Европейская поэзия XIX века - Антология

ПУТЕВАЯ ПЕСНЯ

Перевод А. Сергеева

Веселый сборщик податейДудел на дудочке своейМотивчик песни путевой:«Ах, за рекою, за горой».

Когда с дорожным рюкзакомЯ покидаю милый дом,Я слышу дудку давних летИ музыканта вижу след.

Помедли, друг, нам по пути,Мне путевую подуди —Ты знаешь сам, на целый светВ дороге лучшей песни нет.

И лишь угрюмый дурачокБез песни ступит за порог —Ведь ни за тридевять земельПути не оправдает цель.

Налево путь, направо путь,Но, право же, не в этом суть,Раз люди, судя но всему,В конце приходят ни к чему.

Пойдем куда глаза глядят,Куда влечет огнем закат,Куда приятели зовут,И долг велит, и гонит труд.

Я верю, каждый будет там,Куда всю жизнь стремится самПри свете дня, во тьме ночной,—«Ах, за рекою, за горой».

«Бесконечного неба сиянье…»

Перевод В. Рогова

Бесконечного неба сияньеШирилось, и в ночиУвидел я: ангелы-звездыМне лили скорбь и лучи.

Они далеки, словно небо…Свет праздных звезд в вышине,Сверкающих, мертвых, безмолвных,Был хлеба дороже мне.

За ночью ночь мое гореОтражала морская мгла,Но в сумерки я вгляделся,И ко мне звезда низошла.

РОМАНС

Перевод А. Сендыка

Я кольца, и брошки, и радость твоюИз песен и лунных лучей откую.Для нас я воздвигну волшебный покойИз зелени леса и сини морской.

Я дом уберу, приготовлю еду,А ты над рекою в прекрасном садуПостелешь постель и ногою босойКоснешься травинок, умытых росой.

И будет нам петь голубая вода,Как, может, не пела еще никогда…И станет нам наша обитель роднейЗовущих уйти придорожных огней.

РОЖДЕСТВО В МОРЕ

Перевод А. Сергеева

Снасти обледенели, на палубах сущий каток,Шкоты впиваются в руки, ветер сбивает с ног —С ночи норд-вест поднялся и нас под утро загналВ залив, где кипят буруны между клыками скал.

Бешеный рев прибоя донесся до нас из тьмы,Но только с рассветом мы поняли, в какой передряге мы.«Свистать всех наверх!» По палубе мотало нас взад-вперед,Но мы поставили топсель и стали искать проход.

Весь день мы тянули шкоты и шли на Северный мыс,Весь день мы меняли галсы и к Южному вспять неслись.Весь день мы зазря ладони рвали о мерзлую снасть,Чтоб не угробить судно да и самим не пропасть.

Мы избегали Южного, где волны ревут меж скал,И с каждым маневром Северный рывком перед нами вставал.Мы видели камни, и домики, и взвившийся ввысь прибой,И пограничного стражника на крыльце с подзорной трубой.

Белей океанской пены крыши мороз белил,Жарко сияли окна, дым из печей валил,Доброе красное пламя трещало по всем очагам,Мы слышали запах обеда, или это казалось нам.

На колокольне радостно гудели колокола —В церковке нашей служба рождественская была.Я должен открыть вам, что беды напали на нас с рождествомИ что дом за жилищем стражника был мой отеческий дом.

Я видел знакомую комнату, где тихий шел разговор,Блики огня золотили старый знакомый фарфор;Я видел старенькой мамы серебряные очкиИ такие же точно серебряные отца седые виски.

Я знаю, о чем толкуют родители по вечерам,—О тени семьи, о сыне, скитающемся по морям.Какими простыми и верными казались мне их слова,Мне, выбиравшему шкоты в светлый день рождества!

Вспыхнул маяк на мысе, пронзив вечерний туман.«Отдать все рифы на брамселе!» — скомандовал капитан.Первый помощник воскликнул: «Но корабль не выдержит, нет!»«Возможно. А может, и выдержит», — был спокойный ответ.

И вот корабль накренился, и, словно все оценив,Он точно пошел по ветру в узкий бурный пролив.День штормовой кончался на склонах зимней земли;Мы вырвались из залива и под маяком прошли.

И когда на открытое море нацелился нос корабля,Все облегченно вздохнули, все, — но только не я.Я думал в черном порыве раскаянья и тоски,Что удаляюсь от дома, где стареют мои старики.

ГАДАЛКА

Перевод А. Сергеева

Я говорю гадалке: «Что-то никак не пойму,Отчего я люблю все вкусное, а невкусного в рот не возьму?Отчего у мота веселый, а у жмота печальный вид?»«Легко загадки загадывать», — гадалка мне говорит.

Я говорю гадалке: «Что-то никак не пойму,Всем не везет на свете или только мне одному?То уплывет рыбешка, то пташечка улетит…»«Легко загадки загадывать», — гадалка мне говорит.

Я говорю гадалке: «Что-то никак не пойму,Отчего ребята заводят с девушками кутерьму?И было бы что хорошее, а то — так сплошной стыд!»«Легко загадки загадывать», — гадалка мне говорит.

Я говорю гадалке: «Что-то никак не пойму,Раз всем помирать придется и вообще пропадать всему —Зачем этот мир прекрасен и как праздничный стол накрыт».«Легко загадки загадывать», — гадалка мне говорит.

Я говорю гадалке: «Что-то никак не пойму,Где же причина причин, „потому“ на все „почему“?От этих самых загадок в глазу аж слеза горит».«Легко загадки загадывать», — гадалка мне говорит.

АЛЬФРЕД ЭДВАРД ХАУСМАН

Перевод Б. Слуцкого

Альфред Эдвард Хаусман (1859–1936). — Ученый и поэт. Автор трех книг стихов, из которых наибольший успех поэту принесла книга «Шропширский парень» (1896). Простая по форме, лирика Хаусмана всегда с оттенком элегической грусти. Его герои — простые люди, его темы — быстротечность юности, тщета человеческих желаний, непостоянство дружбы.

НОВОБРАНЕЦ

Парень, из дому уходи,Руку крепко сжав у дружка,И удача пребудет с тобой,Башня Лэдло стоит пока.

В воскресенье вернешься домой,Когда улицы Лэдло пустыИ скликают колоколаФермы, и поля, и кусты.

Если в понедельник придешь —В Лэдло рынок шумит под горой.Перезвон над Лэдло гремит:«О, гряди, победитель-герой!»

Возвращайся, но только свершивГероические дела.Не забудут в Лэдло тебя,Пока башня Лэдло цела.

Будешь в утренних странах тыС горном каждый встречать рассвет.Пожалеет Англии враг,Что ты в Лэдло родился на свет.

Может быть, до Судного дняСляжешь в землю утренних стран,Опечалив своих друзейВестью, что скончался от ран.

Деревенского друга оставь,Городского покинь дружка.Не забудут они тебя,Башня Лэдло стоит пока.

«Двадцать один мне было…»

Двадцать одни мне было.Я слушал совет мудреца:«Отдайте гинеи и фунты,Но не отдавайте сердца.Отдайте рубины и перлы,А души нельзя отдавать».Но двадцать один мне было.Нет смысла со мной толковать.

Двадцать один мне было,Когда я внимал ему,Что безнаказанно сердцеНельзя раздавать никому,Что буду вздыхать я немалоО том, что с сердцем свершил.Мне двадцать два миновало.«Увы, он прав!» — я решил.

«Я непорочен был и мил…»