Кощеева жена - Екатерина Валерьевна Шитова

– Сначала я покажу тебе его. Ты должна увидеть того, кого ты задумала убить. Чтоб все было справедливо.

Она взяла Матрену за руку, но та испуганно дернулась.

– Чего испугалась? – спросила старуха, – Ты же сама говоришь, что носишь под сердцем чудовище! Так взгляни же на него!

Матрена кивнула и протянула Упырихе руку. Старуха поводила по ее ладони своим кривым, шершавым пальцем, пошептала заклинания, закатив глаза, плюнула в центр ладони, а потом приложила мокрую ладонь к животу. Матрена почувствовала, как ее веки налились тяжестью. Глаза закрылись, и она тут же полетела со страшной скоростью куда-то вниз, в бесконечную черную пропасть…

А потом Матрена резко открыла глаза и увидела перед собой ребенка – младенца, свернувшегося калачиком в теплой утробе, привязанного к телу матери толстой пуповиной. Он был настоящий, живой, голова его была покрыта светлыми волосками, ручки и ножки попеременно шевелились, он то сосал кулак, то хватался маленькими пальчиками за пуповину, будто боялся, что его связь с матерью вдруг разорвут, нарушат.

Младенец был нерожденный, не созревший, слабый, хрупкий. Но он был живой и совсем не похожий на чудовище. Матрена смотрела на него и не могла насмотреться. Сердце ее билось в груди с неистовой силой, дыхание сбивалось и прерывалось от непрошенных, внезапных чувств. Она видела, как цепляется за пуповину это нерожденное дитя, пуповина была его жизненной нитью. Ей вдруг захотелось любить его, защищать от всего плохого. Матрене страстно захотелось стать его матерью…

***

Когда она очнулась от забытья, глаза ее были мокрыми от слез. Ведьма сидела рядом, она выглядела усталой и измученной. Матрена закрыла лицо руками и прошептала:

– Зачем ты показала мне его? Зачем ты это сделала?

– Ты должна была увидеть своё дитя прежде, чем окончательно решишься избавиться от него, – ответила старуха.

Матрена вскочила с лавки и принялась бегать туда-сюда по тесной избушке, вцепившись пальцами в волосы.

– Я просила помочь мне! Просто помочь мне избавиться от нежеланного ребенка! От этого маленького пиявца, что сидит внутри меня и тянет все соки! Зачем ты мне его показала? Зачем ты все это мне показала?

Лицо Матрены покраснело, голос то и дело срывался на визг. Ей было очень больно, казалось, что все ее внутренности рвут на части. Она ненавидела ребенка, которого носила внутри вот уже несколько месяцев, но еще больше в эту минуту она ненавидела себя за ту слабость, которая проявилась в ее душе в тот момент, когда она увидела крохотные ручки и ножки живого человека, который может появиться на свет, если только она пожалеет его.

– Зачем? Зачем? – повторяла она, всхлипывая.

– А затем, – наконец, ответила Упыриха, – что это не пиявец, не чудовище, не зло. Это просто безвинное дитя.

– Безвинное? – задохнувшись от возмущения, прохрипела Матрена.

– Безвинное, – подтвердила старуха.

Она помолчала, наблюдая за тем, как Матрена без сил рухнула на лавку и обхватила голову руками. А потом тихо заговорила:

– Я стара, мне уже сложно пользоваться своими силами, они пожирают меня изнутри. Но ради тебя я позабыла о своей немощи. Мне хотелось, чтобы ты увидела это. Как бы не были грешны родители, дети рождаются на свет без их грехов. Они приходят в этот мир чистыми, полными любви. Так скажи же, готова ли ты уничтожить эту любовь?

Матрена подняла голову, взгляд ее был полон злобы и решимости.

– Да! – упрямо ответила она, – Я готова. И это мой окончательный ответ.

Старуха сжала губы, кивнула, потом, держась за спину, подошла к печи и сорвала с нее насколько пучков трав. Склонившись над маленькими, аккуратными веничками, ведьма начала шептать на них свои заклятья, любовно поглаживая кончики трав. Потом она взяла ступку, растолкла в ней травы, щедро плеснула к ним дурно пахнущего черного масла и полученную травяную смесь переложила в чашку. Протянув чашку Матрене, старуха проговорила:

– Ложись на лавку и намазывай этой мазью живот. Да изо всех сил втирай! Жечь будет сильно, терпи. Как натрешься, ляг и жди, мазь сквозь кожу внутрь проникнуть должна. Да не только живот, еще промеж ног намажь, тогда уж точно ребенок мёртвым из тебя выйдет…

– Я его буду рожать? – удивленно спросила Матрена.

Упыриха зло взглянула на нее.

– Конечно! А ты как думала? Что он внутри тебя возьмет да и рассосется?

Матрена легла на лавку, стыдливо задрала платье и уже приготовилась мазать горько пахнущей мазью живот, как вдруг увидела, что Упыриха, накинув на себя тулуп, выходит из избушки. Сердце у Матрены ушло в пятки.

– А ты? Ты разве мне не поможешь? – испуганным голосом окликнула она старуху, – Как же я одна-то?

Упыриха остановилась в проеме, запуская внутрь через открытую дверь клубы морозного воздуха.

– Даже пальцем не пошевелю, чтоб помочь, – ответила она, – раз ты расхрабрилась живое дитя погубить, то и черную работу сама выполнишь. Как выйдет мертвое дитя из тебя, ты его возьми и в печь брось. Справишься!

Старуха ушла, и Матрена осталась одна. Сжав зубы, она запустила руку в чашку, зачерпнула немного мази и яростно размазала ее по животу. Кожу тут же зажгло огнем. Ребенок тревожно стал толкаться в ее чреве, и от этого Матрене стало не по себе. Но она, сжав зубы, снова и снова намазывала живот, втирала в кожу черное, едкое месиво.

В избушке было тихо, лишь в печи потрескивали дрова. Этот звук вдруг привлек внимание Матрены. Она повернула голову, взглянула на печь. То ли от волнения, то ли от того, что отвар, которым напоила ее ведьма, имел какое-то странное действие, Матрене вдруг померещилось, что у печи стоит женщина. Вокруг головы ее была красиво уложена длинная черная коса. Женщина повернулась к ней, и Матрена открыла рот от изумления – у печи стояла она сама, и на руках она держала сверток с младенцем.

Личико малыша было красным и сморщенным, как будто он совсем недавно родился. Молодая мать качала его на руках и беззвучно пела, и лицо ее при этом светилось от любви и нежности. Она смотрела на ребенка, целовала его в открытый лобик. Она любила его всей душой. Но… Это был лишь мираж, призрачное видение. Настоящая Матрена потрясла головой, чтобы прогнать видение, она была полна решимости. Лежа на лавке, она со злой яростью втирала черную мазь в живот, чтобы погубить свое нерожденное дитя…

***

Упыриха вернулась в избушку затемно. Внутри было темно и тихо. Печка давно протопилась, но все еще отдавала тепло. Поставив заснеженные валенки к печи, Упыриха бросила на пол тулуп,