Младший брат - Салтанат Бодыкова

последующие дни Жумабике стала замечать, как Ажар беспрестанно оглаживала свой живот, и что-то шептала неродившемуся еще ребенку. Жумабике поражала эта, ее странность: как можно разговаривать с тем, кого еще нет.

Ажар, как и предполагала, родила девочку, ее назвали Алтынай. Через положенное время она снова родила девочку. Канабек ходил недовольный, и это сильно ранило молодую маму.

— Вы не рады, — заглядывая в глаза мужу, спрашивала Ажар, — не расстраивайтесь, следующим, обязательно, родится мальчик.

— Ты уж постарайся, а то у брата два сына, а у меня ни одного.

Жумабике, ставшую свидетельницей разговора между абысын и деверем, покоробило от обиды за Ажар: ей, горячо любившей мужа, приходилось выслушивать от него незаслуженные упреки.

Когда братья ушли на фронт, Ажар родила долгожданного мальчика, но он, к всеобщему сожалению, прожил чуть больше часа и умер. Сама Ажар после тяжелых родов свалилась в беспамятство.

Три дня Жумабике со свекровью не отходили от бредящей в жару, молодой матери. Жумабике прослезилась, тревожась, что будет с ней, когда она узнает о том, что потеряла ребенка. На что свекровь с горечью заметила:

— То, что ребенка потеряла, не самое страшное. Сама бы выжила. До чего же слабая. Бедняжка, все спешила сына родить моему младшему. Да поможет ей Аллах!

Ажар умирала, а Жумабике сидела рядом и нещадно истязала себя упреками. Как же корила она себя за грешные мысли о муже умирающей, за запретную любовь, откуда только взявшуюся, за которую и расплачивается теперь эта бедная девочка. Потому и смерть своего сына приняла как должное, не проронила ни слезинки, стоически слушая громкие рыдания свекрови.

О, Всевышний, ты проявляешь свое величие, даже наказывая. Душа Ажар покинет ее бренное тело и обретет покой, а Жумабике останется жить, терзаясь раскаянием. Жизнь ли это?

В ее оправдание можно сказать, что ни словом, ни взглядом не выдала она своего чувства к Канабеку. Да и вообще, относилась к Ажар, скорее как к младшей сестренке, чем, как к снохе. Опекала, «прикрывала» перед свекровью как могла, даже испытывала что-то, вроде обиды за нее, когда заподозрила в супружеской неверности Канабека.

Милая, добрая Ажар…Не было в ней ни капли той лицемерной зависти, которой часто грешат молодые женщины. Она искренне восхищалась красотой своей абысын и как данность свыше воспринимала свою невзрачность. А когда, оторопевшая от таких слов, Жумабике поспешила убедить ее, что она неправа, непринужденно заметила:

— Какая же вы добрая, апай. Другая на вашем месте, давно возгордилась бы, а вы так ласковы со мной, как мама.

Жумабике любила Ажар как родную и свою любовь к Канабеку считала предательством по отношению к ней, но ничего с этим поделать не могла.

Айнабек же, на радость, Жумабике, обращался с Ажар по-отечески и даже, когда подшучивал над ней, как это принято в общении между деверем и снохой, делал это по-доброму. Услышав как-то, как Айнабек отчитывает младшего брата за непочтение к жене, Жумабике прониклась к своему мужу еще большим уважением.

И его было за что уважать: пытливый ум, общительность, искрометные шутки, добрый нрав, вот неполный список качеств, которым обладал Айнабек. Его за это можно было полюбить…

Но не любила его Жумабике, ее передергивало от отвращения, едва муж касался ее.

На сторонний взгляд, обычная казахская семья, каких тысячи. А на самом деле… Айнабек любит Жумабике, Жумабике любит Канабека, Ажар любит Канабека, и Канабек… не любит никого.

Но любовь — это не застывшая лава, а скорее ручей или цветок, которым для жизни нужны особые условия.

Любовь это чувство и как всякое чувство, оно преходяще. Любовь не может надоесть, но можно устать от равнодушия любимого и Жумабикe в последнее время, все чаще ловила себя на мысли о какой-то своей невостребованности, как женщины.

Она отдала себя всю, выгребла душу до дна и преподнесла ее в дар любимому мужчине, но он ее не принял этой любви. Безответность чувства опустошила ее, и Жумабике до дрожи в пальцах, вдруг захотелось быть обласканной теплым взглядом любящего мужчины. Захотелось великодушно принимать чью-то любовь, не страдая от чужого равнодушия, почувствовать себя нужной, любимой кем-то.

Тем более, что долго искать подходящего кандидата в воздыхатели ей не придется. Вот так, право войти в ее жизнь, получил Шалкар.

Его робкие попытки развлечь ее шутливым разговором при встречах, прожигающий взгляд карих глаз и прочие атрибуты ухаживания до недавнего времени оставляли Жумабике равнодушной.

Теперь этот парень, то скачущий мимо на черногривом коне, то машущий рукой, проезжая на тракторе, все чаще стал занимать ее мысли. Когда он уехал на две недели в город, почувствовала нечто, вроде пустоты в груди, будто солнце скрылось за тучами и нет привычного тепла.

Поэтому сегодня при встрече, а встретит его она обязательно, Жумабике не будет, по обыкновению, хмуриться и недовольно отворачиваться, а тепло улыбнется влюбленному юноше и выслушает его наконец-то. А там, если не покарает ее Аллах за такие мысли, возможно узнает счастье быть любимой.

Переделав все дела по дому, Жумабике отправилась к знакомой, живущей на другом конце аула, рассчитывая по пути встретить Шалкара, но наткнулась на него, едва отошла от дома.

— Здравствуй, Шалкар, куда спешишь?

— З-здравствуйте, апай, н-никуда, просто иду.

Парень не верил ни глазам, ни ушам, та о которой, он грезил последние десять лет, сама заговорила с ним и смотрит так ласково, что дыхание перехватывает.

— Пойдем погуляем, расскажешь мне что-нибудь интересное.

Шалкар застыл каменным изваянием, уставившись на улыбающуюся, ему, женщину. А через несколько минут, они не спеша шли по улице, парень рассказывал историю за историей, женщина с интересом слушала его.

Их случайные встречи, ставшие регулярными, нельзя было, конечно же, назвать свиданиями, но они стали вдруг, обоим необходимы, как воздух.

Однажды дала волю чувствам, расплакалась на его плече, скорбя о своей жизни и безответной любви. А он, приобняв ее одной рукой, вслушивался в бессвязный лепет и всхлипы, испытывая горечь с одной стороны — невыносимо было видеть слезы любимой — и в то же время, в душе затеплилась надежда, пришло-таки его время.

Сомнений не было, Шалкар любит ее той истинной любовью, перед которой меркнут все краски весны и отлетают, как сухая шелуха, ненужные слова. И чем больше, в ответ отзывалась теплым чувством Жумабике, тем четче осознавала невозможность их союза.

Наступил момент решающего разговора, тянуть с которым дальше было нельзя, она и так дала ложную надежду, ростки которой, необходимо было задавить на корню.

— Шалкар, дорогой мой, сегодня я хочу попрощаться с тобой. Нет, видеться