"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

Юноша ворочался ночью, вспоминая ее темно-красные, с каплями сока, губы, голубые, большие глаза, тихий, ласковый голос.

- У меня еще ничего, никогда..., - Коля понял, что краснеет, - Господи, она меня старше, и вдова. Еще и раскольница..., Не может быть, чтобы я ей понравился.

Он подумал: «Папа все равно на квартире ночевать не будет. У него много дел».

Поезд из трех вагонов остановился у перрона. Отец был в траурном, штатском костюме, при черном галстуке. Федор Петрович раскрыл объятья:

- Николай, милый мой! Горе, такое горе..., - он покачал изящно подстриженной, рыжей головой:

- Саша на заводы уехал, на Урал, две недели назад. Он в глуши, с ним не связаться. А ты бледный что-то, - озабоченно заметил отец. От него, как в детстве, пахло сандалом. Вокруг голубых глаз залегли легкие, красивые морщины. Федор, в вагоне, читал письмо от Анны Константиновны. Девушка сообщала, что на все лето уезжает в Швейцарию, к матушке.

- Я буду, рада увидеться осенью, Федор Петрович, - от бумаги с монограммой веяло цитроном, - и, конечно, оставлю вам первый вальс.

В салоне-вагоне никого не было. Федор не выдержал, и поцеловал ее подпись.

- Черт с ним, - он закурил папиросу, вспоминая пикник на островах. Федор катал Анну Константиновну на лодке. Девушка раскинулась на шелковых подушках, лукаво улыбаясь, опустив красивую руку в воду:

- Черт с ним. Пусть его величество венчается с Долгоруковой. Вере я все равно дам отставку. Мне шестой десяток, я хочу жениться на любимой женщине, хочу детей..., Сделаю Анне предложение, она его примет. Я, в конце концов, действительный тайный советник, штатский генерал. Могу еще министром стать, судя по всему ..., - Федор знал, что его прочат в кабинет. Лорис-Меликов хотел видеть его в главе министерства внутренних дел.

- Так и сделаю, - решил он, - Анна в сентябре возвращается из Швейцарии. Сразу с ней объяснюсь.

Она пока принимала от Федора только цветы и конфеты. Впрочем, он и не ожидал ничего другого от приличной девушки из дворянской семьи. Анна показала ему дом, где жила, на Малой Морской. Приглашать его в квартиру девушка не стала, такое было не принято. Она объяснила, что, после смерти отца, у них осталось хорошее наследство. Деньги позволили ее матери жить на курорте, а самой Анне, обучаться в пансионе.

- Пусть даже на курсы ходит, после свадьбы, - ласково подумал Федор, - всегда приятно, когда красивая девушка увлекается литературой, музыкой..., - они с Анной говорили о Флобере и Достоевском, о Бетховене, Вагнере и русских операх.

Идя к запасному выходу из вокзала, Федор Петрович потрепал сына по плечу:

- Ты совсем заработался, милый мой. Давай проветримся, - он достал портмоне крокодиловой кожи, -Федор Михайлович прислал мне два билета на открытие памятника.

Воронцов-Вельяминов сделал большое пожертвование. Пушкин давно не считался смутьяном и бунтарем.

- И Достоевский, - думал Федор, - не играет, женился, дети у него. Ездит в Оптину пустынь, император его со своей семьей познакомил..., Совершенно благонадежен.

Федор устроился в своей бронированной карете, и усадил сына рядом: «Потом вернемся к работе. Все равно, - он открыл перед Колей золотой портсигар, - полицейское управление по соседству».

Они миновали площадь Николаевского вокзала, и направились по Садовому кольцу к перекрестку Тверской улицы.

На мраморном столике кофейни при отеле Дюпре лежали свернутые газеты, французские и английские. Писчебумажный киоск располагался прямо в вестибюле. Перед операциями Волк всегда покупал себе хороший блокнот в обложке испанской кожи. Фаберовская ручка у него была, серебряная, с золотой насечкой. Он взял две пачки египетских папирос, называвшихся, отчего-то, «Цыганка». Портье уверил мистера Вилена, что табак в них привозной: «Для русского рынка, -француз развел руками, - больше подходят местные названия». Черноволосая красавица на пачке напомнила Волку кузину Мирьям:

- Следующим летом навещу ее, непременно. И к Юджинии загляну. Потом поеду в Вашингтон и заберу мальчика. Аталия рта не раскроет, я уверен. Она все, что угодно отдаст, только бы я ее не бросал, - Волк предполагал поселиться с Александром в Женеве, у озера и воспитывать его, как своего преемника. Он даже хотел, до совершеннолетия Александра, отойти от опасных дел.

