Младший брат - Салтанат Бодыкова

был пропитан мочой, потом и рвотой. А ведь это была только дорога в лагерь, и мы думали, что дальше легче будет, а самое тяжелое мы уже пережили, но в бараках пересыльного лагеря, куда нас привезли, было не лучше. Я думаю, этот лагерь был на Украине. Дальше нас отправили в лагерь смерти, в Польшу. И потом, и там дня не проходило без пыток и издевательств. Не считая голода, холода, болезней. О, Алла, как же я жалел, что родился и живу в этом ужасном мире. И может быть, я умер бы от голода или пыток, но тут появился этот Ахмет Темір… И у меня появилась надежда, что в моей чёрной жизни будут светлые дни, будет что-то хорошее. И я перестал молить Всевышнего о смерти.

Целый месяц Лазарь, не каждый день правда, говорил сам с собой, исповедуясь о своей горемычной жизни. Его новые приятели, влекомые любопытством, пытались выяснить у него подробности такой насыщенный событиями прошлой жизни, но Лазарь тут же замыкался в себе либо тоскливо глядя перед собой водянистыми глазами, начинал мычать заунывно и протяжно песню Абая «Көзімнің қарасы».

Однажды поздним вечером Лазарь обратился с неожиданным вопросом к своим молодым подельникам.

— А что это вы делали на том холме, зачем вы туда пришли?

Парни переглянулись, и Григорий хлопнул себя по лбу.

— Точно, Жорик, я совсем забыл, вот башка дырявая и все из-за тебя, Лазарь, — он посмотрел на старшего товарища, — дельце у нас там было, полный верняк, да видно Господу богу неугодно было сие деяние.

— Надо пойти туда, может там золото, — мечтательно вздохнул Жарас.

— Нет там никакого золота, глупцы, ваша чистая память это золото, — тихо проговорил Лазарь.

Они снова переглянулись и одновременно ухмыльнулись, затем Григорий продолжил с некоторой долей сомнения в голосе.

— По мне, если честно, этот клад так, оторви да выбрось, но как говорил мой папаша, упокой Господь его душу, закончил дело — гуляй смело. Потому, други мои, предлагаю завтра с утра наведаться на тот косогор. Лазарь, ты с нами?

Мужчина устало кивнул, не предполагая, что день грядущий оборвет череду его страданий и с последним вздохом услышит он мольбу о прощении от человека, ненавидящего его всей душой.

— Лады, хлопцы, а теперь все на боковую, печенкой чую, завтра все будет на мази. Лазарь-то у нас фартовый оказался, столько дел с ним обстряпали. Эхма, не зря боженька сподобил нас помочь этому бедолаге.

— Да, Гриша, везет нам с ним, а вот ему не очень. Несчастный он.

Приятели говорили в его присутствии, о нем же, в третьем лице, только когда Лазарь впадал в отрешенно-задумчивое состояние.

— Это потому, что нас рядом не было, дружище, завтра его непруха кончится, вот увидишь. Фортанет ему, как пить дать. Это говорю я, Григорий Вознесенский, и да поможет нам мать, Пресвятая Богородица.

Он перекрестился заученным движением руки, чего не делал уже давно, поскольку в глубине души не верил ни в Бога, ни в черта, несмотря на вдалбливаемые с детства наставления отца священника, но уж очень хотелось ему, чтобы святые всех рангов, существуют они или нет, и в самом деле оказали бы им завтра свое покровительство. А единственное, в чем твердо был убежден сын расстрелянного священника, так это в том, что в словах, не подкрепленных крестным знамением, силы нет. И впервые в жизни, прежде чем, смежить веки, искренне помолился он за раба Божьего Лазаря, дабы ниспослал Господь Бог его мятущейся душе покой и умиротворение.

Неисповедимы пути господни, часто приходилось слышать ему от отца и насколько верны эти слова, он убедится завтра, еще до заката солнца, ведь именно его рукой будет двигать Провидение, даря несчастному Лазарю долгожданный покой и освобождение от всех земных тревог.

Глава 14 Братья

В семье Смагуловых, как и во многих других в то время, из большого количества рожденных детей, выжили не все: их осталось трое. Три брата. Мынбай, Айкен и самый младший, Толеутай.

Братья отличались богатырским телосложением, природа щедро наделила их и ростом, и силой, и мощью, а также добрым и спокойным нравом. Немного подкачал младший. Но при этом, если на фоне старших братьев Толеутай и выглядел их слабоватой копией, к тому же нрава, оказался, горячего, то среди большинства других мужчин, все же выглядел внушительно.

В пору их молодости, навещая своих родных, угощались они, бывало, вином непонятного происхождения. Хозяева радушно разливали по граненным, двухсотграммовым стаканам бордовую жидкость и не скрывали своего удивления, когда обхваченные широкими ладонями стаканы, в руках Айкена и Мынбая, оказывались полностью скрытыми от глаз. Толеутай часто, с гордостью, рассказывал о своих братьях-богатырях, в том числе и об этом факте, уверяя слушателей, что ладони его братьев были размером с лопату.

Толеутай — ата не на шутку злился, когда Василий Петрович начинал прицокивать языком, восхищаясь его могучей статью.

— Ты не видать мой браты, — говорил он ворчливо, — вот он, да, батыр.

— Да и ты не промах, дядь Толя, — смеясь, отвечал ему Василий Петрович.

Немало счастливых лет прожили три брата, одним аулом кочуя и зимуя вместе. Но ветер перемен принес в степь тревожные вести и налаженная, размеренная жизнь, вскоре, изменилась: к власти пришли коммунисты.

Беспокойство о семье погнало старшего брата Мынбая в северные края, Толеутай откочевал на юг, в местечко, под названием Асан-Каиғы, а средний брат Айкын остался жить там, у подножья горы Айыртау, где похоронены предки их славного рода, Шушақ.

Долгие годы Толеутай мучился неведением, переживая о том, что стало с его родными. И все же, ему посчастливилось получить весточку о каждом из братьев.

Оказалось, что, когда голод накрыл степь своей сетью, Мынбай с семьей откочевал в Западную Сибирь, Айкын с женой и двумя детьми направился к границе, чтобы найти пристанище, где нибудь, в Китае, Турции или Пакистане.

Через год после победы советского народа над Гитлером, Толеутай-ата, громыхая на своей бричке по улицам города, встретил сына Мынбая. Раимбек, как выяснилось живет в городе, женился недавно.

Встрече с дядей, Раимбек был рад несказанно, не сдерживая слез, обнимал его и шептал слова благодарности Всевышнему. Толеутай-ата привез племянника в аул и уже в доме, за накрытым дастархан Раимбек поведал о несчастной судьбе своей семьи.

Нелегким и долгим был их путь в чужие края и все же, худо-бедно, устроились они в селении, под названием Купино, Славгородского района. Отец и мать работали, где только могли и их добросовестный