Ткань Ишанкара - Тори Бергер

знаю, что ты не способна мне ее заменить, но мне не нужна замена. Мне нужна ты, Кхасси. И я люблю тебя. Прости, что я так редко тебе об этом говорю. Просто не умею говорить такое вслух. И вообще, прости меня… И за Зиндан, и за вечное недовольство, и за раздражительность…

Ну все… Слезы одна за одной потекли по ее щекам.

– Я не могу тебя потерять. Второго раза я не переживу. Сейчас, когда ты рядом, у меня снова есть смысл жизни, и он далеко не в том, чтобы сделать из тебя Некромантессу Ишанкара.

Он высвободил свою руку, обнял ее за плечи и привлек к себе, обхватив обеими руками.

– Теперь ты моя семья, и я никому тебя не отдам. Даю тебе Слово.

Он поцеловал ее в макушку и прижался к ней щекой.

– Я очень тебя люблю, – шепотом произнес он. – Девочка моя…

Тайра закрыла глаза, спрятав нос в вороте его пальто, которое все еще слегка пахло табаком, и обняла его обеими руками.

– Я тоже вас люблю, сэр хет Хоофт, – она шмыгнула носом и вытерла рукой слезы. – Я не знала, что все так…

Она хотела еще сказать, что не представляет, как сможет жить без него, но у нее не хватило дыхания.

’Т Хоофт вытащил заколку из ее волос и медленно гладил по голове. Тайра чувствовала, как невесомые лепестки застревают у нее в волосах, и как постепенно оттаивают и снова становятся теплыми пальцы Наставника, и ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось, чтобы он всегда был рядом.

– Знаешь, когда Софи ушла, – сказал ’т Хоофт, и Тайра не услышала в его голосе прежней горечи, – мне показалось, что мир стал черно-белым. Но мир цветной, Кхасси. Мир цветной.

Он залез рукой в карман пальто, вынул из него изящную серебряную трубку сантиметров пятнадцати в длину и протянул Ученице.

– Это калейдоскоп. Гиварш как-то надоумил. Серебро, цейсовская оптика и настоящие драгоценные камешки внутри, – ’т Хоофт чуть улыбнулся. – Я сделал его для Софи, хотел подарить ей на день рождения, но не успел. Я хранил его слишком долго, а теперь он твой.

Он вложил калейдоскоп ей в руку и своими ладонями согнул ее пальцы. Потом поднялся со скамейки, не выпуская ее рук, и она поднялась вслед за ним. Хет Хоофт поцеловал ее в лоб и еще раз погладил по голове.

– Мир цветной, Кхасси, – повторил он и отступил на шаг назад.

Тайра прижала руку с зажатым в ней калейдоскопом к груди и поклонилась. Йен поклонился в ответ, первый раз за все время, пока они были вместе так, как полагалось Церемониалом, выпрямился, развернулся и зашагал прочь. Тайра проводила его взглядом, и когда он стал неразличим за поворотом садовой дорожки, села на скамейку и закрыла лицо руками.

…Больше всего ее поразила не кричащая роскошь, а количество наградных табличек, дипломов, благодарностей и прочей подобной атрибутики на стенах. Все это чем-то напоминало мемориальную доску, по которой можно было проследить путь к вершине одного единственного человека. Правда, Тайра полагала, что Фэйт был уверен, что он всегда был на этой вершине, а дождь из золотых табличек посыпался на него чуть позже, когда окончился период засухи.

Мальчик за секретарским столом, больше напоминающим стойку, выглядел так, словно его долго дрессировали в каком-нибудь элитном модельном агентстве, после того, само собой, как он заканчивал очередной учебный день в Оксфорде или Кэмбридже. Ни одного лишнего движения или действия Тайра за ним не заметила, хотя он не сводил с нее глаз и молча наблюдал, пока она, медленно продвигаясь вдоль стены, изучала Фэйтов иконостас. Тайра относилась к этому снисходительно и старалась не обращать внимания на его взгляды: видимо, подобных посетителей тут вообще не бывало, и она вызывала законный интерес. Интересно, сколько Фэйт платил своему секретарю? И уборщице… М-да. Ректор Ишанкара получал, скорее всего, меньше уборщицы Юлиуса Фэйта.

Дверь из кабинета Фэйта с шумом отворилась, и в приемную почти вылетела высокая стройная дама лет сорока пяти, в коктейльном платье и с каким-то нереально розовым дохлым зверьком вокруг шеи, хвост которого был продет сквозь его пустые глазницы. Тайру наверняка бы передернуло, если бы ей не стало смешно.

