Кощеева жена - Екатерина Валерьевна Шитова

Спустя несколько минут, которые тянулись, будто целая вечность, Матрена осталась лежать в темноте одна. Яков Афанасьич натянул свои портки и, довольно кряхтя, вышел из сарая. Матрена заплакала, прижимаясь щекой к грязному полу.

Позже она поднялась на ноги и неуверенной, шатающейся походкой, пошла в дом. На ее светлой льняной юбке виднелись следы крови…

Матрена вошла в дом, поднялась по скрипучей лестнице в свою комнатушку под крышей и без сил повалилась на кровать. В маленькое круглое оконце лился холодный лунный свет, Матрене были видны яркие звезды на черном небе, она начала считать их, но не смогла, сбилась и, отвернувшись к стене, горько расплакалась.

***

полгода спустя

– На, примерь!

Настасья бросила Матрене на кровать несколько сарафанов.

– Мне узки, разнесло во все стороны, а ты тощая, тебе должны быть в пору!

Матрена оторвалась от шитья, исподлобья взглянула на Настасью.

– Не надо, – нехотя ответила она.

– Нечего кочевряжиться! – возмутилась Настасья, – Ходишь, как оборванка, сама позоришься и нас всех позоришь! Хорошие платья! Носи!

Настасья взяла один сарафан и попыталась приложить его к плечам Матрены, но та оттолкнула ее, встала с кровати и отошла к окну, поплотнее запахнув на груди шерстяную шаль.

– Отстань от меня, Настасья! Не нужны мне твои тряпки, не буду я их носить! – угрюмо проговорила Матрена.

Взгляд Настасьи стал изучающим, она даже склонила голову набок и высунула кончик языка, присматриваясь к младшей невестке.

– Матрена… – тихо проговорила она и замялась, подбирая слова, – а ты ничего не хочешь рассказать? Может, поболтаем с тобой, как раньше болтали?

Матрена обернулась и зыркнула темным, недобрым взглядом, у Настасьи от него мурашки пошли по всему телу.

– Сказала же – отстань! Уходи!

Матренин голос прозвучал низко и глухо. Настасья не стала настаивать. Оставив сарафаны на кровати, она вышла из комнатушки и прикрыла за собой дверь. За дверью она остановилась и задумалась, прижав ладонь к губам.

– Ох, Матрена-Матрена, – вздохнула она и стала спускаться на кухню.

После того, как Настасья оставила Матрену с Яковом Афанасьичем в старом сарае, девушки перестали общаться. Какое-то время Матрена не выходила из комнатушки, сказываясь больной, потом вышла, но перестала говорить с Настасьей. Молчала, как немая. Настасья к ней ластилась и так, и эдак, но все было без толку.

На вопросы Матрена тоже не отвечала, а Настасье так интересно было узнать в подробностях, что тогда произошло в сарае. В глубине души она знала, что Яков Афанасьич сначильничал Матрену, как поступал со всеми снохами до нее, как поступил когда-то и с ней самой, молоденькой и пугливой. Но ей хотелось узнать все подробности, хотелось почувствовать Матренину боль, увидеть ее слезы. Если бы Настасья все узнала, ей стало бы легче – она бы убедилась в том, что теперь она не одинока в своем несчастье. Она утешила бы Матрену, подобрала те слова, которые бы помогли.

Но Матрена молчала. После той ночи она как будто покрылась невидимой оболочкой, непробиваемой скорлупой. Что бы ни говорила Настасья, ее слова словно не проникали внутрь.

А потом наступила зима, девушки разошлись по своим комнаткам, засели за рукоделие. Теперь они пересекались друг с другом совсем редко – Матрена вовсе перестала помогать на кухне, а есть садилась отдельно от всех.

– Совсем молодая невестка разленилась! Яков, хоть ты ей скажи! Пороть ее надо, такую непутевую! Ничегошеньки по хозяйству не делает, будто королевна живет! – как-то за ужином воскликнула Анна Петровна, ставя перед мужем сковородку с дымящейся картошкой, пожаренной на сале.

– Оставь девку в покое! – резко ответил мужчина, – видать, по Тишке нашему тоскует, вот и сидит, чахнет, слезы льет. Ничего, привыкнет! Вон у тебя есть помощница! Эта уже привыкла, не чахнет, кровь с молоком у нее внутри так и бурлят!

Яков Афанасьич махнул рукой в сторону Настасьи. Она от этих слов покраснела, как маков цвет и отвернулась. После случая в сарае, Яков Афанасьич к Матрене больше не ходил, зато Настасью навещал по ночам исправно, раз в неделю. Как он очухался тогда? Как выполз из оврага? Как вышел из леса? Настасья поначалу задавалась этими вопросами, но ответов на них не находила.

“Видать, колдовство тут замешено. А ежели так, то лучше свекру не перечить, жить, как жила раньше, молча сносить унижение да подарки получать. А то мало ли что…” – так она решила и успокоилась на этом. Про мужа своего Настасья больше не думала.

И все было бы у Настасьи хорошо, если бы еще Матрена на нее не обижалась. Очень уж хотелось ей помириться с младшей невесткой, но не получалось. Тогда Настасья решила ее одарить. Сарафаны, которые она принесла Матрене, и вправду, не вмещались в ее сундук, который ломился от новых платков, платьев и ситцевых отрезов. Она думала, что они понравятся Матрене, которая все время ходила в обносках. Но Матрена даже не взглянула на них и прогнала Настасью из своей комнатушки, не стала с ней говорить.

Но даже за это короткое время Настасья зорким женским взглядом все же успела заметить перемену в младшей невестке. Плечи девушки округлились, бедра расширились, грудь поднялась, опухла, а лицо, наоборот, побледнело и осунулось, под глазами залегли тени. Матрена куталась в шерстяную шаль, но Настасья все же заметила то, что под плотной тканью она скрывает сильно округлившийся живот.

Матрена была на сносях и скрывала это от всех! В этом у Настасьи сомнений не было.

Глава 7

– Ну тише, тише, не плачь, мы что-нибудь непременно придумаем!

Настасья гладила Матрену по вздрагивающим плечам, целовала ее в макушку.

Матрена во всем ей призналась. Случилось это спустя неделю после их последней встречи. Настасья просто вошла в ее комнатку без предупреждения, когда та натягивала сорочку на голое тело. Настасья замерла на пороге, увидев округлившийся живот, взглянула на младшую невестку грустным, понимающим взглядом, и Матрене ничего не оставалось, как рассказать ей обо всем. И она рассказала – быстро, сбивчиво, все, как на духу.

Настасья всплеснула руками, заохала, запричитала, делая вид, что даже не догадывалась о Матренином положении. Она выглядела расстроенной, но в глубине души Настасье стало радостно от того, что и Матрене выпали на долю тяжелые испытания. Получается, что ей, Настасье, еще повезло – за все годы она так и не понесла от свекра, хотя тоже этого боялась.

– Что мне делать, Настасья? – всхлипнула Матрена.

Губы ее тряслись, на тёмных ресницах дрожали слезы, капали на щеки и стекали вниз.