Сияние снегов (сборник) - Борис Чичибабин

На лыжах

Земля в снегу – как небо в облаках.Замри, метель, не мни и не колышь их.Что горевать о грозах, о врагах?Идем на лыжах.

Все утро дуло, крышами гремя,но стихло вдруг, и, с холоду поникши,кой-как плетусь за храбрыми тремяи набираюсь мужества по Ницше.

Мы вчетвером вползаем в зимний лес.Как он велик! Как низко я зимую.Как свеж покров, наброшенный с небесна пестрый сор и черноту земную.

Бела дорога в царство лебедей.А мы-то все трясемся и цыганим,но весь наш мир бездушней и беднейв соседстве с этим блеском и дыханьем.

И пусть неважный лыжник из меня,а все ж и мне, сутулому, навстречубегут осины, ветками звеня,дубы плывут – и я им не перечу.

И я, как воздух, вечен и крылат,но свет еще добрей и беззаботней.О, как у лыжниц личики горят!Как светел дух под ласкою Господней!

Ни рвы, ни пни, ни черные стволы,ни пир ворон на выгоревшем местене омрачат сверкающей хвалы,не заглушат неуловимой вести.

Я никому из чутких не чужой,но сладок сон: задумчиво-неспешноскользить в снегах серебряной стезей,чья белизна божественно безгрешна.

Скажу одно: блажен, кому данов морозный день, набегавшись по лыжням,разлить по чарам зелено винои пить в любви к неведомым и ближним.

Элегия февральского снега

Не куем, не сеем и не пашем,но и нас от тяжеб и обидкличет Вечность голосом лебяжьим,лебединым светом серебрит.

Вышел срок метелицам полночным,и к заре, блистая и пыля,детски чистым, райски непорочным,снежным снегом устлана земля.

Не цветок, не музыка, не воздух,но из той же выси, что и сны,эти дни о шлейфах звездохвостыхв обновимом чуде белизны.

Это лес пришел к нам вместе с лешим,опустилась свыше кисея,чтоб, до боли тих и незаслежен,белый свет девически сиял.

Это мир, увиденный впервые,детских снов рождественская вязь.Это сказка утренней Марии,что из этой пены родилась…

Падай, снег, на волосы и губы,холодком за шиворот теки.Хорошо нам в этаком снегу быскоротать остатние деньки.

В сердце горько пахнет можжевельник,и, когда за сто земель и водоткочует брат мой Саша Верник,как он там без снегу проживет?

Что мы есть без племени, без рода,и за что нас в этакий морозкак родных приветствует природапуховыми ветками берез?

Знать, и нам виденья не случайныи на миг забрезжит благодать,знать, и мы достойны нежной тайны,что вовек живым не разгадать…

Скоро мы в луга отворим двери,задрожим от журавлиных стай.Пусть весна вершится в полной мере,только ты, пожалуйста, не тай.

Сыпься с неба, тихий и желанный,и огню, и Вечности родня,холоди немеркнущие раныи холмы с оврагами равняй.

Скоро канешь, горний, станешь, свежий,мерзлой кашей, талою водой.Но ведь чудо было не во сне жеи во мраке, сложенном с бедой,помоги нам выжить, святый снеже,падай, белый, падай, золотой.

Элегия Белого озера

«Давай засвищем, флейта, в лад…»

Давай засвищем, флейта, в ладнапевам осени,авось отыщем чей-то кладна Белом озере.

Туда, в заветные места,на горе ворогуайда чуть свет, моя мечта,нагою по лугу.

Там сказка розовой землии школа Корчака,где пьют амброзию шмелииз колокольчиков.

И, от невидимых болотспасая узника,поет всю Вечность напролетлесная музыка.

Там можно душу уберечьи песню выпастии растворить мирскую речьв древесной тихости.

Когда из чащи лик живой,дыша, просунется,не испугается егодуша-разумница.

Пока наш взор следить готовза вихрем беличьим,всех наших бедствий и греховредеет перечень.

«Еще не вторил листобой…»

Еще не вторил листобойнапевам осенив те дни, как жили мы с тобойна Белом озере.