Секретарь испуганно подскочил, не зная, бежать ли ему за дамой или заглянуть к боссу, но Фэйт с довольной ухмылкой и зажатой между зубов сигарой вышел в приемную сам.

– Артур, для нее я умер. Навечно. Это понятно?

– Да, сэр, – мальчик послушно кивнул.

Фэйт перевел взгляд с секретаря на Тайру, вынул изо рта сигару и усмехнулся:

– Чем обязан на этот раз?

– Добрый день, – Тайре вдруг стало неловко от того, как он ее рассматривал. Ее обычное черное пальто, сшитое на какой-то московской фабрике, и купленные на вьетнамском рынке джинсы абсолютно не гармонировали с золотыми запонками и коллекционным костюмом Фэйта.

Фэйт посторонился, открывая перед ней дверь своего кабинета, и сделал приглашающий жест рукой. Тайра вошла внутрь и замерла возле двери.

– Не беспокоить, – распорядился Фэйт, закрыл дверь и прошел до своего стола, демонстрируя, что он хозяин этой территории.

Кабинет был большим и вытянутым в длину. На полу был расстелен персидский ковер довольно строгого орнамента и явно ручной работы, но было не похоже, что он лежит тут давно. Следов того, что он исхожен посетителями, явно не было.

Ближе к центру комнаты располагались два массивных кресла и низенький, идеально отполированный столик. Кресла Фэйт подбирал явно с расчетом на доктора Фицпатрика.

Вдоль одной стены было целых три окна, в данный момент закрытых горизонтальными жалюзи, вдоль другой стояли стеллажи с книгами. Можно было бы подумать, что это муляжи, уж слишком идеально были подогнаны друг к другу их корешки, но Тайра была уверена, что Фэйт не позволит себе такого явного обмана. К тому же, зная его слабость к театральным жестам и постоянное желание порисоваться, можно было с уверенностью сказать, что он наверняка иногда подходил к полкам и снимал с них какую-нибудь книгу, сразу безошибочно находя в ней нужный раздел, отчего его клиенты теряли дар речи и готовы были действительно расплатиться с ним своей душой.

На краю его огромного стола, который тоже стоил целое состояние и составлял один ансамбль со всей прочей мебелью, стояла золотая табличка с надписью «Доктор юриспруденции Юлиус Фэйт, адвокат». Фэйт восседал в своем кресле, с интересом наблюдая за реакцией Тайры.

– Что скажешь? – наконец спросил он, когда ее взгляд, охватив всю обстановку, вернулся к нему.

– Поражает, – просто сказала Тайра.

– А если честно?

– Честно, поражает.

– А если совсем честно? – не отставал Фэйт.

– Если совсем честно… Знаете, мама говорила, что чем более человек несчастен, тем более дорогими вещами он себя окружает. Не обижайтесь, доктор Фэйт.

Фэйт внимательно смотрел на нее какое-то время, а потом улыбнулся и сказал:

– Все-таки женщины должны быть красивыми, а не умными.

Тайра тихонько засмеялась.

– Ну, раздевайся, раз пришла, – предложил Фэйт.

– Спасибо, я ненадолго, – Тайра покачала головой. – У меня есть к вам небольшое дело, но сначала я хотела бы задать один вопрос.

– Слушаю.

– Почему никто не предъявил мне обвинения в том, что я убила этих клоунов «Дель Арте» и пришедших после них некромантов?

– Потому что никто не предъявил, – запросто ответил Фэйт. – Видимо, от «Дель Арте» больше никого не осталось, а Дрезден своих выпускников сразу предупреждает, что как только они навсегда оставляют Академию, лишаются всех гарантий. Да и в рамках того процесса это было лишним.

– А если претензии предъявят?

– Спишем на самооборону. Это доказать будет проще простого.

– Спишем? В смысле, вы спишете?

– А у тебя есть еще какой-нибудь адвокат? – высокомерно поинтересовался Фэйт.

– У меня вообще нет адвоката.

– А я? – Фэйт поднялся из-за стола, обошел его и присел на край. – Ксандер Дарнелл называет тебя своей сестрой. Я – семейный юрист Дарнеллов. Всех Дарнеллов. Если ты – часть их семьи, значит, я в твоем распоряжении. Когда