- Я его выращу, - ласково думал Волк, - выучу..., У него отличные задатки. Он сможет стать трибуном, вождем..., Совсем, как я, - о деньгах Макс не беспокоился, средств у него хватало. Более того, он знал, что всегда сможет заняться частными заказами. Богачи нанимали таких людей, как он, чтобы делать грязные дела чужими руками.

- В Америке это особенно развито, - вспомнил Волк, - похищения детей, требование выкупа. Они избавляются от соперников в бизнесе..., Надежные люди у меня есть. Все отлично складывается.

Волк не стал интересоваться, как, на самом деле, зовут его соседку.

- Меньше имен, товарищ, - сухо посоветовал он, - таким образом, если вас арестуют, вы никого не выдадите. В отличие от предателя Гольденберга, - ядовито добавил Волк. Он, с удовлетворением увидел, что Кассандра покраснела.

Гольденберга, участника подпольного съезда в Липецке, арестовали перед покушением на императора, готовившимся на железной дороге, прошлой осенью. Волк, в Женеве узнал, что дело Гольденберга вел тайный советник Воронцов-Вельяминов. По слухам, Григорий Давыдович выдал почти весь комитет «Народной Воли». В столице, весной, прошли большие аресты, но Перовская, Желябов и Кибальчич ускользнули от жандармов.

- Как и эти, - Волк посмотрел на строгое, шелковое платье девушки, на ее небольшую грудь, -Кассандра с Техником. Как и Халтурин. Очень хорошо.

Он заметил, как часто дышит Кассандра. Серые глаза девушки блестели. Волк, мимолетно, подумал:

- Если сейчас уложить ее в постель, она к февралю родит. Материнский инстинкт, сильная вещь. Ради спасения ребенка, она пойдет на все. Даже бомбу к себе привяжет, - Волк указал на кресло:

- Садитесь. С Гольденбергом я разберусь. Он не переживет этого лета.

Клеточников, как сказала ему Кассандра, был на свободе, вне подозрений. Чиновник продолжал работать делопроизводителем в Третьем Отделении.

- Это ваша большая удача. Надо его беречь, - мягко улыбаясь, заметил Волк. Кассандра выдавила: «Спасибо, товарищ». Он предложил девушке папиросы и чиркнул спичкой. В пакете лежали ноты. Кассандра, волнуясь, объяснила систему шифрования, но Волк прервал ее: «Я знаком с музыкой, и с математикой тоже».

Она еще никогда не видела таких мужчин. Хана напомнила себе:

- Это Максимилиан де Лу. Он родственник..., Я знала, что он сюда едет, знала..., Господи, что это со мной..., - Саша жил вместе с Халтуриным, в дешевых номерах у Хитрова рынка, из соображений конспирации. Они с Ханой провели ночь в гостинице, в Клине, но больше им встречаться наедине, а, тем более, ночевать в одной комнате, было нельзя. Анне с юношей было хорошо, но не больше. Она обнимала его, вспоминая смешливый голос бабушки:

- Они нас любят, а мы..., - Ханеле повела рукой, - мы другие. Я твоего прадеда любила, бабка твоя любила Мицкевича…,

Ханеле поморщилась: «Это неприятно. Больно, когда они уходят, - она взяла правнучку за руку: «Твоя мать правильно поступила. Позволяй им себя любить, вот и все. И помни, мужчинам важно быть первыми, - Ханеле тонко улыбнулась. Младшая Хана удивилась:

- Но ты мне говорила, что..., - прабабка приложила ухоженный палец к ее губам:

- Об этом я позабочусь, не волнуйся. Помни, - она наклонилась к уху девушки, - отдавай медальон только тому, кого полюбишь. Тому, кто будет любить тебя. Иначе..., - бабушка не закончила.

- А ты? - дерзко спросила девушка: «Ты отдавала медальон, бабушка?»

- Нет, конечно, - Ханеле пожала стройными плечами.

- Он просил, не буду скрывать, и много раз. Но такое запрещено. Надо любить, как у моей матери с отцом было. А ты..., - она задумалась, - когда сделаешь все, что нужно, на Святую Землю поедешь. Помолишься у Стены Плача. Дядя Исаак тебе хорошего жениха найдет, соблюдающего. Как Аарон мой, - ласково сказала женщина. Хана вздрогнула. Бабушка, внезапно, отняла руку. Прабабка смотрела куда-то вдаль, ее глаза затуманились. Хана, обеспокоенно, спросила: «Что такое, бабушка?»