Младший брат - Салтанат Бодыкова

— Я думал Всевышний все видит, но видно он слеп, коль спасает таких как ты. Второй раз воскресает тебя.

— Видно, кто-то сильно просил его об этом.

— Возможно, отец, ну уж точно не я. Я о таком никогда его просить не буду.

— Как знать, Кара, может быть, когда я умру в третий раз, именно ты будешь просить его вернуть меня к жизни.

Негромкий щелчок откидного ножа, в руках у одного из парней, оборвал разговор братьев.

— Что, папаша, уработался поди, — растягивая слова и нагло ухмыляясь, произнес русский.

— Денег много несешь, наверное, что-то ноги еле передвигаешь, — осклабился второй.

Свою реплику он выдал по-казахски, слегка заикаясь.

— Давай, фраер, вытряхивай все из карманов, пока я добрый.

— Денег не дам.

— Сдохнешь за бумажки? — искренне не поверил тот.

Молодой и заразительный смех сопроводил последнюю фразу.

— Да, так, хоть умру, а денег не дам.

Канабек старался выровнять голос, ведь, по сути, он один против троих.

— И откуда тебе знать, сосунок, когда я умру? Освободи дорогу.

И Канабек вытянул руку и раскрытой ладонью, повернутой вправо, провел по воздуху как бы жестом отодвигая их сторону. Парни хищно улыбались, предвкушая поживу. Их трое, а он один, но они ошиблись. Между ними, едва не касаясь животом ножа встал их приятель и намерения его были понятны.

— Э, ты чего, Лазарь, ты же с нами, не хочешь помогать, просто отойди, не мешай, — попросил заика.

Второй спрятал нож и пригрозил.

— Ах ты, паскуда, мы тебе лепилу нашли, он из тебя пульку вытащил, раны заштопал, мы тебя кормили-поили, а ты нам мазу гробишь, гнида неблагодарная. Ты с нами на дела ходил и хочешь чистеньким остаться. Мазурика пожалел?

Заика, чуть склонив голову, шепнул ему:

— Это его знакомый или родственник.

Канабек ждал, что его старший брат ответит подельникам. Наконец, подобрав нужные слова и сильно волнуясь, он произнес.

— Я благодарен вам, жігіттер, за то, что спасли, хоть я вас об этом не просил. Если бы не вы, гнили бы мои кости в земле сейчас. Но вы же говорили, что вы честные воры забираете деньги только у буржуев. А мой брат, рабочий человек, он шахтёр.

— А, родная кровь, понимаю. Настолько родной, что ты нам о нем говорить не хотел. Тогда сделаем снисхождение твоему брату-работяге, не боись, пустым от нас не уйдет, пусть просто поделится, отдаст половину, и мы уйдем.

— Так нельзя, у него семья, дети.

— Лазарь, чего ты нам тут фортеля выкидываешь, день с утра не задался, с кладом мимо кассы, так что извиняй, братану твоему деньгой поделиться придется, а не то каюк ему.

— Не трогайте его, ну что мы, других не найдем.

— Лучше отойди, не мешай, не то мы тебя на перо поставим.

Айнабек плаксивым голосом стал увещевать приятелей, не причинять зла брату. Канабек вышел из-за его спины и сделал шаг вперед.

— Вас, недобитков, скоро поймают, они знают, что с вами в банде ходит один психический, — подключился он к их беседе.

— Откуда знаешь, — пролепетал заика, озираясь по сторонам, видимо, опасаясь милиции.

И, не дожидаясь ответа, заголосил.

— Ойпырмай, что делать, Гриша?

— Кончать его надо, вот что, — невозмутимо вывел тот, к которому обращался заика.

— А с этим что?

— Пусть катится, двоих не вытянем, фортануло ему сегодня.

Канабек не торопясь, обошел троицу и направился в сторону аула. Возня за спиной его уже не интересовала.

Закатный свет солнца слегка ослеплял и в проблеске нежных лучей, будто бы на секунду появилось и тут же исчезло что-то темное, абрисом напоминающее человека. Канабек от неожиданности остановился, моргнул пару раз, посмотрел по сторонам. Что это было? Обернулся на дерущихся, смотрел и удивлялся себе: мелькали мысли, а не помочь ли брату. Странно…

Он неуверенными шагами продолжил путь, но тут же остановился как вкопанный: перед ним стоял его отец в своем старом чапане и в тюбетейке. Он ничего не говорил, просто смотрел, то ему в глаза, то куда-то за спину, вдаль. Канабек невольно проследил за его взглядом: бандиты убегали, в спешке подбирая кепки, оставив приятеля с ножом в животе, умирать на пыльной дороге.

Канабек кинулся к брату, на бегу оглядываясь на месте ли отец. Его не было. Подскочив к оседающему брату, попытался удержать его, но не успел. Айнабек упал, сначала на колени, потом повалился на бок. Канабек осторожно повернул его на спину. Запоздалая мысль била по вискам, надо было драться вместе с братом, а не оставлять его. Снова оглянулся, не видно ли где отца, неужто привиделся. С чего бы это?

Выдернул нож из раны и тут же пожалел об этом, рана набухла, исторгая кровавые ручьи.

— Айнабек, очнись, открой глаза. До аула недалеко. Сейчас я позову кого-нибудь, у нас же фельдшер есть, не умирай, — лепетал он, оглаживая голову брата.

Ресницы умирающего затрепетали, а затем Айнабек медленно открыл глаза. Канабек обрадованно затараторил.

— Ну вот видишь, ты жив, все хорошо, сейчас я отведу тебя к доктору, а если не сможешь идти, понесу на себе. Не переживай, я донесу, я сильный. Рана неглубокая, я таких на войне навидался, ничего страшного. Ты только не умирай, мы сейчас домой придем вместе, пусть отец обрадуется.

— Врач мне не поможет, поздно уже, давай прощаться, братишка, — разлепил непослушные губы Айнабек.

Непостижимым образом чувствуя правоту брата, Канабек упрямо возразил.

— Зачем, зачем, прощаться, тебе еще жить и жить. Не сегодня-завтра, Амантай наш женится, мы с тобой той устроим.

— Да, отец бы обрадовался, если бы мы помирились.

— Так мы же помирились, да, брат. Прости меня, глупого. Ты же всегда был умнее меня, читать умеешь, даже писать. Помнишь, как ты в школу бегал…, прости меня, не умирай.

— Не думал я, Кана, что услышу от тебя такие слова. Спасибо за то, что заботился о моей семье. Простите меня.

— Не умирай, Айнабек. Айнабек, скажи что-нибудь, не молчи.

Брат уже не слышал его криков, каким-то остекленевшим взглядом смотрел он в небо. Канабек припал к его груди, пытаясь услышать стук сердца.

— Айнабек, прости меня, очнись, Айнабек.

Повторяя раз за разом имя брата, Канабек вдруг запнулся и посмотрел вверх. Мысль, пришедшая в голову, была безумна.

— Ты прости меня, родной, неправильно я все делал. Поэтому ты нашел себе другого брата, солдата, может, я его просто не видел.

Канабек продолжал говорить с ним ласково, будто с ребенком. Собрался было поднять брата на руки, но приглядевшись к нему, вздрогнул, показалось, что жизнь утекла из его некогда лучистых, а