Творения. Том первый. ТВОРЕНИЯ АПОЛОГЕТИЧЕСКИЕ. ДОГМАТИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ. ИСТОРИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ - Емец

общую к ним ненависть. Думали, что злоумышлением и страхом принудят иных вступить в ересь и вместе с ними совершать богослужение, но произошло противоположное тому. Страждущие от них всё, что ни сделано было ими, переносили как мученический подвиг и не изменили, не отреклись от благочестивой веры во Христа, а смотревшие на ариан со стороны, даже и сами язычники, проклинали их, как антихристов, как палачей, потому что род человеческий нищелюбив и сострадателен, ариане же утратили и рассудок человеческий. Страждущие желали бы видеть благодеяние от других, но ариане, имея на своей стороне власть судей и особенно поощряемые дуком, не позволяли другим оказывать эти благодеяния.

63. А что делали с пресвитерами и диаконами, как в присутствии дука и судей выгоняли их, выбрасывая из домов их домашних с помощью воинов и военачальника Горгония, наносившего удары, и как (что всего бесчеловечнее) [Col. 769] с поруганием у уже скончавшихся расхищали хлебы, – того невозможно выразить словом, потому что жестокость их превосходит всякое описание. Какие слова кто-нибудь мог бы считать подходящими для описания этого? Или, упомянув о чем-либо первом, не найдет ли, что второе ужаснее первого, а следующее за тем еще ужаснее и второго? Все их предприятия и нечестивые дела исполнены убийства и злочестия. Столь коварны они сердцем и разнообразны в средствах, что стараются обольстить то обещанием покровительства, то денежными наградами, только бы, когда нет основательных убеждений, хотя бы этим произвести какое-нибудь впечатление на простодушных.

64. Кто же после этого назовет их хотя бы просто язычниками, не говорим уже – христианами? Кто предположит в них человеческий, а не скорее зверский нрав за жестокость и свирепость их дел? Они хуже палачей, дерзостнее других еретиков, гораздо ниже язычников, лучше же сказать, далеко отстоят от них. Ибо слышал я от отцов, и верным почитаю слово их, что вначале, когда произошло гонение при Максимиане, Констанциевом деде, язычники скрывали у себя отыскиваемых братий наших христиан и часто сами тратили деньги, терпели заключение в темницах, только бы не стать предателями бежавших. Как сами себя охраняли они прибегших к ним и готовы были за них бедствовать. А теперь эти чудные люди, изобретатели новой ереси, отличающиеся не чем иным, как только злоумышлениями, поступают совершенно напротив того. Сами став исполнителями наказаний, стараются всех предать, строят укрывающим козни, равно почитая врагом и укрывающего, и укрываемого. Так они кровожадны, и Иудину лукавству поревновали эти злодеи.

65. И невозможно как должно изобразить, сколько сделано ими зла, разве что сказать о них одно то, что, когда пишу и хочу перечислить лукавые их дела, приходит на мысль: неужели ересь сия не та ли самая, которая упоминается в Притчах, четвертая дочь пиявицы, которая после стольких неправд, после стольких убийств не сказала еще: довлеет (Притч. 20:15–16)? Она еще мужается, ходит и отыскивает неузнанных ею, а кому успела нанести обиду, тех старается обидеть снова. Ибо вот после ночного нашествия, после причиненных ею зол, после гонения, произведенного Ираклием, не перестают еще клеветать царю; они твердо уверены, что нечестивые им выслушиваются. Клевещут же, чтобы произошло нечто больше, чем изгнание, и непокорные их нечестиям были наконец умерщвляемы. Так и ныне Секунд, этот самый злой пентаполит,[1295] [Col. 772] и равный ему в жестокости Стефан, возымев дерзость, зная, что если сделают и неправду, то оправданием послужит им ересь, когда увидели в Барке одного непокорного им пресвитера (а назывался он Секундом, был соименен, но не единоверен с еретиком), убили его, растоптав ногами. Убиваемый же уподоблялся святому, говоря: «Никто да не отмщает за меня пред судьями, имею своим отмстителем Господа, за Которого и терплю это от них». Но они не сжалились над говорившим это, не устыдились и дней, потому что убили его в самую Четыредесятницу.

66. Новая ересь, подлинно нечестием и делами всецело облекшаяся в диавола! В первый еще только раз вымышлено это зло. Если, по-видимому, иные и помышляли о ней когда-либо, то скрывали и таили еще такой образ мыслей. Евсевий же и Арий, как змеи, выйдя из норы, изблевали яд сего нечестия: Арий принял на себя дерзость изрыгать явную хулу, а Евсевий – покровительствовать сей дерзости. Но не мог стать покровителем ереси прежде, пока, как было сказано выше, в царе не нашел ей покровителя. Посему отцы наши составили Вселенский Собор и, сойдясь в числе более или менее трехсот, осудили арианскую ересь и определили, что она чужда и нова для церковной веры. Но покровители ее, видя себя уже посрамленными и не имея на своей стороне никаких твердых оснований, придумали иной путь и вознамерились защищать ее мирской властью. При сем кто-нибудь в особенности подивится их новому и лукавому предприятию и превосходству их ереси перед всеми другими. Ибо вымыслы других ересей в убедительности речей заключают безумие для обольщения людей простых. И язычники, как говорил апостол, действуют превосходством и убедительностью слов и правдоподобными умствованиями (см. 1 Кор. 2:1–4). Иудеи же, оставив Божественные Писания, как сказал апостол, ведут уже спор о баснях и родословиях бесконечных (1 Тим. 1:4). Манихеи, а с ними валентиниане и другие, искажая Божественные Писания своими прикровенными словами, [также] слагают басни. Но ариане отличаются от всех других ересей большей дерзостью, и доказали они, что они младшие их сестры, потому что, как сказано, ариане более их нечествуют и в лукавстве соревнуются со всеми, а более всего – с иудеями. Ибо как иудеи, когда не могли обличить Павла, в чем обвиняли его ложно, немедленно повели его к тысяченачальнику и игемону, так и ариане, выдумывая более иудеев, пользуются одной только властью судей и, как скоро противоречит им кто-нибудь, влекут его к игемону или к военачальнику. [Col. 773]

67. Другие ереси, когда обличает их сама истина своими доказательствами, умолкают, потому что обличения приводят их в стыд; новая же и ненавистная ересь ариан, когда низложена доводами, когда, посрамленная самой истиной, падает уже, то тех самых, кого не может убедить словами, старается привлечь насилием, ранами, темницами, и в этом случае давая о себе знать, что она всего менее богочестива. Ибо богочестию свойственно, как говорили мы, не принуждать, а убеждать. И Сам Господь, не принуждая, но отдавая на [свободное] произволение, говорил как всем: если кто хочет идти за Мною (Мф. 16:24), так и ученикам: не хотите ли и вы отойти? (Ин. 6:67). Эта же ересь совершенно чужда богочестия. Что же, как не противное Спасителю, надлежало ей делать, когда христоборным вождем нечестия