Стихотворения - Галактион Табидзе

75. Снег. Перевод Б. Ахмадулиной

Лишь бы жить, лишь бы пальцами трогать,Лишь бы помнить, как подле мостаСнег по-женски закидывал локотьИ была его кожа чиста.

Уважать драгоценную важностьСнега, павшего в руки твои,И нести в себе зимнюю влажностьИ такое терпенье любви.

Да уж поздно. О милая! СтынуИ старею.О взлет наших лиц —В снегопаданье, в бархат, в пустыню,Как в уют старомодных кулис.

Было ль это? Как чисто, как крупноСнег летит… И, наверно, как встарь,С январем побрататься нетрудно.Но минуй меня, брат мой, январь.

Пролетание и прохожденье —Твой урок я усвоил, зима.Уводящее в вечность движеньеОмывает нас, сводит с ума.

Дорогая, с каким снегопадомЯ тебя отпустил в белизнуВ синем, синеньком, синеватомТом пальтишке — одну, о, одну?

Твоего я не выследил следа,Я не выгадал выгоды нам —Я следил расстилание снега,Его склонность к лиловым тонам.

Как подумаю — радуг неровность,Гром небесный, и звезды, и дым —О, какая нависла огромностьНад печальным сердечком твоим.

Но с тех пор, властью всех твоих качеств,Снег целует и губит меня.О запинок, улыбок, чудачествСнегопад среди белого дня!

Ты меня не утешишь свободой,И в великом терпенье любвиВсею синей и белой природойТы ложишься на плечи мои.

Как снежит… И стою я под снегомНа мосту, между двух фонарей,Как под плачем твоим, как под смехом,Как под вечной заботой твоей.

Всё играешь, метелишь, хлопочешь.Сжалься же наконец надо мной —Как-нибудь, как угодно, как хочешь,Только дай разминуться с зимой.

76. «Я приоткрыл забытый ларь в углу…» Перевод Г. Цагарели

Я приоткрыл забытый ларь в углу,И стариной пергаменты пахнули.Казалось мне, что дней осенних мглуЛовлю, как аромат травы в июле.

Век золотой — под грузом древних книгВ простых строках, в листах желтее меда.Пытливый взор в минувшее проник,Как солнца луч сквозь сумрак непогоды.

Читаю с грустью: «Мирная странаМеж двух морей с землею благодатной…»Мне с песней колыбельною данаПечаль и скорбь о жизни невозвратной.

Листаю книги. Льется блик свечи,Колеблемой крылами серафима.Проносятся седых веков смерчи,А в зеркале рассвет скользит незримо.

77. Осенний фрагмент. Перевод И. Дадашидзе

Когда так печально успенье природыИ палые листья шуршат за порогом,Сжимается сердце, грустя ненароком,Весну поминая под шум непогоды.

Всё сумрачней небо под вдовьей вуалью,И солнце отходит во тьму безвозвратно,И мнится: бредут вечереющей дальюДва смутных виденья сквозь отсвет заката,

Кого я припомнил с неясной тоскою,Пока они кружат в тумане бездомно:Того, кто стремился к любви всей душоюИ с нею не встретился в мире огромном?

Того ль, кто, палимый страстями, как зноем,Раздаривал душу свою без остатка,И сердце стучало призывно и сладко,Как ливень стучится по крышам весною?..

Но юность, мелькнув, как зарница ночная,Угасла, и гуще надвинулись тени,Лишь хриплого ветра труба жестянаяОдна отпевает ее в отдаленье.

Последний багрянец былого нарядаРоняют деревья, и сердце в тревоге…И снова бредут по осенней дорогеЗейнаб с Дорианом сквозь дым листопада.

78. Лакме. Перевод В. Леоновича

Голос увожу из хора.Это дерзость? Извините.Только вся моя опораОб одной скрипичной нити.

Извлекаю — как из пира —Зыбкий звон хрустально-синий —Из громоздкого клавира —Только душу героини.

Свет луны и двор бездонныйВ духе смутного Карьера.Желтый сумрак заоконный,Свечка, очерк интерьера…

Наизнанку и наружу —Эта комнатка в мансарде.Отпущу на волю душуВ ветреном Париже,                             в марте!

Слышишь, кровь моя глухая,Я твой враг и хмурый данник…По двору             проходит                          странник,Озираясь и вздыхая.

Вот к луне лицо приподнял,Стал. Не говорит ни слова,В окна смотрит…                        Что ты отнял,Господи,            вот у такого?

И пронзительно и страстноЛьется та же кантилена.Ночь печальна и прекрасна,Словно тристии Верлена.

Счастлив я, что причастилсяЛиры этой величавой,И пустой и пестрой славойМалодушно не смутился.

И в мелодии Верлена,Вещего отца и метра,Ты, Лакме, жива нетленно.О Лакме,             дочь мглы и ветра!

79. «За полночь над пеной прибоя, над громом и рознью…» Перевод В. Леоновича

За по́лночь над пеной прибоя, над громом и розньюМой конь, словно птица усталая, плыл тяжело…Струна натянулась, и вспыхнули лунные гроздья.Кромешное море — направо — насквозь — рассвело!

Движенье умрет — и очнется его изваянье,И праздничный мрамор цветет, словно ветвь алычи…Является женщина, и голубое сияньеИсходит из моря и утро восходит в ночи.

Гремящая галька прибоя — воистину ТЕРРА!Оглохла скала, как безумец, нажав на курок…Была колыбель, голубые лучи Люцифера,Был свет путеводный в начале безвестных дорог.

80. Повторение. Перевод В. Леоновича

Сугроб нарциссов и фиалок,И гроздь глицинии вслепуюСвисает с почернелых балок,Где пуля попадала в пулю.

А тополек стоит на стражеРесниц твоих и занавесок,И тем острей — идея кражи,И тем мрачней — крыла черкесок!

И прячут голубые лицаНаемные невестокрады.А кровь, не вольная пролиться,Исходит розами ограды.

И льется линия ШиразаВдоль тополиной вертикали…Да сохранят тебя от сглаза!Но сохранят тебя едва ли…

Смоковница укорениласьВ библейском кирпиче железном,И неизбывна божья милостьНа одиноком и болезном.

Первоначальные восторгиОбвалу холода подобны,А Очи Дремлющие — зоркиИ памятливы и подробны.

С тем пропадает серединаИ дышит эпилог в романе,И постепенно и единоВсё тонет в ветре и тумане —

Балкон, и милые ступени,И тополь твой праздностоящий…Всё поравняет снег забвенья —Снег более чем настоящий.

Но как мучительно и тонкоУходит бытие и рвется!Дано мне сердце олененка!Дано мне сердце ратоборца!

Воскресни — говорю — воскресни,Живи, оазис Ортачала —И слезы — и весна — и песни —И — всё — иначе — и сначала!

81. Тост за тебя. Перевод В. Леоновича