Европейская поэзия XIX века - Антология

АЛЬДЖЕРНОН ЧАРЛЬЗ СУИНБЕРН

Альджернон Чарльз Суинберн (1837–1909). — Родился в семье адмирала. Учился в Итоне и Оксфорде. Первая книга А.-Ч. Суинберна, состоящая из двух пьес, увидела свет в 1861 году, но внимание к молодому поэту было привлечено лишь появлением стихотворной трагедии «Аталанта в Калидоне» (1865); в 1866 году, после выхода в свет «Стихов и баллад», А.-Ч. Суинберн стал широко известным поэтом.

Стихи А.-Ч. Суинберна шокировали добропорядочных викторианцев своей эмоциональной раскованностью, откровенностью в области «запретных» тем. Демократическое мировоззрение поэта проявилось сначала в нескрываемом атеизме, а позже в поддержке борьбы итальянского народа, в обличении русской и европейской реакции (сборники «Итальянская песня», 1867, «Песни перед восходом», 1871, и др.). Суинберн — блестящий мастер стиха, он много экспериментировал в области формы.

ИТИС

Перевод Г. Кружкова

Ласточка, милая моя сестрица,Как твое сердце с весною мирится?Минули тысячи лет и невзгод.Как ты еще и поешь и летаешь?Где ты для песен слова обретаешь?Что будешь делать, как лето пройдет?

Ласточка, быстрая моя сестрица!Или решишь ты на юг устремитьсяТеплого края искать для житья?Или старинное горе не ранит?Или язык не прилипнет к гортани?Или забыла ты больше, чем я?

Ласточка, о, погоди хоть немного!К солнцу неблизкая наша дорога;Дай мне сначала боль утолить,—Песню разлив по болотам и чащам,Клювиком нежным и тельцем дрожащимСердце ночное огнем напоить!

Ласточка, ты понимаешь, сестрица:Мне — соловьиного болью томиться,Петь — всю весну и гореть — всю весну!В росные тени скрываясь ночные,Петь, пока утро и птицы лесныеСолнце не встретят, уйдя в вышину.

Ласточка, ласковая сестрица!Пусть на пиру у весны веселитсяВесь торжествующий лес; но покаЖизнь не забудет, и смерть не напомнит,Горечью сердце твое не наполнит,—Ты навсегда от меня далека.

Ласточка, нежная моя сестрица,Как твое сердце тоской не томится,Как оно полниться может весной?Вейся, родная моя, — но покудаТы не воспомнишь и я не забуду —Не полечу никуда за тобой.

Ласточка, легкая моя сестрица!Вихорь беды надо мной шевелится,В сердце — палящая жаром зола.Ты б задержалась, а я улетела,—Если бы только забыть я умела,Если бы только ты помнить могла.

Нет, позабыла ты скорбь и невзгоды,Видно, сердца у нас разной породы,Сердце твое — как на ветке листок;Ну, а мое — над ревущей пучинойВдаль, где был Итис[45] убит неповинный,В Давлию мчится, к царю на порог.

Ласточка, страшная это дорога!Песню прерви, помолчи хоть немного!Сыро, и ветер гудит в вышине.Горестью вытканное покрывало,Мертвое тельце так мягко упало…Все ты забыла, — забыть бы и мне.

Первенец это, твой мальчик, сестрица!Льнет, за подол норовит уцепиться…Детские плечики кровью залить —Как ты сумела на это решиться?Кто тебе дал милосердно забыться?Небо обрушится — мне не забыть.

РОНДЕЛЬ

Перевод В. Рогова

Так много лет с начала бытияЧто боги слали нам? Что ведал яС моей любимой? Зла и страха след,И горечь ядовитого ручья,И счастье-флюгер, и недвижность бедТак много лет.

Что сделали с любимою моей?Но кто же вам поведает о ней?Кто радостный иль грустный даст ответ?Не надо слез — не лился их ручейИз глаз, чей взор милей, чем звездный свет,Так много лет.

Но пусть бежит прощальных слез потокОт вежд белей, чем белый лепесток,Скрывающих очей лазурный цвет,О том, кто с нею был суров, жесток,О том, с кем счастья не было и нетТак много лет.

ПЕСНЯ ВРЕМЕН ПОРЯДКА

Перевод П. Кашкина

Вперед, через мели к волнам.Крепнет ветер соленый, ревет;Преследуя нас но пятам,Подгоняет смерть вперед.

Кандалами прибой звенит,Гребни пены бегут вдали,И встает, и растет, и гремитНабухающий с моря прилив.

