Европейская поэзия XIX века - Антология

«Передо мною тьма ночная…»

Перевод Л. Володарской

Передо мною тьма ночная,Здесь диких бурь сошлись пути.Но злым недугом пленена я —И у меня нет сил уйти.

Деревья гнутся. Тяжесть снегаВетвям замерзшим не снести.Мне вьюги страшен час набега —И все же нет, нет сил уйти.

Сквозь тучи черные дорогуК земле уж солнцу не найти.Мне не унять в душе тревогу —И не уйти. нет сил уйти.

ЭРНЕСТ ЧАРЛЬЗ ДЖОНС

Эрнест Чарльз Джонс (1819–1869). — Видный политический деятель рабочего движения, «знаменитый хартистский агитатор» (Н. Г. Чернышевский), поэт, литературный критик, романист, Э.-Ч. Джонс принадлежит к младшему поколению чартистов, которое начало играть роль после 1842 года, когда чартизм приобрел характер действительно массового пролетарско-революционного движения.

Родился в Берлине, в аристократической английской семье. Образование получил в Германии; отказавшись от карьеры юриста, стал одним из лидеров чартистского движения.

Поэзия Э.-Ч. Джонса была оружием чартизма. Поэт писал для рабочих и стремился воплотить актуальное политическое содержание в простую поэтическую форму — создавать стихи в «народном ключе». Впервые в английской поэзии борющиеся народные массы заняли в ней центральное место.

НАШ КЛИЧ

Перевод Г. Симановича

Народ мой! Что с тобою?Где слава прежних лет?Страданьем, как травою,К ней зарастает след.Ты родился свободным,Но, услыхав призыв,Твои герои пали,А ты — в позоре — жив.

В цепях, в железной хваткеТебе не продохнуть!Вперед же без оглядки,Ищи к свободе путь!Людских сердец разливыНе усмирить вовек:Свобода, справедливость —Вот русла этих рек.

О, не пугайтесь смерти!Ведь умереть в борьбеДостойнее, поверьте,Чем изменить себе.Ты вовсе не британец,Коль быть рабом посмел.Ты жалкий чужестранецДля всех, кто горд и смел.

Прочь! Не касайся чашиВолшебного вина!В ней вольнолюбье наше,Не для тебя она.Ты раб! Твоя невеста,Стройна и молода,Пылает не румянцем,А краскою стыда.

Ты взором раболепнымТревожишь мертвецов —Венцом великолепнымУвенчанных бойцов.Кто испытает счастьеДобра и красоты?Кто дружбой насладится?Не ты! Не ты! Не ты!

ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ПОЭТА

Перевод Г. Симановича

Кому дано соединятьСердца, скорбящие в разлуке,И чьи дряхлеющие рукиСпособны вечное создать?

Пред кем тюрьма и западняЛишь дымка легкая — не боле?Кто душу солнечного дняСпасает от ночной неволи?

Кто возрождает из могилДыханье доблести и мести?И с кем герой заговорилО прежних днях, о прежней чести?

Чья поступь тихая слышнаНа вечных тропах мирозданьяИ почему гневит онаТиранов, сеющих страданья?

Чей клич способен подниматьНа революцию народы?Кто может словом проникатьСквозь времена, эпохи, годы?

И кто своею добротойВрачует мир от зла, уродства,Кто в этой жизни непростойСлуга любви и благородства?

Поэт! Он сделал все, что мог:Сердца людей сильнее стали!И он уходит. Путь далек:Назад, в заоблачные дали.

МЭТЬЮ АРНОЛЬД

Мэтью Арнольд (1822–1888). — Родился в семье университетского профессора. Был преподавателем, инспектором школ, профессором Оксфордского университета. Первый сборник стихов М. Арнольда — «Заблудший гуляка и другие стихи» (1849). Но успех пришел к нему с книгой 1853 года — «Стихи». Мэтью Арнольд соединял в себе незаурядный талант поэта и критика, хотя критик часто мешал свободному выражению его поэтического «я». Когда стихи Арнольда не сковывала холодная рассудочность, в них появлялась естественная грация, они поражали совершенной чистотой языка. Древняя Греция и античная культура были идеалом для Арнольда. В своих стихах, которые должны были быть, как считал Арнольд, «критикой жизни», он писал правду о викторианской Англии.

ДУВРСКИЙ БЕРЕГ

Перевод М. Донского

Взгляд оторвать от моря не могу.Тишь. Смотрится лунаВ пролив. Там, на французском берегу,Погас последний блик. Крут и высок,Английский берег над водой навис.О, подойди к окну! Как ночь нежна.Лишь там, где бухту ограждает мыс,Где отделен серебряный песокОт черной бездны пенною каймой,Вздыхает море, галькою шурша:То отступает, то опять — бросок,Льнет к берегу и снова рвется вдаль,И в мерном плеске чувствует душаБезмерную печаль.

Софокл[38] в былые дниТак вслушивался в гул эгейских волн,—Его воображению ониО горестях людских вели рассказ.Гул северного моря, скорби полн,Рождает те же помыслы и в нас.Давно ль прилив будил во мне мечты?Его с доверьем яПриветствовал: он сушу обвивал,Как пояс из узорчатой тафты.Увы, теперь вдалиЯ слышу словно зов небытия,Стеная, шлет прилив за валом вал,Захлестывая петлю вкруг земли.

Пребудем же верны,Любимая, — верны любви своей!Ведь мир, что нам казался царством фей,Исполненным прекрасной новизны,Он въявь — угрюм, безрадостен, уныл,В нем ни любви, ни жалости; и мы,Одни, среди надвинувшейся тьмы,Трепещем: рок суровый погрузилНас в гущу схватки первозданных сил.

ШЕКСПИР

Перевод В. Рогова

Все отвечают нам. Свободен ты.Мы ждем и ждем — но ты, с улыбкой, немИ выше знанья. Пик, светилам всемОткрытый средь безбрежной высоты,На дне морском найдя упор пяты,Отчизну в Небесах Небес обрел,Подножье лишь отдав на произволПытаний земнородной суеты.И ты, кто видел свет, гонящнй мрак,Кто сам себя постиг, почтил, взрастил,Шел по Земле не узнан. Лучше так!Всю боль, что дух бессмертный ощутил,Все немощи, все скорби обнялоПобедоносное твое чело.

ГРЯДУЩЕЕ

Перевод Э. Шустера

Человек — это странник с рожденья.Он родится на судне,Под которым волнуется время;Изумлен, осчастливлен,Раскрывает он солнцу объятья,Озирает он Времени реку.

Человек размышлять начинает.Впервые — проснувшисьВ снежно-белом ущелье,Что под клекот орлиныйРасстилает потокуПервозданное ложе;Затем — на равнине,Где лениво рекаРаспрямляет извивы,Приближаясь к всеядному морю.И всегда человеческий разум —Это мир отмелькавших брегов.

Что терзаться и грезить о землях,Промчавшихся мимоДо того, как поток подхватилИ понес человека сквозь Время;Что терзаться о землях за смертью.Только путь быстроходного суднаБудет познан; лишь вехи путиБудут в памяти жить человека.

Кто сегодня пройдет за пределы,Что поставило вечное Время?Кто сумеет увидеть не пажить,А зеленую землю до плуга?Кто к земле так же близок, как люди,Что когда-то земле подарили,Не скупясь, неуемных детей?

Кто та дева,Что мать-землю поймет и постигнет,Как Ревекка однаждыУ колодца под пальмой постигла?Кто стражЧувств земли, как весна, просветленных,Как весна, незапятнанных, чистых?

Есть ли бард,Что умеет помыслить о боге,О душе и о миреНастолько же простоИ пронзительно, как МоисейМыслил ночью, у спящего стада,Под пустынной арабской звездой?Голос ДухаУслышит ли он и склонится?

Нас теперь полноводное ВремяНесет по бескрайней равнине.Невозвратен истоков покой.А к реке города подступают,Раздаются стоустые крики;Непонятен их смысл,Непонятны все те измененья,Что мы видим и знаем повсюду.

Что сказать?Полноводное ВремяПотеряло достойное русло;Города не расступятся снова,Не растает их черное стадо;Тем сильней будут гомон и грохот,Чем нахальней вторжение торжищ,Чем ровней будет эта равнина,Чем свирепей нависшее солнце.Никогда никому не увидетьКрасоты первозданной потока,Не вкусить даже капли покоя.

Но, что было до нас, мы не знаемИ не знаем того, что грядет.

Может быть, полноводное Время,Растекаясь за грани пространства,Удаляя мерцанье и бликиЗаодно с городами все дальше,Возвратит если не первозданностьСнежно-белых утесов ущелья,То хотя бы бессуетность, гордость.

И на глади безбрежной потока,В обезлюдевшем, смолкшем пространстве,Освеженном могучим дыханьемОкеана, покой, может быть,В человека вселится;В безмерном растает пустое,Уплывут берега в неоглядность,Выйдут звезды, и ветер прохладныйПонесет человеку навстречуВздох и запах предвечного Моря,

ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО