Европейская поэзия XIX века - Антология

«Двадцать один мне было…»

Двадцать одни мне было.Я слушал совет мудреца:«Отдайте гинеи и фунты,Но не отдавайте сердца.Отдайте рубины и перлы,А души нельзя отдавать».Но двадцать один мне было.Нет смысла со мной толковать.

Двадцать один мне было,Когда я внимал ему,Что безнаказанно сердцеНельзя раздавать никому,Что буду вздыхать я немалоО том, что с сердцем свершил.Мне двадцать два миновало.«Увы, он прав!» — я решил.

«Я непорочен был и мил…»

Я непорочен был и мил,Когда тебя любил.Дивились все за сотню мильНа мой любовный пыл.

Теперь, когда любовный чадПрошел и отдымил,На сотню миль вокруг кричат:«Он стал таким, как был».

«Прекрасны небеса и лес…»

Прекрасны небеса и лес,И нет милей нигде!Но краше леса и небесВсе то, что есть в воде.

Отмыла куст и облакаПроточная вода.Земли заманчивей река —Мне хочется туда.

Едва заслышу я волну,Достаточно взглянуть —Изведать жажду глубину,Шагнуть и утонуть.

Но там, где речка ток струит,В лазоревой волнеПечальный дурачок стоит:Он просится ко мне.

«Шаги солдат в ушах гремят…»

Шаги солдат в ушах гремят.Мы смотрим на парад.И вдруг на мне один солдатОстановил свой взгляд.

Мой друг, как со звездой звездаИ с миром — мир иной,Мы не встречались никогда,Не встретимся с тобой.

Друг другу не открыть сердцаНи мне и ни тебе,Но я с тобою до конца,И ты — в моей судьбе.

«Ты цель себе поставил, друг?..»

Ты цель себе поставил, друг?Спеши, покуда силы есть.А хватит дела и на двух —Я помогу. Я жду. Я здесь.

Зови меня — я прибегу.Кричи. Я твой услышу крик.А похоронят — не смогу:От мертвеца — прок невелик.

Зови, покуда я не сгнил,Пока не погрузился в ночь,Покуда из последних силНе прошептал, что мне невмочь.

«А что теперь с упряжкой…»

«А что теперь с упряжкой,А что с плужком моим,Которыми я правил,Покуда был живым?»

Как прежде, тянут кониПо той земле плужок,Где ты пахал когда-то,Куда ты ныне лег.

«А что, футбол гоняютТеперь на берегу?Ведь поиграть с парнямиЯ больше не смогу».

Как прежде, мяч летает,Сердца разгоряча,И вратарю не простоНе пропустить мяча.

«А как моя девчонка?Устала ли рыдатьВ постели одинокой,Когда ложится спать?»

Она давно спокойноВ постели спит своей.Девчонка всем довольна.Забудь ее скорей.

«А как у мила другаТеперь житье-бытье?Добыл себе он ложеПомягче, чем мое?»

Устроен я удобно.Ночами тешу яПокойника невесту.Не спрашивай, брат, чья.

«Когда я прежде в Лэдло…»

Когда я прежде в ЛэдлоШагал при свете звезд,Со мной два добрых другаШагали во весь рост.

В тюрьму стащили Нэда,А Дика на погост.Теперь один я в ЛэдлоИду при свете звезд.

БЕЛЬГИЯ

ГВИДО ГЕЗЕЛЛЕ

Перевод с нидерландского Н. Мальцевой

Гвидо Гезелле (1830–1899). — Фламандский поэт и филолог, писал на нидерландском языке. Был священником. Преподавал в духовной семинарии в Руселаре, где одним из его учеников был Албрехт Роденбах (см. ниже). С 1871 года жил в уединенном местечке Контрейк.

С первым сборником («Кладбищенские цветы») Гезелле выступил в 1858 году, за ним в 1860 году последовали «Фламандские упражнения в стихосложении» и «Стихотворения, песни, молитвы». Темы творчества Гезелле— размышления о вере, взаимосвязи природы и человека, о судьбах родины. После длительного, вызванного тяжелым душевным кризисом молчания поэт в 1877 году вновь возвращается к литературной деятельности. Стихи этого периода посвящены вечности и смерти, поэт создал целый ряд мистических гимнов. С 1878 по 1880 год выходит в свет четырехтомное «Полное собрание стихотворений» Гезелле, в 1893 году — сборник «Венок времени», в 1897 году — «Рифмы».

ШЕЛЕСТЯЩИЙ ТРОСТНИК

О шелестящий мой тростник!Напев твой горестен и дик!Когда пролетный ветр с полейтвоих касается стеблей,—смиренно гнешься, отрешен,и, вспрянув, вновь творишь поклон,и шепчешь… — в глубь души прониктвой зов печальный, о тростник!

О шелестящий мой тростник!Как редко, встав от дел, от книг,один сидел я над рекой;был безграничен мой покой,и я взирал на ток струи,на стебли слабые твои,на рябь… — и постигать привыктвой зов печальный, о тростник!

О шелестящий мой тростник!Твой голос путника настиг,но, глух к напеву твоему,он прочь спешит, из тьмы во тьму,туда, куда судьба влечет,где злато звонкое течет,—не остановишь и на мигего, о милый мой тростник!

И все же, гибкий мой тростник,не все отвергли твой язык;господь твой стебель сотворил,сказал он: «Дуй!» — и, легкокрыл,

тебя коснулся ветерок,ты преклонился… слушал бог…твой голос, мал или велик,угоден был ему, тростник!

О шелестящий мой тростник!И мне понятен твой язык,когда, смирен и отрешен,земле кладешь земной поклон,господню заповедь верша,—всегда с тобой моя душа,о шелестящий мой тростник!И мне понятен твой язык.

О шелестящий мой тростник,вплети свой голос хоть на мигв напев мой горький и прильник стопам того, кто наши днипродлил! — о ты, творец твердынь,что внемлет стеблю, не отринь,услышь! — с мольбой к тебе приникя — бедный, страждущий тростник!

СТАРЫЕ ВЕТВИ

Печален вид дерев нагих;как прежде, там гнездятсяот веток — паветья, на нихлисты не молодятся;но знаю — ветви дрогнут вдруг,листок с листком связуя,на свет, струящийся вокруг,перстами указуя.

Во мгле зимы чета стволовчернеет за четою;полумертвы, но вешний зовзатеплен в них мечтою;так в старом — новой жизни днипростерты божьим плугом,как утро с вечером, оничредуются друг с другом.

Рубцы и раны свежий цветзеленый заживляет;минувшим не прельщайся, нет,—оно благословляетрастущих вновь из седины,все с тою же мечтою,что присноновою должныизлиться красотою.

ЗЛАТОГЛАВЕЦ

О златоглавец, несличимыйс толпою звезд; неисточимыйисточник сил;сколь дивен выезд августейший,когда стремишься ты древнейшейтропой светил!

От века смертная зеницазарей и полднем не назрится,и грустен час,как снидешь в царство теневое,возвеселивши все живоеи, грешных, нас.

О знак, нагой земле явленныйв послы зиждителем вселенной,чей лик сокрыт;что я, что ты, златое око,когда подъемлет нас высокоГосподень щит?

Как герб укажет на именье,род, славу, честь и разуменье,так, в свой чертогвзойдя, верховное светилонам рыцаря провозвестило,чье имя — Бог.

МАТУШКА