Над ним рыбак торчал упрям,уду забрасывал,читали сосны по утрамстихи Некрасова.

Там сушь великая была,с мольбою под небовся жизнь клонилась и ждаладождя Господнего,

цепляясь ветками, машасухими листьями, –как откровения – душа,как разум – истины.

Так воздух сух, так полдень жжет,так свет безоблачен,был даже папоротник желт,где я лесовничал.

Был зверем, древом поживу,раскину ветви я, –темна дорога к Божествусквозь кроны светлые…

«„Тяжел черед“ – зов ветра вслед…»

«Тяжел черед» – зов ветра вследнапевам осени,где желт и розов бересклетна Белом озере.

Скатилось лето колесом,пожухли желуди,и стал печальным карий сонв дохнувшем холоде.

Поранишь душу об мороз –поверишь в заповедь:пора меж сосен и березмечту закапывать.

Собьют ли с ног, придет ли срокнапевам осени,заройте зарево в песокна Белом озере.

Ах, я не воин никакой,игрок на лире я,и пусть споет за упокойречная лилия.

«Зеленой палаткой…»

Зеленой палаткойв зеленом лесучас радости краткойот смерти спасу.

Спасу и помножуна крест и мечтуи царскому ложуего предпочту…

Лесного народанемой хороводкровавого ходавремен не прервет.

Не шорохом хвойным(он так поредел)доносам и войнампрядется предел.

Но разве не так ливсесильный Господьиз роли в спектаклене вызволит плоть?

Куда ж мы поденемсвой гонор и страх?Не Божьим веленьемживем в городах.

Себе для улованас путает бесвеселья земногопросить у небес.

От этой привычкиуводит беднягтропа с электричкисквозь мелкий ивняк.

Час радости пробилнад веком забот,и ангел меж реберв дорогу зовет.

Нет милости проще,нет чуда святей,чем свежие рощии дождик с ветвей.

Как были бы грубыболезнь и любовь,когда бы не трубыберез и дубов.

Им ветки ломая,с них лыко дерем, –а кротость немаянам платит добром.

Хлебнем для сугреваи камушком в ларь,что духом чрез древостановится тварь.

Любимой и другукак Вечности знакорганную фугуиграет сосняк.

Над речкой, над кручей,над горем и зломмедвяно-колючийколышется звон.

По влажным оврагамцветет бузина,и любящим благомдуша спасена.

Бессмысленным? Ой ли!Лишь горечь и мракскрываются в пойле,что стряпал дурак.

Неужто же этасвященная связьне волей поэтаиз тьмы создалась?

И лад из развала,и праздник из золне мудрость воззвала,не дух произвел?

То молвить могли бы,листвой говоря,осины и липы,да нет словаря…

В терновую б заросльвраля и ханжу.А что не сказалось,уже не скажу.

Обугленной палкойв костре вороша,мне родины жалкои жаль мураша…

Спросите у сосенна их языке:а что мы уносимс собой в рюкзаке?

Что было случайным,что стало родным,доверие к тайнам,цветенье и дым.

Дух горечи сладкой,туман и росу –с зеленой палаткойв зеленом лесу.

«Между печалью и ничем…»

Между печалью и ничеммы выбрали печаль.И спросит кто-нибудь «зачем?»,а кто-то скажет «жаль».

И то ли чернь, а то ли знать,смеясь, махнет рукой.А нам не время объяснятьи думать про покой.

Нас в мире горсть на сотни лет,на тысячу земель,и в нас не меркнет горний свет,не сякнет Божий хмель.

Нам – как дышать, – приняв печатьгонений и разлук, –огнем на искру отвечатьи музыкой – на звук.

И обреченностью кресту,и горечью питьямы искупаем суетуи грубость бытия.

Мы оставляем души здесь,чтоб некогда Господьпростил нам творческую спесьи ропщущую плоть.

И нам идти, идти, идти,пока стучат сердца,и знать, что нету у путини меры, ни конца.

Когда к нам ангелы прильнут,лаская тишиной,мы лишь на несколько минутзабудемся душой.

И снова – за листы поэм,за кисти, за рояль, –между печалью и ничемизбравшие печаль.

Ода тополям