АМБИГВЫ. Трудности к Фоме (Ambigua ad Thomam), Трудности к Иоанну (Ambigua ad Iohannem) - Преподобный Максим Исповедник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
811
Подвижность всего сотворенного выводится из полемически заостренного против Аристотеля неоплатонического постулата: стремление существующего обращено к причине его бытия (Procl., instit. theol. 12, 31, 34, а также комментарий Э. Р. Доддса (Dodds 1963, p. 198-199, 218-220)).
812
Ср.: amb. 1: PG 91, 1036AC, где отсутствие причины у Бога является аргументом в пользу отсутствия в Нем движения. Прп. Максим «подвижность» тварного обосновывает не только самим фактом творения его из ничего, что входит для него в само определение тварного, но и тем, что у сотворенного есть причина, а, следовательно, оно должно двигаться к этой причине; причем такое движение к покою в Боге, очевидно, рассматривается как нечто естественное и позитивное, подтверждение чего мы увидим ниже. – Г. Б.
813
δύναμις обычно переводится как «сила», «возможность», «способность», «власть», в зависимости от контекста. Все эти значения имеет русское слово «можение» (см. у В. И. Даля), что само по себе уже говорит в пользу такого перевода, несмотря на его непривычность, поскольку технический термин желательно всюду передавать одним и тем же словом. Но едва ли не более существенно в данном случае то, что, в отличие от традиционных переводов термина δύναμις, «можение» передает и его форму отглагольного существительного (от δύναμαι = «могу»), необходимую для передачи некоторых из используемых прп. Максимом технических различий, как, например, в следующем месте: «...„взаимосвязаны: могущее, можение и возможное (δυνάμενον, δύναμις, δυνατόν)“. И говорят, что „сущность – [это нечто] могущее; а то, соответственно чему движется наша [способность] мочь, – можение; и то, что у нас по природе получается, – возможное“».
814
Учение прп. Максима о сущности как источнике «можения» (= способности, силы) восходит к одному пассажу из Немесия Эмесского, который сам зависит от средних платоников; в частности, параллель можно найти в трактате Пс.-Плутарха De fato. Дадим его с использованием «сетки понятий», которую предложил А. М. Шуфрин, переводя Немесия: «Все становящееся, как и само становление, неотделимо от можения (или: „силы“ – δυνάμεως), а можение неотделимо от сущности. Например, <в отношении человека>, будь то возникновение, или возникающее, не без можения, которое относится к человеку, сущность (οὐσία) же – это человек. Именно благодаря можению, являющемуся „средним“, сущность могуща (или: „мощна“ – δυνάμενον), а возникновение и возникающее оба возможны (δυνατά). Итак, из этих трех вещей, можения (δυνάμεως), могущего (δυναμένου) и возможного (δυνατοῦ), могущее, как сущее, предшествует в качестве подлежащего возможности, а можение – возможному» (Ps.-Plut., de fato 571A, ср. Nemes., nat. hom. 33. 55-63, пер. А. М. Шуфрина в Антология 2009. Т. 1, с. 426). – Г. Б.
815
Т. е. – «последний предмет стремления».
816
Ср.: Ин. 14:8 – «покажи нам Отца, и довольно для нас».
817
Прп. Максим начинает оспаривать учение оригенистов не с позиций богословской аргументации, отвергая учение о предсуществовании душ телам как расходящееся с Писанием и Преданием, но прибегая к аргументам чисто философским. Логика первого аргумента выглядит так: всё, имеющее причину, должно пребывать в движении к своей причине, пока не достигнет предмета желания, поэтому начинать космогонию с состояния «пребывания» и «утвержденности» твари в Боге нельзя. Однако тут же прп. Максим предлагает рассмотреть и другую возможность, на которой, как видно из текста, настаивали оригенисты, а именно, изначального единства умов и «предмета желания» (см. ниже). – Г. Б.
818
В интерпретации этого трудного места мы следуем П. Шервуду (Sherwood 1955a, р. 185).
819
П. Шервуд понимает эту часть фразы несколько иначе: «...то, говоря без обиняков: „где же доказательство [этого]?“ Они [тогда,] по всей вероятности, будут полагать, что в тех же [обстоятельствах]...» (Sherwood 1955а, р. 185).
820
Редкое существительное от глагола μετεμπίπτω.
821
Отметим, что прп. Максим утверждает здесь не просто возможность, а именно необходимость бесконечного числа отпадений умов от Бога, если при каждом возвращении их к Нему воспроизводятся одни и те же (начальные) условия. Основанием для такого утверждения мог быть принцип детерминизма, как его понимали стоики: одни и те же причины при одних и тех же условиях дают с необходимостью одни и те же следствия. Одной из таких причин стоики считали характер субъекта, в духе известной аналогии конуса и цилиндра (причиной того, что конус, положенный на наклонную плоскость, вращается, а цилиндр – катится, является форма того и другого). «Характер» умов с каждым новым отпадением если бы и менялся, то только в сторону, способствующую отпадению (т. е. так, чтобы оно у них «входило в привычку» ). Для стоиков даже это, однако, не означало бы, что умы не несут ответственности за совершаемый ими выбор, а только – что выбор их (при тех же условиях) не мог быть иным (Bobzien 1998). Такой вывод, поскольку им исключается возможность того, что в латинской традиции получило название «свободы выбора» («liberum arbitrium», или «libertatis arbitrium»), определенно, не мог устраивать оригенистов. Вопрос, устраивал ли он прп. Максима (т. е. вполне ли продуманно он здесь говорит о необходимости отпадений), мы оставляем, за его еще недостаточной исследованностью, открытым. Констас (Constas 2014, v. I, p. 479) указывает на сходную мысль в схолиях свт. Иоанна Скифопольского к Ареопагитикам: e. h. 6.6.
822
Это уже и сам Ориген прекрасно понимал; см. ниже прим. 36.{16}
823
П. Шервуд переводит «fixedness» («закрепленность»), отмечая, что у прп. Максима этот термин, хотя и обозначает иногда онтологическую неизменность, имеет, как правило,
