Жермена! Я говорю искренне, клянусь вам!

– Если вы любите настолько, что хотите жениться, то почему же делали столько бесчестных предложений?.. Почему пытались купить меня как продажную девку?

Взбешенный тем, что его разгадали, Мондье резко сменил тон:

– Коли так, прощайте! Вернее, до свиданья и пеняйте на себя за то, что может случиться.

Он повернулся и пошел к легкой двухместной карете, ждавшей на углу.

Перепуганная Жермена бросилась бежать по улице Клиши и, задохнувшись, вся в поту, остановилась около улицы Лакруа. Через десять минут она могла быть уже в безопасности. Девушка уже добежала до улицы Поше, пустынной и грязной, застроенной серыми домами. Оставалось пересечь улицу Эпинет, и ночное путешествие по Парижу закончено.

Метрах в двухстах от своего дома она встретила крытую повозку, что потихоньку двигалась вдоль улицы. Возница, казалось, дремал на козлах.

Когда девушка поравнялась с экипажем, кучер остановил лошадь, спрыгнул на землю и открыл дверцу, будто приехав по назначению. С ошеломляющей быстротой он втолкнул Жермену в экипаж.

Вырываясь, она закричала:

– Помогите!.. Убивают!..

В этот момент бедняжка увидала вдали огонек велосипеда, подскакивающий по неровной мостовой, и услышала позвякивание велосипедного звонка.

Жермена снова отчаянно крикнула:

– Помогите!

Кучер грязно выругался, захлопнул дверцу, тронул вожжами, бормоча: