"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

- Такой не откажешь, - пробормотал секретарь, провожая взглядом прямую спину госпожи Вороновой, в недорогом сукне, - захочешь, а не откажешь.

В тот день все газеты вышли в черных рамках. В столице скончалась императрица Мария Александровна. Марта, облегченно, выдохнула:

- Федор Петрович здесь появляться не будет. У него много забот в Санкт-Петербурге, с трауром..., Может быть, его величество сюда и не приедет..., - Марта поняла, что ей все равно придется отправляться в столицу.

Марте надо было найти Волка. Она была уверена, что Макс где-то здесь. После взрыва, Марта внимательно следила за донесениями из Ирландии и с континента. О Волке ничего не сообщали. Террористические акты прекратились. Марта поняла:

- Он залег на дно. Может быть, в Америке обретается..., - однако тамошним коллегам тоже ничего известно не было.

В комнате на Патриарших прудах Марта устроила тайник под полом и уложила туда пистолет. Книга Достоевского была не опасна. По легенде, Марта устраивалась на место домашней учительницы. Томик писателя ни у кого бы не вызвал подозрения, но в монастыре такие вещи держать было нельзя. Открытие памятника, как сообщали «Московские ведомости», перенесли на неделю. Марта, все это время, следила за Николаем Федоровичем. В первый вечер она довела юношу до Остоженки. Николай завернул в кондитерскую на Никитском бульваре. Марта увидела, что он расплачивается за коробку пирожных.

Она вспомнила младшего Виллема, и торт, что купила ему в Гейдельберге.

- Дмитрий Иванович в Санкт-Петербурге, - Марта заставила себя не думать о нем, - но мы встречаться не будем. Люси не надо ничего знать, и ему тоже.

Дочь аккуратно писала в Кембридж, Маленькому Джону. Марта видела, что Люси получала от него пухлые конверты, каждую неделю. Рождество они, все вместе, проводили в Банбери. Петя приехал из Ньюкасла, но Мирьям Марта приглашать не стала. Женщина сообщила ей, письмом, что уезжает на Хануку к брату, в Амстердам, и заберет с собой сына.

- Хорошо, - подумала Марта, - не надо Пете ее видеть. Мало ли что.

Они еще были в трауре и устроили тихий, семейный праздник. Джейн все время проводила с Грегори. Марта заметила, что дочь и Маленький Джон тоже часто уходят вместе гулять. Она сказала об этом младшей вдовствующей герцогине. Полина улыбнулась: «Люси ему о химии рассказывает. Мальчик очень интересуется наукой».

- А, - только и заметила Марта, и больше они об этом не говорили.

Николай Федорович, как оказалось, жил в хорошем, новом, пятиэтажном доме, напротив храма. Марте и здесь помогла ее монашеская одежда. Подъезд Воронцова-Вельяминова, выходил на площадь, где собирались богомольцы. Церковь еще не была открыта, но москвичи приходили сюда толпами, рассматривая белый мрамор и мощный, сверкающий золотом купол. Марта увидела, что юноша появился на балконе, с кофейником в руках, и посчитала окна. Она поняла, где находится квартира. Заходить туда было опасно, хотя у Марты имелись при себе отмычки. Комнаты, наверняка, были казенными, а в подъезде сидела охрана.

Женщина задумалась, глядя на свой черный сарафан, на строгий плат: «В России такая одежда многие двери открывает. Очень удобно. Федор Петрович, если в Москве появится, наверняка, здесь остановится».

Любовь Григорьевна, в их подвальной молельне, выстояла всю службу. Женщина, как и на кладбище, оделась в русском стиле. Она ни с кем из насельниц не разговаривала, просто клала земные поклоны и перебирала лестовку. Марта все незаметно, внимательно, изучала дочь благодетеля. Лицо у женщины было красивое, но Марта увидела жесткий очерк подбородка и холодные, спокойные глаза.

- Непроста Любовь Григорьевна, - поняла Марта, - непроста. Интересно, чем ее отец занимается?

Марта укрепилась в своих подозрениях, когда после службы поднялась наверх, во двор. Она, по своему послушанию, ухаживала за курами. Монахини мяса не ели, но яйца им не запрещались. Марта, кормя птиц, улыбнулась.

Мария написала из Святой Земли, что она пока живет в Иерусалиме, у дяди Исаака и тети Дины, а Моше уехал обратно в Петах-Тикву.

- Я взяла на себя все плантации, тетя Марта, - читала женщина, - виноград мне пока обрабатывать нельзя, я еще не еврейка, поэтому в Цфате я просто управляю делами. Этрогами мне заниматься разрешено. Тетя Марта, - перо девушки, на мгновение, остановилось, - я так счастлива! Здесь растут лимоны, апельсины, гранаты, финики, просто рай на земле! Дедушка служит священником в местной англиканской церкви. У него большая паства, много арабов принимают крещение. Мы с ним, конечно, видимся. Каждую неделю дедушка у нас обедает, или пьет чай. Посмотрим, как все сложится. Может быть, летом нам разрешат..., - Мария не дописала и продолжила: «Мы с Моше очень скучаем друг по другу и обмениваемся весточками. Милая тетя, вы обязательно, должны к нам приехать, еще раз».

- И приеду, - Марта прочла письмо Полине. Она взглянула в синие глаза женщины: «Потом ей скажу, что надо Аарону написать. Весной, когда в Россию уезжать буду. Сейчас рано еще».

Идя в курятник, Марта обшарила глазами карету Любови Григорьевны. Экипаж был старомодным, крепким. Рядом с каретой отирались трое мужчин, в армяках заволжского покроя, при бородах, стриженые в скобку. В Рогожской слободе такие прохожие попадались на каждом углу. Марта заметила, что карманы у них оттопыриваются. Они внимательно, цепко, смотрели вокруг. Ворота заброшенного особняка были наглухо закрыты, но один из сопровождавших Любовь Григорьевну, все равно не отрывался от узкой прорези в калитке.

- Благодетель, - усмехнулась Марта, беря решето с зерном, - понятно, откуда у него золото появилось. Эти люди, - она задумалась, - прежде всего, ищут свою выгоду. Они могут и радикалов прятать, если им хорошо заплатят.

Однако среди монахинь и послушниц никого подозрительного не нашлось. В мужские скиты, тоже подпольные, Марта пробраться не могла. Карета благодетельницы выехала со двора. Она увидела, что кучер направил лошадей к Яузе.

- И с кладбища она к Яузе поехала, - вспомнила Марта, - к Хитрову рыноку. Очень интересно.

Марта купила на Смоленском рынке совсем простую, бедняцкую одежду, юбку, старую жакетку, крепкие сапоги и платок на голову. В наряде домашней учительницы на Хитровке появляться было опасно, а в одежде монахини, тем более. Инокиня Агния, после отъезда благодетельницы, собрала насельниц:

- Будем молиться о чадородии рабы божией Любови, чтобы Господь даровал ей потомство, крепкое и здоровое.

Марта отправилась на Рогожское кладбище. Потолкавшись среди богомолок, она узнала фамилию Любови Григорьевны, Волкова. Отец ее был купцом третьей гильдии. Марте указали их особняк. Волков и его дочь, действительно, ездили на Хитровку. Марта, проследила за ними:

- Надо и мне туда заглянуть. Мало ли какие они знакомства водят. Радикалы любят в таких местах скрываться.

Марта, в день открытия памятника, успела сбегать на Остоженку. Николай Федорович садился в ландо, но отправился не вверх, к полицейскому управлению, а к Садовому кольцу. Марта, приехав на Рязанский вокзал, добиралась по нему на конке до Яузы. Оттуда, пешком, она пошла в Рогожскую слободу.

Времени следить за Николаем дальше, у нее не было. Марта, подхвативсаквояж, где лежали «Бедные люди», пошла к Тверскому бульвару. Пистолет она брать с собой не стала. На рассвете, придя из слободы, Марта повертела его: «Оружие на празднике не понадобится».

Коля остановил ландо у вокзала. Телеграмма от отца пришла вчера, поздно вечером. Его величество намеревался прибыть в Москву, в июле. Федор Петрович приезжал первым, чтобы обеспечить безопасность государя в столице. Особый поезд прибывал на дальние пути Николаевского вокзала, оцепленные жандармами. Отца ждала бронированная карета, с экипажем охраны. У Коли проверили пропуск. Стоя на платформе, он закурил папироску:

- Не буду ничего папе говорить. Мало ли, какие у меня служебные дела. Трактир Можейко, на Хитровом рынке, сегодня в полночь. Может быть, - замер Николай, - может быть, я ее увижу. Хотя, что ей делать в трактире? Она приличная женщина, вдова...