Над вершинами желтых скалПолный колос нивы гнут;Вперед! Хоть смерти оскалОсклабился сквозь волну.

Привет лихой непогоде,Валам, что борта громят.Трое нас в море уходит,И рабов стало меньше тремя.

Вперед, в просторы морей,Где не словят нас короли.Земля — владенье царей,—Мы ушли от владельцев земли!

Там сковали цепи свободе,Там подачками куплен бог.Трое нас в море уходит,И в тюрьме не докличутся трех.

Проклятье продажной земле,Где разгул разбойных пиров,Где кровь на руках королей,Где ложь на устах у попов.

Не смирить им вихрь на свободе,Не подвластны ярму их моря!Трое нас в лодке уходит,Порванной цепью гремя.

Мы кровавый вскинули флаг,Полинял он уже и поблек.Но сожмется разжатый кулак,Вспыхнет тлеющий уголек.

Мы причалим снова к земле, —В кандалах будет папа грести,Бонапарте-Ублюдок в петлеБудет пятками воздух скрести.

Если Пастырь святой кличет волкаИ король свои режет стада,Значит, Стыд там уснул надолгоИ Вера не знает стыда.

И покуда протрут глазаТем Кайенна, тем Габсбургский хлыстМы научимся петли вязатьИ затянем потуже узлы.

Свищет дождь, и молния блещет,Освещая буйство морей.Пусть веселое море нас хлещетПеной сладко-соленой своей.

Прямо в зубы лихой непогодеМы уходим, цепью гремя;Коль троих ненависть сводит,—Рабов — меньше тремя.

САД ПРОЗЕРПИНЫ[46]

Перевод М. Донского

Здесь, за глухим порогом,Не слышен волн прибой,Здесь места нет тревогам,Всегда царит покой;А там орда людскаяКишит, поля взрыхляя,И жаждет урожаяС надеждой и тоской.

О, род людской! ПостылиМне смех его и стон;В бесплодности усилийЖнет, чтобы сеять, он.К чему ловить мгновенья,Низать их в дни, как звенья,Не верю я в свершенья,Я верую лишь в сон.

Здесь жизнь — в соседстве смерти,В тенетах тишины.Там, в буйной круговерти,Игрушки волн — челныПлывут, ища удачи…А здесь — здесь все иначе:Здесь, в заводи стоячей,Ни ветра, ни волны.

Здесь, где цветов и злаковНе выбьется росток,Растет лес мертвых маков,Безжизненных осок;И Прозерпина в чащахТех трав, дурман таящих,Для непробудно спящихГотовит сонный сок.

И в травах бессемянных —Бескровные телаУснувших, безымянных,Которым нет числа;Над тишью безутешнойНи синевы безгрешной,Ни черноты кромешной,Лишь призрачная мгла.

Смерть разожмет все руки,Все охладит сердца,Но нет ни адской муки,Ни райского венца;Без гнева, без участьяЛиству сорвет ненастье,Не может быть у счастьяСчастливого конца.

В венке из листьев палыхОна стоит у врат,От уст ее усталыхСтруится нежный хлад;И все, все без изъятья,Все смертные, как братья,В бессмертные объятьяТекут к ней — стар и млад.

Встречает к ней идущихВсех — с лаской на челе,Забыв о вешних кущах,О матери-земле;Всяк, кто рожден, увянет,В провал времен он канетИ перед ней предстанетЗдесь, в сумеречной мгле.

Любовь, ломая крылья,Спешит уйти сюда;Здесь — тщетные усилья,Пропащие года;Лист, умерщвленный градом,Бутон, сраженный хладом,Мечты и сны — здесь рядомЗастыли навсегда.

Веселье, грусть — все бренно,Зачем свой жребий клясть?Лишь времени нетленнаБезвременная власть;Чувств призрачна безбрежность,Признаем неизбежность:Оскудевает нежность,И остывает страсть.

Зачем с бесплодным пыломВ судьбе искать изъян?Спасибо высшим силам,Хоть отдых — не обман:В свой срок сомкнем мы веки,В свой срок уснем навеки,В свой срок должны все рекиИзлиться в океан.

Созвездий мириадыСюда не шлют лучи,Молчат здесь водопады,Не пенятся ключи;Ни радости беспечной,Ни скорби быстротечной,—Один лишь сон — сон вечныйЖдет в вечной той ночи.

ПЕРВЫЙ ХОР ИЗ «АТАЛАНТЫ В КАЛИДОНЕ»[47]